Геннадий Падаманс - Первостепь
Опять шаман кряхтит. Кряхтит и ворочается на лежанке. Другое давно уже его замучило. Он решил, что останется Режущий Бивень. Но кто же ещё? Кто составит тому компанию? Шаман этого не знает до сих пор. Неужели один только Режущий Бивень останется? Но где та женщина, которая будет рядом с охотником? Как распознать эту женщину? Как подготовить её? Как помочь?.. Не знает шаман, не догадывается, сколь ни кряхти, сколь ни ворочайся. Он даже чешет себе лоб. И голову тоже чешет. И что?.. Пришла одна новая мысль. Вдруг эта тайная женщина будет вовсе не из их племени? Может, из их племени останется один только мужчина, а из других племён, из них всех останется одна только женщина. Потом эти двое встретятся. Или не встретятся? Опять болит голова. Опять плохо шаману. Если всё будет так, как он сейчас подумал, если женщина останется из другого племени – тогда за эту женщину отвечает какой-то другой шаман, не Еохор. Еохор тогда отвечает лишь за мужчину. Зато вдвойне отвечает. Или втройне. Ведь они должны встретиться, эти двое. Должны выжить и непременно сойтись. А он, шаман, что он точного знает? Только то, что у него болит голова.
Шаман задумался теперь о Режущем Бивне. Морщится. Недоволен. Какой тот настырный. Как будто ничего не соображает. Тянет и тянет со львом. Откладывает день за днём. Сегодня тоже наверняка отложил. Дотянул уже до зимы. А что дальше?.. Не хочет идти Режущий Бивень на льва. Не заставить. Не обмануть. И прямо не скажешь ему. Нельзя. А сам не поймёт. А ведь из рода Медведя Режущий Бивень, из великого славного рода. А как медведь делает? Ведь медведь заранее распознаёт, какой будет зима. Если зима будет тёплой, короткой, медведь осенью не старается, много жира себе не нагуливает. Но когда медведь чувствует, что зима будет длинной, холодной, суровой – о, тогда он становится словно бешеный. Ест и ест день и ночь и не может насытиться. Потому что много жира должен медведь себе запасти, чтоб дожить до весны, много больше обычного. А Режущий Бивень не может запасти себе жир, он должен запасти себе Силу, та потом станет для него жиром, после, когда будет худо, когда весна не придёт в положенный срок. И как тому объяснить, что его зима будет не просто длинной, бесконечной будет его зима. Почти бесконечной. Или, может быть, полностью бесконечной. Потому и нужна бесконечная сила, нужно копить и копить, собирать, отнимать. У льва первым делом отнять, у другого охотника, у чужого охотника, у соперника. Ведь не хватит добычи на всех. На одного только хватит. Либо на льва, либо на человека. Так пусть человек заранее обессилит льва, чтоб потом было легче, чтоб лев вдруг не пересилил. Двойной охотник тогда останется. Дважды охотник. Человек, вобравший силу льва. Человеколев. Такой только выживет в величайшей беде. Но как всё это разъяснить Режущему Бивню? Ведь нельзя сказать прямо до срока. Не велено. Да и сам Режущий Бивень не сможет понять раньше срока, просто решит, что спятил старик шаман. И как тогда быть? А ежели вдруг и поверит, так может стать ещё хуже. Может тогда возгордиться Режущий Бивень премного. И Сила вовсе уйдет от такого. Не терпит Сила гордецов. И разве может шаман сам споспешествовать неудаче? Никак не может.
Болит голова у шамана. Прямо раскалывается. За что ему эти муки? Так и хочется возроптать, стать как все, просто спать, чтоб ничего не болело, чтоб никаких духов не знать и в помине, чтоб… Улыбнулся старик Еохор. Самому себе улыбнулся. Никто ведь не слышал про его мимолётную слабость, он сам только слышал… себя, слышал давеча, но забыл. Опять уже о должном думает. Про камушек вспомнил, про Пестряка. Кто-то ведь всё же касался этого камня, и если не Режущий Бивень, то кто? Как распознать? Надо что-то придумать шаману ещё, давно уже пора придумать, а не хворать.
Пестряк у него под лежанкой покоится. Подобрал его шаман на другой день. Теперь запустил руку под лежанку, достал. В руке вертит, разглядывает. Но в чуме нет солнца, особенно не разглядишь. Пёстрый камушек. Тёплый. Красивый. Вот только чей?
– Чей ты, Пестряк? – спрашивает вдруг шаман у камня. Тот, конечно, молчит. Не отзывается. Может быть, вовсе лесняк этот камень оставил. Чудной ведь камушек, не привычный. А лесняки вроде бы были на степном берегу. Могли и камушек обронить или же просто коснуться… Но неужели лесняк останется с Режущим Бивнем? Но ведь тогда не женщина, у лесняков не было своих женщин с собою, а шаману обязательно женщину надо искать. Крепкую женщину. Сильную.
Крепкая женщина вот и пришла. Легка на помине. Откинулся полог, ввалилась. Вся запорошена снегом, как снеговик. Зима там за пологом. Настала зима.
– Лежишь? – бормочет Большая Бобриха. – какой же лодырь, однако. Наверное, хватит лежать!
Не отвечает Еохор, не поддаётся. Скажешь ей слово, в ответ получишь сразу целую стаю. А так побормочет – и успокоится. И точно. Обернулась в свой закуток Большая Бобриха, отстала. Но теперь шаман сам вдруг к ней пристаёт:
– Может Большая Бобриха показать людям камень?
– Какой такой камень? Каким таким людям? Не выжил ли старый шаман из ума от валяния? Столько бездельничает! Как не стыдно ему!.. – слова понеслись весенним потоком, Большая Бобриха подошла к лежанке, наставила глазищи на мужа.
– Вот этот камень, - Еохор отдал жене Пестряка. Та замолчала, схватила, разглядывает на тусклый свет, что сверху падает через дыру.
– Так это же Пёстрый Фазанчик! Большая Бобриха сразу сказала, - глядит с важным видом, ну как же, жена шамана и тоже кое-что может, даже многое может, даже самое важное, потому что он без неё, да ведь он без неё, да ведь просто – никто… Но не верит шаман. Хвастается старуха. Корчит из себя неведомо кого. Тудина корчит. Тудинью. Как это так она может знать? Просто в голову дуре взбрело. Назвала камень Пёстрым Фазанчиком, хочет тем самым сказать, что охотник Пёстрый Фазан… – но почему Пёстрый Фазан, как это, Пёстрый Фазан, кто подтвердит, как можно верить женщине, как можно верить Большой Бобрихе? Нет, только не Пёстрый Фазан.
– Дай сюда камень!
Забрал. Отдала. Насупилась в обиде. Хотела, мол, помочь, да он не оценил. Зато теперь молчит. Даже вовсе уходит. Еду готовить не станет. Не надо. Пусть лучше уходит. Пускай не мешает. Ушла.
Разволновался шаман. Зря он показывал камень жене. Только разброд внесла в его мысли. А вдруг это знак, тот самый знак? Вдруг вовсе не Режущий Бивень, вдруг – Пёстрый Фазан?! Холодеет в груди у шамана, спазмы пошли. Вроде как задыхается. Вроде как не справляется с поручением духов. Вроде как обессилел шаман. Вроде как пора на покой старику. Пора на покой.
Улеглись однако страсти. Щемит в груди по-прежнему, но дышать всё же может шаман. И думать тоже может. Но опять о том же думает. Вдруг всё-таки ошибся с Режущим Бивнем. Вдруг это обманка. Вдруг останется кто-то другой. А если и вовсе останется женщина, одна только женщина останется от их племени и после встретит чужого охотника… Почему шаман был так уверен в Режущем Бивне… А тот даже боится выйти на льва. Тянет и тянет. Значит, не Режущий Бивень. Но кто?.. Кто же тогда? Как узнать? Что придумать? Похоже, придётся к кому-то обращаться за помощью, не справится шаман один сам со своею задачей. К старейшине, может быть, нужно ему обратиться, к Бурому Лису. Но как тот поможет? Чем?
