Станислав Старикович - Зверинец у крыльца
Крысы пожирают все съедобное, но особо они любят молоко и тыквенные семечки. Если в эти лакомства положить яд, например углекислый барий или стрихнин, они выберут из своей среды самую голодную особь, стоящую на низшей ступени в иерархической лестнице стаи. Она и будет дегустировать соблазнительные продукты. Если ей станет плохо — другие не тронут приманку.
Крыс травят газами (например, фосгеном), жгут огнеметами, в канализационную сеть укладывают электрические провода под напряжением. Местность заливают ядовитейшими веществами, возле нор разбрасывают зерна, специально зараженные бактериями тифа грызунов (бактерии Исаченко и штамм № 5170), — и все же отправить на тот свет более 95% крыс данного района редко когда удается. А это означает, что скоро они опять вернут себе место под солнцем: крысиха несколько раз в год дарит миру малюток. А малютки через два-три месяца сами могут стать папами и мамами. Была бы еда.
Хорошо, что существует еда, от которой крысы никогда не отказываются. Серые разбойники охотно едят довольно обычное растение — морской лук, хотя трапеза оканчивается параличом задних ног. Едят они и смесь из солода и негашеной извести. Негашеная известь в животе превращается в гашеную, а крыса — из живой в мертвую.
Есть и вещества, к которым крыса испытывает отвращение. Например, она терпеть не может запаха весьма распространенного растения — чернокорня. Алкалоиды из его листьев действуют на нервную систему грызунов, так сказать, давят на психику. Не любят они и ультразвука. Звук частотой в 20 килогерц заставляет их нервничать, бояться друг друга; часто среди грызунов вспыхивает грызня в полном смысле слова.
Однако ни чернокорень, ни ультразвуковые пугала не решают проблему: крысы просто уходят в другое место. А избавляться от них надо всюду. С ними пытались воевать по-всякому. В Латинской Америке мальчишек пускали в кино, если в окошечко кассы ручонка протягивала пучок крысиных хвостов. На Яве новобрачные платили государству налог в 25 крысиных хвостов, а обменять там удостоверение личности можно было лишь с помощью пяти хвостов. Не помогло, крысы не исчезли.
Биохимики создали коварнейшую отраву замедленного действия. Отраву без запаха и вкуса — антикоагулянты. Съев их, крыса чувствует себя в полной спортивной форме. Идут дни. У нее распухают лапы, возникают внутренние кровоизлияния. Через десять-двенадцать дней животное умирает от первой пустяковой царапины. Смерть неизбежна — антикоагулянты не дают крови сворачиваться. И даже мертвецы не настораживали живых — они не выделяли никакого запаха и, начисто лишенные крови, были тверды, как деревяшка. Думали, что крысам больше не жить. Не тут-то было.
Принцип действия антикоагулянта сводится к блокировке фермента тромбина — яды не давали синтезироваться протромбину в печени крыс. Антикоагулянт, например кумафен, попав внутрь, замещает витамин К. А протромбин образуется только при помощи витамина К. Но вот в Шотландии появились крысы-мутанты, съевшие кумафен. Новый мутантный ген не дает кумафену вытеснять витамин К. И теперь, несмотря на заградительный барьер из других сильнейших ядов, потомство этих сверхживучих крыс оккупирует Англию со скоростью 4,6 километра в год. Суперкрысы появились в Дании и других странах.
Примеру европейских крыс последовали их американские родственницы. Во многих городах США крысиное поголовье ныне на три четверти состоит из мутантов, устойчивых к антикоагулянтам. Найдены и мыши, вступившие на тот же путь эволюции. И немудрено: в США грызунам ежегодно подсовывали 12 тысяч тонн приманок с антикоагулянтами.
Против крыс надо придумать что-нибудь похлеще. Скажем, сделать так, чтобы жить им стало не по зубам. Если их зубы перестанут расти, то за неделю резцы, покрытые твердой эмалью только спереди, сотрутся дотла. А беззубый грызун не страшен даже кошке. И другая радужная картина. Представьте, что крысиные зубы растут быстрее, чем сейчас. Крысам, чтобы закрыть рот, приходится стачивать их днем и ночью. И они вымирают от голода и бессонницы.
Шутки шутками, а воевать с серыми мародерами надо по-иному. Выдержат ли они гормональную войну? Гормон местронол не влияет на самочувствие зверьков, которые его съели. Но исподволь местронол делает свое дело — потомство крыс, наевшихся приманки с добавкой этого гормона, бесплодно. Значит, во втором поколении их семья должна вымереть. Ну что ж, поживем — увидим.
Мы хотим сжить крыс со свету. А вдруг они играют какую-то положительную роль в биосфере? Нет. Специалисты решительно подписывают им смертный приговор, заявляя, что без крыс природе будет лучше. И все же на земле они останутся не только в зоопарках, крысы — удобнейший объект для медицинских экспериментов, так как восприимчивы к большинству заболеваний, от которых страдаем и мы.
Десятки миллионов белых крыс (это не вид, а просто миролюбивый, менее агрессивный альбинос злющего пасюка) специально выращивают в вивариях. Крыс поят виски, чтобы потом, впрыскивая им разные вещества, узнать, как скоро они протрезвеют. Белые крысы курят опий, чтобы дать людям сведения о причине галлюцинаций, и едят ядохимикаты, чтобы рассказать об их опасности или, наоборот, безвредности для человека. Их пичкают всевозможными вирусами или превращают их шкурку в твердый панцирь, чтобы выяснить первопричину некоторых кожных болезней. Сконструирована даже вакуумная доилка для крыс, чтобы определить, попадают ли препараты в молоко животного. Всех задач не перечесть. Хорошо бы, например, узнать, как эти твари без всяких приборов распознают витамины: если им дать лакомство, но в одной кормушке с примесью витамина B1, а в другой без него, хвостатые дегустаторы примутся только за витаминизированный обед, оставив без внимания другую кормушку.
Перечисления всегда утомительны. К тому же обо всем этом вряд ли расскажешь лучше американского публициста Арта Бухвальда. По его мнению, длиннохвостые подопытные могли бы вести в виварии вот такую беседу.
«Что с тобой, Зельда? Та так страшно похудела».
«Они заставили меня питаться цикламатами. Каждую неделю я теряю три унции веса. А ты что делаешь?»
«...Хотя я еще очень молодая крыса, я твердо решила не стремиться уйти от действительности. Вот почему я исследую воздействие загрязненного воздуха».
«Как только ты выдерживаешь!»
«Приходится. Каждый день меня возят по Нью-Йорку, и я дышу его воздухом. Когда я умру, люди поймут, что загрязнение воздуха в этом городе намного превышает допустимую норму».
«...Я беспокоюсь об Эльвине. Его нет уже целую неделю!»
«Разве ты не слышала? Сегодня его сердце пересадили Хэдель. Ее сердце перестало работать во время проверки выхлопных газов автомобиля на вредность».
