Только звери - Джеральд Даррелл
Однако тревога не покидала меня. Я все еще силился убедить себя, что речь идет о галлюцинации под влиянием вина и тепла от камина. Силился безуспешно. Ведь вот же дверь голубого салона надежно закрыта от сквозняка, а дверь в зеркале все еще приоткрыта, и за ней что-то таится. Хотелось подойти вплотную к зеркалу, проверить его устройство, но не хватало духа. Вместо этого я придумал план, призванный показать — виновато ли во всем мое воображение. Разбудив пса Агриппу, я скомкал лист газеты, которую читал, и бросил комок к самой двери. Посмотрел в зеркало — точно, лежит перед приоткрытой дверью.
Сонный Агриппа, не столько из желания играть, сколько, чтобы доставить мне удовольствие, побежал за комком. Сжимая пальцами ручки кресла, я смотрел, как его отражение в зеркале приближается к двери. Вот остановился перед комком, вот берет его в зубы… И тут произошло нечто настолько ужасное, что я не мог поверить своим глазам. Дверь в зеркале открылась еще шире, и вперед из-за нее метнулась длинная, белая, костлявая рука. Схватила загривок собаки и утащила ее, отчаянно отбивающуюся всеми четырьмя лапами, за дверь.
Тем временем Агриппа вернулся ко мне с добычей, но я не смотрел на него, мои глаза были прикованы к отражению в зеркале. Через несколько минут рука вдруг опять появилась. Мне показалось или она и впрямь выглядела окрепшей? Как бы то ни было, пальцы ее обхватили край двери и закрыли ее, оставив на белой краске кровавые отпечатки, при виде которых меня едва не стошнило. Настоящий Агриппа тыкался мне в ноги носом, ожидая похвалы, меж тем как за дверью в зеркале его отражение постигла, Бог знает, какая судьба.
Нет тех слов, чтобы выразить, как я был потрясен. Невозможно было поверить в увиденное. Долго еще я сидел, таращась на зеркало, однако больше ничего не происходило. В конце концов, ощущая нервный озноб, я поднялся с кресла и осмотрел сперва зеркало, потом дверь салона. Зеркало как зеркало, дверь как дверь… Мне так и хотелось открыть дверь и проверить, что при этом покажет зеркало, но честно говоря, я слишком боялся потревожить то, что таилось в зазеркалье.
Подняв глаза на верхний край зеркала, я только тут обнаружил, что на раме есть медальон с той же надписью, какую я читал в мансарде: «Я твой слуга. Корми и вызволяй меня. Я есть ты». Кто этот «я» — эта тварь там за дверью?.. Корми и вызволяй меня — уж не это ли я проделал, заставив пса подбежать к двери? Меня бросило в дрожь. И я сказал себе, что мне необходимо пойти и выспаться после такого утомительного дня и всех переживаний. Отдохну как следует и утром запросто разберусь с этими дивами.
Забрав кота и кликнув пса (с ними мне все-таки было как-то спокойнее), я вышел из голубого салона. Закрывая за собой дверь, на миг остолбенел, услышав, как чей-то хриплый голос пожелал мне спокойной ночи. И только сообразив, что голос принадлежал попугаю Октавию, я смог расслабиться.
Кот Клер мирно дремал у меня на руках, но Агриппа не сразу подчинился моему зову; прежде ему явно не дозволялось выходить за пределы первого этажа. В конце концов нерешительность уступила любопытству, и он затрусил вверх по ступеням, предвкушая новые открытия. В спальне, хотя дрова в камине прогорели, еще было тепло. Я быстро приготовился ко сну и не мешкая лег, поместив Агриппу на постели с одной стороны и Клера с другой. Ощущение их тепла действовало на меня успокоительно; сверх того, признаюсь, я надежно запер дверь и не стал тушить свечи.
Первое, на что я обратил внимание, проснувшись утром, — полная тишина. Я распахнул ставни и увидел мир, укутанный снегом. Должно быть, всю ночь не прекращался снегопад, и белые подушки облепили скалы, голые деревья и оба берега реки, а на мосту, соединяющем замок с окрестным миром, выросли сугробы двухметровой высоты. Подоконники покрывал тонкий слой льда, и с них, а также с крыши, свисал грозный арсенал сосулек. Судя по низкой пелене темных туч, следовало ждать нового снегопада.
Даже пожелай я теперь покинуть замок, все дороги были заметены, и продлись такая погода, я оказался бы совершенно отрезанным от внешнего мира. Честно скажу — после того, что случилось накануне, мысль об этом расстроила меня. Однако я приказал себе не дурить и оделся, твердя про себя, что вчерашние видения — плод разыгравшегося воображения и неумеренного потребления доброго вина.
Взяв на руки Клера и велев Агриппе идти рядом, я спустился вниз и, собравшись с духом, отворил дверь голубого салона. Все оставалось, как было накануне вечером. Грязные тарелки и бутылка из-под вина на столике возле кресла, где я сидел, серый летучий пепел на каминной решетке, который чуть шелохнулся от легкого сквозняка. И больше никакого шевеления. Все стояло на своих местах. Все было в норме. Я облегченно вздохнул, вошел и вдруг остановился, как если бы уперся в каменную стену, похолодев от страха. Я смотрел на зеркало и не верил своим глазам.
Вот стою я с котом на руках, но в зеркале я не видел Агриппы, хотя он был тут, обнюхивал мои лодыжки.
Несколько секунд стоял я, словно пораженный громом, переводя взгляд то на пса у моих ног, то на зеркало, где отсутствовало его отражение. Невероятно. Сам я, кот, вся комната — все четко отражалось в зеркале. Все, кроме Агриппы. Я опустил на пол кота (и в зеркале он никуда не исчез), нагнулся и взял на руки собаку. Мое отражение держало на руках нечто воображаемое. Живо схватив Клера, я бросился к двери, держа одной рукой кота, другой невидимую собаку, и вышел из голубого салона, запер его.
Спустившись на кухню, я обнаружил, к своему стыду, что у меня дрожат руки. Кое-как налил молока моим подопечным (жадность, с какой Агриппа принялся лакать, не оставляла никакого сомнения в его телесности), потом приготовил себе завтрак. Поджаривая яичницу с копченой ветчиной, я продолжал размышлять над тем, что увидел в голубом салоне. Если я не лишился рассудка (а я в жизни не чувствовал себя здоровее), оставалось признать, что мои глаза не обманули меня, как ни невероятно это казалось мне тогда и кажется теперь. Но хотя мне
