Анатолий Орлов - Истории, которые нашептали деревья

Я представил, какую взбучку получит зверек от мамаши за то, что рассекретил нору, что стало жалко его.

Я ушел, чтобы не осложнять ситуацию.

Ежу опять повезло

Ежи на Сахалине — большая редкость.

Сырой климат, суровая зима не благоприятствуют расширению ареала колючего насекомоядного.

А этот еж — исключение.

Его вместе с другим сородичем завез в лес год назад известный телеоператор и сценарист.

Для съемок фильма о живой природе.

Завез и оставил…

Точнее, колючий артист остался добровольно.

Не захотел с импровизированной сцены возвращаться в неволю.

Предпочел туманную свободу сытой жизни.

И ничего, выжил…

Колючий топтун занимался привычной для себя работой.

Охотился на грызунов, насекомых, слизней, когда нос к носу столкнулся с собакой.

При виде опасности еж сразу же свернулся в шар, но это еще больше раззадорило любопытство пса.

На носу пса уже успели появиться капельки крови, но он с фанатизмом продолжал исследование незнакомого объекта.

И, осторожно перекатывая живой шар, норовил сунуть свой нос «куда не надо».

В чуть приоткрытую щель.

И, естественно, каждый раз получал по заслугам.

Отчего кровяных капелек на носу и лапах прибавлялось.

Любопытно было наблюдать за этим странным поединком.

Но скоро собаке бесперспективное занятие наскучило.

И сразу же в глазах появились равнодушие и презрение.

А чтобы подчеркнуть это презрение к колючему трусу, собака демонстративно подняла заднюю ногу…

Захлебнувшись от негодования, а, может быть, от зловонной жидкости, еж сразу раскрылся.

На считанные секунды он обнажил острую мордочку с мягким пушком.

Бусинки глаз злобно уставились на ненавистную собаку.

Любопытство было удовлетворено.

И собака окончательно потеряла интерес к ежу.

Если бы на месте собаки оказалась лиса, финал сценки был бы совсем другой.

Плутовка часто пробивает колючую оборону именно таким способом.

Если, конечно, рядом нет подходящей лужицы, куда она осторожно закатывает ежа, чтобы он раскрылся сам.

Так что этому ежу повезло…

Опять появились косатки

Разгар лета.

Типичный для Анивского залива.

Жаркий, влажный…

Травы по пояс…

Косяки лосося жмутся к устьям рек…

Сроки уходят, а горбуше еще нужно подняться к верховьям их.

И выполнить предначерченный природой долг.

Над косяками горбуши галдящие чайки.

Кричат, суетятся.

Норовят ухватить свою часть от дармового пирога.

На голубом листке залива полукругом черные точки.

Это нерпы пунктиром своих тел метят границы лососевого стада.

Они как пастухи.

Куда лосось, туда и нерпы.

И лососи вынуждены мириться с таким «соседством».

Нерест-то не отменишь…

У самой линии горизонта крошечная лодочка — ловят камбалу.

Для анивских рыбаков-любителей лов камбалы — излюбленный вид рыбалки.

Разве сравнишь мясо лосося с мясом «морской курицы»!

Залив пока еще сказочно богат.

Хотя нефтяные проекты все туже и туже затягивают удавку на его горле.

… И вдруг, как звук после удара пастушьего бича, резкий шлепок по воде…

Затем другой.

И нерпы сразу исчезают из поля зрения.

А лодочка, ревя мотором, стремительно устремляется к берегу.

Рыбаки взволнованы.

В заливе появились касатки.

А вдруг какая-нибудь из них пройдет прямо под лодкой?

Острым плавником рассечет, как нож масло.

Касатки зашли в залив не из праздного любопытства.

Они тоже при «деле».

Лосось их не интересует.

Слишком мелкая добыча.

То ли дело нерпа!

А нерпы загодя почувствовали свою смертушку.

Скучковались у берега на мелководье, волнуются.

Касаткам же на мелководье хода нет.

Что успели отсечь — то их.

Что не успели — еще успеется.

В прибрежных водах Сахалина касатки — гостьи редкие.

Они обычно обитают в теплых водах.

Но слишком уж изменился климат в последние годы.

Потеплело и наше студеное море.

И все чаще и чаще появляются в нем именитые гости — косатки.

Сотрясая воздух громовыми ударами хвостов по воде.

Наводя ужас на морских обитателей.

Когда рубки во благо

Когда-то эти полоски леса на хребтах оставляли как защитные.

Они не давали ветрам разгуляться от одного побережья острова до другого.

Помогали сохранять островной микроклимат.

Но старость не щадит никого.

Ни человека.

Ни дерево.

Все больше сухостоя в разреженных ветрами насаждениях.

Все меньше здоровых деревьев в них.

Все сложнее лесу справляться с возложенными на него природой обязанностями хранителя климата.

Под воздействием агрессивной корневой губки на хребтах повысыхала пихта.

Седые полуторавековые ели еще крепятся.

Но и их древесина уже основательно тронута гнилью.

А плодовые тела корневой губки с кошачьей цепкостью поднимаются все выше и выше от комля к вершине, сжимая тела деревьев смертельной хваткой.

Узкие хребтовые полоски все еще несут свою службу.

Но они обречены.

Обречены природой.

Они погибают на боевом посту, так и не оставив после себя потомство.

Двухметровый бамбук не позволял семенам достичь земли и укорениться.

Со временем еще одним пустырем или биологической рединой будет больше.

Если не произойдет вмешательство человека.

Это редкий случай, когда присутствие его в лесу с тяжелой техникой — лесу на благо.

Нарезанные волока раздвинут полчища бамбука.

Минерализованная почва, истосковавшаяся по семени, примет его.

Порубочные остатки срубленных деревьев придавят бамбук.

А все мероприятия в целом создадут хорошие условия для естественного возобновления.

Борец

Высокотравье однообразно и утомительно.

От сладковатого запаха разлагающейся органики кружится голова.

Изредка промелькнет в этих растительных джунглях лилия Глена, чтобы уставший взгляд на секунду — другую мог отдохнуть.

И вновь перед глазами бесконечное войско лопуха, копьевика, сахалинской гречихи.

Но вот над этим утомительным зеленым морем живой голубой взгляд.

Два великолепных экземпляра аконита вызывающе смотрят с высоты на грязно-зеленое войско высокотравья.

Сейчас борец, как никогда, оправдывает свое название.