Энн Прегозин - Шесть собак, которые меня воспитали
Теперь я знаю, что, тренируя дога (или любого другого щенка крупной породы) в первый год жизни, да и на протяжении второго тоже, необходимо быть максимально осторожным, так как кости, особенно кости ног, все еще растут. Более того, они не всегда растут одновременно (если такое случается, то зачастую задние ноги растут быстрее передних). Чрезмерные нагрузки в этот период могут привести к травмам костей и суставов. Так что шестимесячный или даже годовалый дог не должен бегать по твердым поверхностям, по асфальтовой дороге, например, или сопровождать хозяина в его беге на длинные дистанции. В этом возрасте щенок может бегать только по траве или земле. Кроме того, такие травмы могут возникнуть, если молодому догу позволяют играть с более быстрыми, сильными и крупными собаками. У молодых догов (до года, а у некоторых и до полутора лет) ловкость и координация движений недостаточно развиты, чтобы внезапно останавливаться, поворачиваться или подпрыгивать, резко толкаться всем телом и выдерживать такие же толчки других собак, а именно так часто ведут себя собаки во время игр. Но юные доги не осознают своей подростковой неуклюжести и не думают о возможных травмах. Они просто хотят забавляться и крушить все вокруг, как и все щенки. Веселье есть веселье. Но как только игры становятся слишком грубыми, лучше забрать своего щенка и поискать других, более спокойных партнеров. Независимо от того, бегает ли он с другими собаками или с человеком, выгуливать молодого дога нужно так, чтобы он порядком устал, – тогда он наращивает мускулы и повышает выносливость – но никогда не доводить его до полного изнеможения. Если он вконец измотан, значит, тренировка зашла слишком далеко, это ошибка хозяина. Намного лучше и правильнее – умеренные физические нагрузки, приводящие к усталости, тогда молодой датский дог (или молодой пес любой другой породы) будет послушным, вернувшись домой. И еще одно – он будет хорошо спать. Так же как дети и подростки, датские доги растут во сне. Должно быть, я все делала правильно (обеспечивала сон, отсутствие драк и резких грубых игр, марафонских пробежек и подобных вещей), в результате Делла без каких-либо проблем превратилась в догиню с прекрасными пропорциями, рельефными мускулами и большой выносливостью. И к тому же стала просто красавицей. Однажды, когда мы возвращались из Проспект-Парка, я заметила пожилого джентльмена, он собирался сесть в такси, но смотрел на нас. Задняя дверь такси уже была открыта и его рука сжимала ручку двери, а он будто ожидал чего-то. Мы с Деллой переходили через дорогу и как только поравнялись с автомобилем, он посмотрел на нас, улыбнулся и сказал: «Красавица и чудовище». Я подумала, что слово «красавица» относилось к Делле, и ответила – «Спасибо, она действительно прекрасна». Он опять улыбнулся, на этот раз немного недоуменно, и сел в такси. Я слышала, как оно отъехало. Автомобиль уже завернул за угол, а я начала прокручивать в голове его слова: «Красавица и чудовище… Красавица и чудовище». Видимо, я ошиблась, и он имел в виду, что Делла «чудовище»? Значит, это я – «красавица»? Но даже сегодня, вспоминая слова того джентльмена, я не могу думать о моей догине иначе как о красавице.
Это не все, к Делле были применимы и такие слова, как правда, смысл, значимость каждой прожитой минуты.
Способность видеть правду обычно приходит с болью. Это побочный продукт событий, вызывающих чрезмерные эмоции, похорон, автомобильных катастроф, болезней – чего угодно, что является достаточно важным и неприятным и способно унять сумятицу в голове. Внезапно приходит просветление. Мы смотрим по сторонам и замечаем в окне церкви красоту мозаики, которая вчера казалась всего лишь кусочками цветного стекла. Уши внимают музыке великого композитора, и мы чувствуем то же, что и он, когда писал эти ноты. Мы смотрим на человека, весело болтающего в углу комнаты, и внезапно понимаем, что за этим скрывается одиночество. Но эта возможность видеть и чувствовать по-новому недолговечна. Довольно скоро туман возвращается, и мы становимся такими, какими были раньше, нами снова овладевает повседневная жизнь.
Однако этого не происходит, если мы живем с собаками! Мы, люди, можем постигать смысл, – и в шестидесятые миллионы людей именно так и делали – читая великих философов. Мы можем стремиться к прозрению, сидя на вершине горы и довольствуясь тарелкой риса один раз в неделю – в шестидесятые и такое часто случалось. Но это никогда не сравнится с тем, что собаке дано от рождения. Это в ее голове, в ее взгляде. В том, как она реагирует на окружающую действительность ничего не выбирая и ничего не пытаясь изменить. Она просто воспринимает мир, внутренне понимая суть, важность (а иногда, конечно, и абсурдность) каждой минуты. Я называю такие моменты короткими мгновениями истины. И Делла подарила мне тысячи таких моментов.
Однажды в выходные я поехала с друзьями в предместье Нью-Йорка проведать их знакомых хиппи, которые удалились от мира в здание с протекающей крышей и таким образом «вернулись к земле» (и топтали ее своими босыми ногами). Они сидели в этом доме, одинаково одетые, одинаковыми словами высказывали одни и те же бунтарские идеи, которые должны были свидетельствовать об их инакомыслии. Делла сидела около меня, равнодушная ко всей этой болтовне и этим чужим людям (она просто получала удовольствие оттого, что находится рядом со мной). Когда легкий ветерок приоткрыл входную дверь, Делла обернулась, затем взглянула на меня, наши глаза встретились – единственный раз за весь день в этой комнате возникло взаимопонимание, вызванное таким простым и очевидным событием, как открывшаяся дверь.
А потом начали появляться женихи. Или потенциальные женихи. Делла олицетворяла силу, с которой приходилось считаться. Требовалось пройти мимо «этой ее собаки», чтобы подойти к девушке. Задача отнюдь не простая, поскольку Делла была более чувствительной, чем я. Сначала она проверяла, не представляют ли юноши угрозы. Это не означало, что молодые люди казались ей противными, просто они ее не слишком впечатляли. Я внимательно следила за Деллой и делала то же, что и она после тщательной проверки: отворачивалась и шла в другую сторону.
Бывали и случайные, забавные встречи: парень мог попытаться остановить меня на улице абсолютно безобидным вопросом: «У тебя есть минутка?» или «Спичек не найдется?» Но у меня не находилось ни минутки, ни спичек, даже если они у меня были, я безуспешно пыталась остановиться и ответить на вопрос, а Делла, не обращая на это внимания, продолжала идти и тянула меня за собой.
Что же позволяло мне чувствовать себя защищенной рядом с Деллой? Ее огромные размеры и черный окрас выглядели достаточно устрашающими. Ну кто в здравом уме рискнет сердить черную собаку величиной с небольшого пони? Никто. Но была ли она при этом «благородным гигантом»?
