Геннадий Падаманс - Первостепь
По гребню холма он направляется в сторону реки, всё ещё стараясь заметить внизу хоть какие-нибудь следы волчицы. Но там только грязь с торчащими стволами сломанных деревьев. И земля отмечает праздник Павшего Солнца, ломая деревья. Режущий Бивень мысленно возвращается в стойбище, пытаясь представить, как празднуют люди, но от этих мыслей исходит тревога. Если буря помешала охотникам поймать орла, тогда это дурная примета. Новое Солнце не сможет услышать просьбы людей, они останутся без покровительства.
Однако у людей сохранились ещё возможности. Как раз наступил полдень, и Режущий Бивень видит, что солнце не начало подниматься. Оно не торопится. Ждёт, чтобы вернулся Орлиный отряд. Может быть, и сам Режущий Бивень успеет вернуться. Если ещё и завтра солнце не начнёт подниматься, тогда он поспеет. И будет вместе со всеми в столь важном зачинании.
Внизу в долине показалась река. Она вышла из берегов и выглядит очень сердитой. Ощетинилась волнами, пузырится от гнева. Зима лишила её ледового панциря, река не сможет теперь отоспаться.
Режущий Бивень решает держаться поодаль от злобной воды.
Встреча оказывается полностью неожиданной. Он спустился к подножью холма, преодолел глубокую рытвину и вошёл в сосновую рощицу, за которой раскинулась равнина до самого стойбища. Все его мысли уже были в стойбище, словно он одним махом прошагал полтора дня спешного пути – и тут что-то его подтолкнуло сзади, он едва не упал, но сумел-таки удержать равновесие. Он непринуждённо оглянулся. И сразу увидел Рыжегривого.
Удивительно, но беспечный самоуверенный лев его ещё не обнаружил. Не услышал шороха вынимаемых из мешка стрел и стягиваемой через плечо луки. Стрелы никак не хотели выниматься, сопротивлялись, цепляясь за кожаные стенки мешка, и Режущий Бивень успел подумать, что для стрел нужен особый удобный тул, а не обычный. Наподобие колчана для дротиков, только немного поменьше. Он всё ещё не мог понять, откуда взялся лев, и как он мог того не заметить, спускаясь с холма. Наверное, точно так же, как и лев его самого. Должно быть, и лев размышлял о Павшем Солнце, странной зиме и бурной реке и до сих пор не замечал притаившегося за деревом охотника. Лев не намеревался входить в рощицу, он шёл мимо, но на удобном для охотника расстоянии. И когда лев прошёл, Режущий Бивень тут же неслышно выступил из-за дерева и выстрелил тому вслед. Но случилось невероятное. Стрела перелетела льва и упала далеко впереди перед ним.
Гордый лев даже не оглянулся. Так же неспешно подошёл к упавшей стреле, обнюхал её и обнаружил человечий запах. Режущий Бивень попытался скоропалительно подстроиться под дыхание льва, представить свои шаги вместе с ним, замереть… Нет. Опять он выстрелил преждевременно. Дух отклонил и вторую стрелу. Она не долетела до цели. Рыжегривый помочился на дальнюю стрелу, смыл запах человека своим крепким запахом и только после этого развернулся настороженной мордой к охотнику. Он успел уловить полёт третьей стрелы и словно сбил её взглядом. Режущей Бивень так и застыл с пустой лукой в руке. Лев глядел ему прямо в глаза и мешкал с броском. Режущий Бивень откинул никчемную луку, не желавшую точно стрелять, и поднял копьё. Но стоило только ему шевельнуться, как Рыжегривый с отрывистым рыком сделал два прыжка в сторону и оказался как раз на недосягаемом для копья расстоянии.
Они издали смотрели друг другу в глаза, четвероногий охотник и охотник двуногий, никто из них не двигался с места. Режущий Бивень почему-то подумал, что львиные глаза напоминают ему две застывших сосновых слезы, ему нравились эти глаза, он старался получше запомнить их взгляд, он уже видел, как он изменит фигурку льва, как вдохнёт в неё душу, потому что та его фигурка, которую он испортил, изначально не имела души. Теперь он это чувствовал – не имела. Ему как будто было немножечко странно, что он думает о фигурке, когда нужно охотиться – но ведь ему не хотелось охотиться. Как и льву, не хотелось.
Самое время было напасть. Выйти с копьём на врага, словно юноше. И лев бесстрастно ожидал. Лев соглашался принять судьбу в честном бою, раз это так нужно охотнику. Его жёлтая шкура блестела как солнце, как зимнее восстающее солнце, под этой шкурой комами прокатывалась горделивая мощь. Всю неукротимую силу степи воплощал собой лев, все её ростки и стебельки, и могучие стволы, все её крики и стоны, и клёкот, и яростный рёв. Всё то, что согревается солнцем и поливается дождём. Надо всем этим Режущий Бивень должен был надругаться, поставить кровавое клеймо превозмогающей силы. Сверхсилы. Силы сил. Он должен был это сделать немедленно. Победить степь раз и навсегда. Однако он смотрел в грустные глаза льва и не понимал, ради чего они должны закрыться. Ради чего погаснет этот взор… У охотника есть уже лука – и даже она ему сейчас не нужна. Какое же ещё могущество он для себя ищет?.. Зачем? Копьё нетерпеливо подрагивало в его руке и не могло лететь вперёд без приказа. А тот, кто должен отдавать приказы, тот думал о львиных глазах. О том, что степь оскудеет без такой красоты – и никакое могущество человека не заменит её. Никогда не заменит.
Лев первым отвернулся и затрусил прочь. Режущий Бивень обратно взял луку. Рыжегривый услышал движение и обернулся, взмахнул хвостом, а потом невозмутимо продолжил свой путь. Он не сомневался, что человек не станет пускать свои острые палки ему в спину. Режущий Бивень натянул тетиву с новой стрелой – и не смог отпустить. Он даже не снял защитный чехол с наконечника. Лев был прав. Если он не решился напасть, глядя в глаза, то теперь уже сзади нападать недостойно.
Режущий Бивень опять отложил луку в сторону и долго рассматривал её, будто впервые видел этот изящный берёзовый изгиб, эту тугую оленью тетиву. Он обратно взял оружие в руки и неожиданно поцеловал. Или вдохнул новую душу. Ведь он сразу ошибся и потому промахнулся. Ведь стрела – это жалящая змея, это женщина. Но тот, кто её направляет, тот должен быть сильным мужчиной, иначе не будет никакого плода.
– Запомни своё новое имя, – произнёс Режущий Бивень. – Ты теперь Лук. Ты – мужчина. Направляй свои стрелы всегда прямо в цель, не забывай: ты – мужчина.
За спиной кто-то громко хрустел, поразительно громко. Охотник медленно обернулся и едва не рассмеялся.
Пушистый белый заяц, стоя на задних лапах в остатках снега, уплетал за обе щеки сосновую хвою с нависшей нижней ветки молодого деревца. Покуда сильные разбирались между собой, слабый торопливо наполнял живот у них под боком. Значит, и тот не был слабым. Нету слабых на этой земле. Есть заблудшие.
Но Режущий Бивень уже возвращался. Прямым путём.
