Путь кенгуренка. Поймайте мне колобуса - Джеральд Даррелл
Немного погодя она появилась вновь и легла на палубу; теперь в нее с видом стоика шагнул Крис. Он просунул свой нос и линзу кинокамеры в ячею и, едва сеть оторвалась от палубы, принялся снимать. Трос увлекал его все выше и выше, съемка продолжалась, но вдруг, посередине между катером и краном, сеть остановилась. Мы с тревогой смотрели на нее, но прошло минут пять, а Крис висел на том же месте, описывая вместе с сетью все меньшие круги.
– Как по-твоему, что случилось? – спросила Джеки.
– Не знаю. Может, Джим заклинил лебедку, чтобы отомстить Крису.
Не успел я договорить, как кран снова заработал, Крис возобновил свой величавый полет и скрылся вверху. Уже потом мы узнали, что Джим поставил треногу с камерой на самом ходу, где они мешали повернуть стрелу, а так как Ален Райт решил, что оператору нужна именно эта точка, он предоставил Крису болтаться в воздухе. Лишь когда Джим отошел от камеры, выбрал камень поудобнее, сел, вытащил из кармана плитку шоколада и принялся уплетать, Ален сообразил, что напрасно заставил Криса парить в воздухе, словно сказочную фею. Треногу отодвинули, и Крис ступил на площадку, громогласно требуя объяснить, почему его так долго держали в подвешенном состоянии между небом и землей.
Сеть еще раз отправилась вниз, мы погрузили аппаратуру и неохотно заняли места.
– Вот увидишь, мне это не доставит ни малейшего удовольствия, – убежденно сказала Джеки.
– Если станет страшно, закрой глаза.
– Дело даже не в высоте, – объяснила она, глядя вверх. – Меня смущает этот трос.
– А что тут смущаться, – бодро сказал я. – Ведь он не первый год поднимает грузы.
– Это-то меня и пугает, – мрачно произнесла она.
– Ну, теперь уже поздно, – философски заключил я.
В ту же минуту послышался леденящий душу вой лебедки, и мы понеслись вверх со скоростью современного лифта. Из-за широкой ячеи у нас было неприятное чувство, будто мы летим в воздухе без всякой опоры. Кружась вместе с сетью, мы видели, как внизу на острые камни обрушиваются волны. Катер был словно игрушечный, а вершина скалы казалась намного выше Эвереста. Но вот мы достигли края, стрела повернулась и бесцеремонно швырнула нас на камни.
Мы выкарабкались из сети и выгрузили аппаратуру; в это время к нам подошел оператор крана – рыжеволосый, веснушчатый, с яркими голубыми глазами.
– Ален Райт, – представился он. – Рад познакомиться.
– Были минуты, – сказал я, поглядывая на кран, – когда я сомневался, что наше знакомство состоится.
– Ну что вы, – рассмеялся Ален, – на него вполне можно положиться. Немножко мяукает, когда его нагрузишь, а так ничего.
Заключительную часть пути до маяка наши вещи проделали на своеобразной длинной тележке, которую тянула вверх по склону лебедка с тросом. Мои товарищи пошли пешком, а мне захотелось прокатиться, и я уселся на камеры. Где-то на полпути, оглянувшись назад, я вдруг сообразил, что этот способ передвижения, в общем-то, так же опасен, как подъем в сети. Ведь если лопнет трос, тележка под действием груза покатится назад по рельсам и вымахнет со скалы в воздух, словно ракета. Я облегченно вздохнул, когда мой экипаж остановился возле маяка.
Как только аппаратура была благополучно сложена в деревянном домике, призванном служить нам и жильем и складом, я нетерпеливо обратился к Алену:
– Скажите, вам удалось поймать для нас туатару?
– Конечно, – небрежным тоном ответил он. – Все в порядке.
– Чудесно, – произнес я с воодушевлением. – Можно на нее посмотреть?
Ален лукаво поглядел на меня:
– Конечно. Пошли.
Он отвел Джеки, Криса и меня к маленькому сараю, который стоял неподалеку от нашего домика, отпер дверь и распахнул ее.
На мою долю выпадали всякие зоологические сюрпризы, но я сейчас не припомню случая, чтобы я был так ошеломлен, как в тот раз, когда заглянул внутрь сарайчика на Бразерс. Я приготовился увидеть одну туатару, а на самом деле весь пол был буквально вымощен рептилиями. Тут были и прадедушки на полметра, и младенцы длиной сантиметров пятнадцать. Ален посмотрел на мое лицо, на котором восторг смешался с недоверием, и подумал было, что я в ужасе.
– Надеюсь, я не перестарался, – тревожно сказал он. – Но ведь вы не сказали, какие туатары вам нужны и сколько, поэтому я решил наловить всяких.
– Дружище, – вымолвил я чуть слышно, – вы не могли доставить мне большей радости. Я говорил себе – дай бог увидеть хотя бы одну туатару, а вы раздобыли мне целый легион. Просто невероятно. Долго вы их ловили?
– Да что вы, – ответил Ален. – Вчера вечером всех и поймал. Я откладывал до последней минуты, чтобы не держать их слишком долго в неволе. Надеюсь, вам хватит для ваших съемок?
– А сколько их тут всего? – спросил Крис.
– Да штук тридцать наберется, – сказал Ален.
– Что ж… Постараемся, на худой конец, обойтись тремя десятками, – милостиво заключил Крис.
Мы вернулись к маяку ликующие, а после отличного ланча вновь отправились к туатарам, чтобы отобрать будущих звезд. Удивительно интересно было сидеть в полутьме, на корточках, среди любопытствующих рептилий. Все детеныши были ровного шоколадно-коричневого цвета – защитная окраска, которую они сохраняют, пока не вырастут. Но больше всего меня поразила окраска взрослых туатар. До сих пор мне приходилось видеть туатар только в зоопарках, где они содержатся в павильонах с температурой, не превышающей 27–30 градусов, – такая температура абсолютно не подходит несчастным узникам, которые с горя становятся бурыми. А теперь передо мной были только что отловленные экземпляры, и они выглядели так, как положено выглядеть туатарам. Мне они показались прекрасными. Основная окраска кожи зеленовато-бурая, с серовато-зелеными и зеленовато-желтыми пятнами и полосами. Вдоль спины от головы до основания хвоста тянется гребень (причем у самца он шире и выше, чем у самки), он состоит из маленьких треугольников белой кожи, плотностью напоминающих толстую бумагу. Хвост украшают твердые шипы такой же формы, но если они по цвету не отличаются от хвоста, то гребень будто только что прошел отбелку. Самцов отличает тяжелая, царственная голова и огромные черные глаза – настолько большие, что они напоминают совиные. Поразмыслив, мы выбрали трех туатар: великолепного самца, бойкую самку с четкой раскраской и детеныша. Всех остальных мы пока надежно заперли – прежде всего потому, что до ночи их нельзя было выпускать, а кроме того, не мешало иметь дублеров на тот случай, если какая-нибудь из «звезд» удерет во время съемок. Правда, наши опасения не оправдались, туатары отлично себя вели перед камерой и делали все, что от них требовалось.
Для
