Вячеслав Пальман - По следам дикого зубра

— Господа! — Голос князя поднялся, как на торжественной церемонии. — Господа! Я только что получил известие из Петербурга. Лейб-гвардии полковнику, моему адъютанту Владимиру Алексеевичу Шильдеру высочайшим повелением присвоено звание генерал-майора! Виват генералу, самому удачливому в нашей охоте!..

Можете себе представить, как развивались события дальше! Объятия, крики, барабанный бой, песни казаков. Хлопали пробки, звенели бокалы, горели жаркие костры, резкий запах шашлыков плыл в воздухе. Пир отодвинул и холодную ночь и промозглый воздух осени, и продолжался он много часов, благо дождик поутих, а костры разгорелись еще ярче.

В этой приподнятой атмосфере Шильдер, конечно, запамятовал о неприятной для него истории с потерянным барсом. Забыл и про нас. Но он не забыл красоты Умпырской долины и с подъемом рассказывал о ней. Видно, он все-таки упомянул о встрече с зубром, а объясняя неудачу, свалил ее на егерей.

Мы с Алексеем Власовичем уже соорудили на скорую руку небольшой шалаш для себя, укрыли ветки плащом и совсем было собрались спать, как вдруг рядом с нашим приютом возникла фигура. Бесстрастный голос Улагая требовательно произнес:

— Егерь Телеусов и егерь Зарецкий — к его императорскому высочеству!

Мы вскочили, привели в порядок одежду. Улагай нетерпеливо ждал. И пошел следом, как конвоир.

Высокие охотники кучно сидели за складным столом меж двух бездымных и жарких костров, в которых горели пихтовые поленья. Все гости были навеселе, жаждали развлечений.

Ютнер склонился к князю: видимо, сказал, что прибыли.

— А-а, вот они!.. Ну, генерал, твоя власть — казнить или миловать. Отвечайте тотчас: почему не добыли зубра для его превосходительства? — Только тут он изволил глянуть на нас и признал меня. — Ты ведь отлично бьешь, студент! Тем более непростительно… Почему не стрелял зубра, когда генерал приказал?

Я проглотил горький комок в горле. Но все же сказал:

— Не мог, ваше императорское высочество.

— Тебе было приказано!

— Только после выстрела его превосходительства.

Грохнул смех. Видимо, Шильдер уже поведал об осечке своего маузера.

— Что скажешь, генерал? Студент оправдан…

Охотники загомонили, разговор перешел на другое, мы стояли, освещенные пламенем костров, но уже никто не обращал на нас внимания. Лишь Ютнер изредка посматривал в нашу сторону.

Чуть стихло за столом. И тогда управляющий охотой поднял бокал:

— Я пью за удачную вашу охоту, господа, теперь уже на Мастакане и Умпыре. За дальнейшее умножение дикого зверя на Кавказе, за наших помощников — егерей, за рачительного хозяина охоты, который с равной мудростью получает удовольствие на охоте и сберегает редкостных зверей!

Опять загремело, закружилось хмельное веселье за столом. Телеусов дернул меня за рукав, мы отступили в тень и, подождав немного, ушли.

Когда легли, Алексей Власович с сожалением сказал:

— Значит, охота переезжает на Умпырь. Я не ослышался, Андрей? Управляющий точно назвал место?

А мы-то ждали скорого отъезда гостей! Похоже, Шильдер подлил масла в огонь, раззадорив князя своими рассказами о прекрасной долине. К сожалению, именно там и на недалекой Кише сейчас основные стада зубров и оленей. Было отчего тревожиться.

— Вот скверно, вот скверно! — Эту фразу Алексей Власович повторил не менее пяти раз. И все ворочался, никак не мог уснуть.

Запись третья

Неожиданное расположение есаула Улагая. Сан-Донато. Большая охота на склонах Алоуса. Происшествие на леднике. Горы в снегу. Наказание Чебурнова. Мы провожаем высоких гостей. Почетное назначение.

Проснувшись, по привычке, до свету, мы не заметили поначалу никаких перемен. Казаки лениво подымались, зевали, уходили к ручью, хватались искать лошадей. Едкий запах махорки стоял в неподвижном, водой насыщенном воздухе. Самые торопливые уже сбились у артельного котла. Сыто булькала пшенная каша с говядиной, грели в ведрах чай. Генерал Косякин и псебайский урядник Павлов давали наказ командиру отряда, снаряженного в Псебай за провиантом и почтой. «Десять ведер водки», — послышался бас Косякина, и мы с Алексеем Власовичем переглянулись. Так много? Значит, охота будет продолжена еще на неопределенное время.

Лишь когда поднялся Ютнер и возле его шалаша побывали Улагай и Косякин, по лагерю словно судорога прошла. Всё заторопилось, забегало. В походной кузне зазвенел молот: там перековывали лошадей. Чистили винтовки, трясли одежду, чинили седла и сбрую. Оказалось, что еще ночью, при фонарях, в долину Умпыря отправилась команда плотников. Им поручили срубить домик для князя.

Сборы у казаков, которым походная жизнь привычна, не долги. Весь лагерь к рассвету был на лошадях. Старый Пачо прогнал свое поредевшее стадо. Высокие охотники тем временем завтракали, сбивали вином хмельное настроение.

Новый человек в охоте, замеченный нами вчера, дородный, барственно-важный, одетый куда более богато, нежели принц или великий князь, — в кафтане, расшитом блестящим шитьем, с серебряными бляхами на поясе, в шляпе с пером, — этот человек с самого утра был основательно пьян. Он приставал к офицерам, хохотал, как сытый Гаргантюа, держась толстыми руками за живот, и вызывал вокруг иронические улыбки. Вот кто настреляет дичи!

Телеусов, ходивший к Ютнеру узнавать, к кому мы направлены сегодня, но так и не узнавший, поведал мне:

— Знаешь, кто этот новый барин? Я слышал разговор управляющего с Шильдером. Зовут барина «его сиятельство», из графьев он. А кличут… дай вспомнить… кличут не по-русскому. Сан-Доната, вот как. Однако зовут вроде бы Петром Семеновичем. И, толкуют, богатый он до страсти. Вчера все упрашивал великого князя продать ему охоту… ну, как я считаю, уступить, значит, за большие деньги. Я, мол, тут дворец себе построю получше, чем в Италии.

— Не сторговались?

— Посмеялись, потешились. Мало ли что выпивший человек наговорит. От него спозаранку даже ружье спрятали, богатое, судачат, ружье, в каменьях-золоте. И зачем ружью украшения, ума не приложу!

Раздалась команда трогаться. Мы ехали недалеко от управляющего охотой, видели, как впереди около Сан-Донато юлой юлил Семен Чебурнов. Он и попонку графскую поправлял, и коня под узду вел на спусках, и все чего-то рассказывал, руки по сторонам раскидывал.

— Деньгу чует, — усмехнулся Телеусов. — Наизнанку готов вывернуться, собачий сын…

Пропустив почетных гостей, к нам неожиданно подъехал казенный лесничий. Мы поклонились друг другу. Телеусов отстал.

— Как себя чувствуете? — спросил Улагай.