Пётр Столпянский - Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся
А этих фактов в прошлом нашего Адмиралтейства, нашего управления флотом будет безусловно гораздо больше мрачных, чем светлых[84].
Положим, в Адмиралтействе помещается одно из таких учреждений, к которому, по его просветительному значению, могло бы не касаться только что приведенное замечание — мы подразумеваем «Морской музей»[85], — но и он не мог избегнуть общего влияния, он точно так же рисовал картину нашего благополучия, он старался выставить на первый план все яркое, все блестящее... Но, конечно, коллекции, собранные этим учреждением, имеют громадное значение и должны изучаться каждым, кто интересуется морским делом России.
Выше мы уже указали на причины возникновения Адмиралтейской площади — это был гласис устроенной Адмиралтейской крепости, но гласис крепостей по инженерным законам простирался на 300 сажен, на это расстояние около крепости не разрешалось возводить построек; гласис Адмиралтейской крепости разрешили несколько меньше, он равнялся всего-навсего 80 саженям, в чем можно легко убедиться, смерив расстояние от Адмиралтейства до линии домов по современному плану. Уменьшение расстояния гласиса понятно: на серьезное стратегическое значение Адмиралтейской крепости не обращали внимания даже в первые дни ее существования, в этой крепости все видели одну только декорацию, и понятно поэтому, что не слишком строго придерживались требований военных законов. Обыватель, как и должно было ожидать, делал попытки захватить себе местечко и построиться, но крутые меры, предпринятые Петром Великим с самого начала, удержали обывателя от построек, и Адмиралтейская площадь сохраняла свой вид громадной обширной площади. Конечно, она была не мощена, и весною и осенью это было непролазное болото, зимой никто на пей не чистил снега, проезд был тяжел от сугробов, а летом эта площадь кое-где зарастала травою, но на большей части своего пространства представляла, как любил выражаться петербуржец, «Петербургскую Сахару», по которой порывы ветра поднимали целые облака пыли. К 16 апреля 1721 года относится первое мероприятие по урегулированию площади, состоялось повеление «рассадить деревья по большой перспективной дороге, идущей от Адмиралтейства»[86]. Большая перспективная дорога это — современный Невский проспект, который вовсе не был все время главной улицею столицы, а просто-напросто дорогой, соединяющей Адмиралтейство со старою Новгородской дорогой, чтобы было удобнее перевозить доставляемые к Адмиралтейству грузы из центра России. Так вот в 1721 году определилось современное положение Невского проспекта, но это была не улица, обстроенная домами, а дорога, обсаженная березами. Ниже мы скажем более подробно о метаморфозе, происшедшей с перспективной дорогой, превратившей ее в лучшую улицу, и приведем план того времени, пока удовлетворимся указанием, что в 1721 году Адмиралтейская площадь разделилась на две неравные величины. Эго проведение аллеи послужило к очередному очищению Адмиралтейской площади от строений, обыватель снова застроился, и 24 октября 1721 года[87] последовало повеление «о очистке луга около Адмиралтейства от всякого строения». Затем последовало еще одно новое распоряжение, которое, как нам кажется, никогда не было приведено в исполнение, оставалось только в виде сенатского указа[88]: «объявленное генерал-полицмейстером Девиером высочайшее повеление о вырытии пруда на Адмиралтейском острове на лугу»; пруд этот хотели выкопать для пожарных предосторожностей, во время пожара должно было брать из него воду, но об этом пруде в дальнейшем нет никаких указаний, и он не сохранился ни на одном из планов Петербурга. Затем, наконец, была узаконена и самая граница площади: 3 августа 1726 года последовало опять таки сообщение из кабинета Иваном Черкесовым генерал-полицмейстеру Девиеру «высочайшаго повеления о дозволении строить каменные дома на Адмиралтейском острову кругом луга и площади»[89]. Конечно, не нужно думать, что постройка домов около площади началась после 3 августа 1726 года, конечно, нет, обыватель начал строиться гораздо раньше, и высочайшим повелением было узаконено только то, что существовало de facto. Эта линия домов долгое время носила название Большой Луговой улицы. Она начиналась там, где Миллионная улица выходила на нынешнюю Дворцовую площадь, т.-е. там, где теперь здание архива бывшего Государственного Совета, и шла вдоль берега Мойки к нынешней арке Главного Штаба, приблизительно по левой стороне домов нынешней улицы Герцена в части между аркою и Невским проспектом, правой стороны Морской улицы, не существовало в то время, она застроилась позднее, не было и левой, солнечной, стороны Невского проспекта, существовала только правая сторона, которая и звалась Большой Луговой, она и обходила Адмиралтейскую площадь вплоть до нынешней Вознесенской улицы.
Прошло десять лет, и в 1736 году снова обратили внимание на Адмиралтейский луг. Комиссия от петербургского строения, в числе первых полученных ею задач, должна была заняться и вопросом о Адмиралтейском луге. Обсуждение и выработка проекта заняли три года, и 30 января 1739 года появилось на столбцах «С.-Петербургских Ведомостей» следующее извещение[90]: «По именному ее императорского величества указу от 20 Апреля прошлого 1738 года (здесь указом был назван «доклад комиссии от строения об устройстве Адмиралтейского острова»). Велено Адмиралтейской луг обсадить из мелких дерев бруствером или живым плетнем, и на том же лугу, против второй и третьей перспективы, посадить деревья, таким образом, как первая перспектива обсажена, а по представлению архитекторскому на живые плетни потребно к будущей весне липовых деревьев, толщиною в диаметре в 1 и в 11/2 дюйма 1.600 дерев, и с тем, кто желает оные липовые деревья ставить, те-б для договору являлись в главную полициимейстерскую канцелярию заблаговременно». Но являвшиеся в полицмейстерскую канцелярию садовники узнавали, что хотя подряды нужно заключать, но что денег у полицмейстерской канцелярии не имеется. Однако, Адмиралтейский луг был очень на виду, Императрица из окон своего дворца могла наблюдать за обсаживанием луга и, видимо, этим делом интересовалась, в результате чего 1 сентября 1740 года последовал новый указ[91]: «Об отпуске 2 т. р. на покупку липового леса для засаживания Адмиралтейского луга и Большой Луговой улицы, идущей от Вознесенской перспективы». Но, деньги так и не были отпущены, и обсадка аллей через луг по направлению 2-й перспективы, т.-е. Гороховой улицы и 3-й перспективы, т.-е. Вознесенского проспекта так и осталась в проекте,— бруствер кругом всей площади, как кажется, был насажен, по крайней мере мы спустя значительный промежуток времени, а именно 24 марта 1750 года, встречаемся с распоряжением, в котором название «бруствер» заменено более русским «палисадом», а именно[92]: «ее императорское величество соизволила указать около палисада к Адмиралтейству никого ходить и лежать на глассис не пускать», таким образом палисад существовал, он к тому же довольно явственно виден и на гравюрах Махаева того времени. Был ли этот палисад из живой изгороди или из тумбочек и жердочек, трудно сказать. В первые годы своего царствования Елизавета Петровна решила утилизировать Адмиралтейский луг для чисто-хозяйственных целей — «об отводе места для пастбища придворных коров на Адмиралтейском лугу[93]», таким образом коровы, изображенные на одной из гравюр Махаева «Зимний Дворец», явились не плодом фантазии художника, а соответствовали реальной действительности. Такая коровья идиллия продолжалась до начала 50-х годов, когда приступили к замощению Адмиралтейского луга. Трудно допустить, что мостили весь луг целиком, более вероятно, что первое время мостили по направлению вышеуказанных перспектив, затем вкруг всего луга на некоторое расстояние, замостить последнюю дорогу нужно было хотя бы для проезда к Дворцовому мосту, на Английскую набережную, а через мост и на Васильевский остров, ведь проезда по набережной около Адмиралтейства, не существовало, там на линии проезда далеко входили в Неву два грозные бастиона, но обе стороны Адмиралтейства. К концу царствования Екатерины II Адмиралтейская площадь хотя скверно, но замостилась.
