Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

Может быть, мать помнит, чем она питалась, когда была личинкой? Листьями капусты кормилась гусеница капустницы, листьями крапивы — гусеница крапивницы. И вот обе бабочки откладывают яйца именно на эти растения. Такая память была бы понятна, если бабочка питалась тем же, чем и ее гусеница. Не выглядит удивительным, когда навозный жук заготовляет для своих личинок шарики из той же пищи, которой кормится он сам. Но что сказать о бронзовке, летящей с цветка к куче перегноя? Что сказать тем более о перепончатокрылых, которые сами питаются медом, а для личинок заготовляют дичь?

Что заставляет осу-церцерис оставить цветки с их нектаром и отправиться на поиски долгоносиков — пищи ее личинок? Как объяснить поведение сфекса, питающегося сладким соком цветка, но парализующего сверчков, чтобы снабдить провизией свое потомство? Мне поспешат ответить, что это дело памяти. Не ссылайтесь на память желудка, прошу вас. У человека хорошая память, но кто из нас помнит вкус материнского молока? А вы хотите, чтобы насекомое помнило свою первую пищу. Нет, я не могу поверить в такую память насекомого.

Как же тогда мать, питающаяся совершенно иначе, узнает, какое продовольствие нужно ее детям?

Я не знаю этого и никогда не буду знать. Да и сама мать не знает. Что известно желудку из химической науки? Ничего. Что знает сердце о своей чудесной деятельности? Ничего. Не больше этого знает и мать, когда она откладывает яйца и устраивает дела своего потомства.

Бессознательность эта великолепно решает трудность вопроса о заготовке припасов. Ларины служат прекрасным примером, показывая нам, с каким умением подлинного ботаника выбирается кормовое растение. Далеко не безразлично, какому растению доверить свои яички. Нужно, чтобы эти растения отвечали известным условиям: по вкусу, прочности, количеству деревянистых частей и т. д. Жук должен обладать способностью отличить хорошее от плохого, подходящее от непригодного. Уделим несколько строк долгоносикам ларинам: присмотримся к их ботаническим талантам.

Ларин пятнистый приверженец однообразия и твердо придерживается одного растения, не привлекающего других ларинов: откладывает яйца исключительно на голубые соцветия мордовника. Такой ограниченный вкус облегчает ему поиски. Покинув зимнее убежище, расположенное невдалеке от места рождения, ларин легко находит по окраинам дорог свое любимое растение, уже покрытое бледными шариками еще не распустившихся соцветий. Жук узнает мордовник, всползает на него и ждет, пока голубые соцветия созреют до нужной степени. В первый раз в жизни он видит мордовник и уже, оказывается, знает его. Другой ларин — ларин-медведь — не такой однолюб. Я знаю два растения, на которые он откладывает яйца: колючник кистецветный, растущий в долинах, и встречающийся по склонам горы Ванту колючник колючелистный. Как будто нет ничего общего у этих двух растений — для не ботаника, понятно. У первого высокий и тонкий стебель, редкие листья и букет средней величины соцветий с цветоложами поменьше желудя. У второго стебля нет, а по земле раскинулась большая розетка из широких листьев, в середине которой — соцветие величиной с кулак. В моей местности этот колючник называют горным артишоком и едят его: мясистое цветоложе даже сырое очень вкусно. Применяют у нас это соцветие и как гигрометр, вешая на двери овчарни. В сырую погоду он закрывается, в сухую — развертывает свои золотые чешуйки.

Во время моих экскурсий в июле и в августе я много раз заставал ларина-медведя на колючелистном колючнике. Несомненно, он откладывал яйца в только что распустившееся соцветие. Много ли яиц отложит он сюда? Жаль, что мои тогдашние ботанические исследования помешали мне проследить за поведением жука. Пищи здесь хватит и для большой семьи, но, может быть, самка откладывает всего одно яйцо, как она это делает на другом виде колючника, у которого цветоложе очень невелико. Если способность насекомого сообразовать число детей с количеством пищи — темное дело, то бесспорно иное: ларин-медведь — хороший ботаник. Он узнает колючник — пищу своего потомства — в двух совсем несхожих растениях.

Ботанические познания ларина крапчатого еще обширнее. Он откладывает яйца на будяк неприступный с белыми соцветиями, но не отказывается и от будяка ланцетолистного с его розовыми цветками. Может быть, он узнает в этих двух растениях чертополохи потому, что они большие и усажены крепкими колючками. Нет, он откладывает яйца и на скромный чертополох черноватый, ростом всего с вершок. И еще раз нет, потому что рядом с тремя этими чертополохами, имеющими крупные соцветия, он откладывает яйца и на жалкие корзинки чертополоха мелкоцветного. Ларин крапчатый заселяет даже кентрофиллум, жалкие желтые цветочки которого напудрены придорожной пылью. Узнать чертополох в этом сухом неказистом растеньице может только ботаник или... жук долгоносик.

Ларин артишоковый превосходит в своих ботанических познаниях ларина крапчатого. Его можно увидеть откладывающим яйца и на артишоки — испанский и посевной, он же огородный, — огромные растения в два метра высотой и с громадными синими корзинками синих цветков. И он же откладывает яйца и на крошечный репейник колючий, жесткие корзиночки которого меньше кончика мизинца и тянутся по земле. Он же заселяет и те чертополохи, которые облюбовал для себя ларин крапчатый, даже кентрофиллум. От рождения этот жучишко знает то, чему мы должны учиться: умеет распознавать столь несхожие по внешности, но близко родственные растения.

Не колеблясь, ларин артишоковый отправляется то к одному, то к другому виду чертополохов. Пусть они так несхожи между собой, что их трудно принять за близкую родню. Жук «понимает», что это его растения, и ларин никогда не обманывается.

Руководитель ларина — инстинкт, дающий ему очень ограниченные сведения в тесном кругу явлений. Наш руководитель — разум, который разузнает, ищет, заблуждается, поправляет себя и, наконец, возносится над всем. Ларин, не учившись, знает и различает виды чертополохов. Человек после долгого изучения познает флору всего мира.

Область инстинкта — точка, область разума — вся вселенная.

ПЛОДОЖИЛЫ

Баланин желудевый

Составные части некоторых машин выглядят странно и непонятно, пока машина не заработала. Тогда мы увидим, как остроумно соединены ее части, как все в ней устроено для достижения определенной цели. То же можно сказать и о некоторых жуках долгоносиках, например о баланинах.