Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник
– Капитан Паппас рассказывал, что он получил огромную взятку от строительной фирмы, чтобы строительство поручили именно ей,— сказал Питер.— Это действительно так?
– Очень на него похоже,— сказал Ганнибал.— Правда, это самые последние слухи, так что никто еще ничего не проверял. А если и проверят — не исключено, что он выкрутится! Этот Иудушка Искариот сумеет представить себя святым Франциском Ассизским.
– Так почему же он министр развития, раз он такой плут? — спросил Питер.
– С легкой руки Кинги,— хмуро сказал Ганнибал.— Он как монарх имеет огромное влияние в сфере политических манипуляций и иногда позволяет себе такие ве щи, что у меня волосы дыбом становятся. Когда он, надо сказать ко всеобщему ужасу, назначил Лужу министром, я спросил его, почему он так поступил; он ответил, что самых отъявленных жуликов лучше держать в поле зре ния и давать им достаточно хлебные должности — пусть не слишком сокрушаются, что им пришлось немного по ступиться своей нелегальной деятельностью. Надо отдать должное Луже: до последнего времени он не слишком вылезал за рамки приличия, но боюсь, шанс сделаться миллионером стал для него слишком большим искушением. Предвидя бурные денечки, я предупредил об этом Кинги, но он и слушать не захотел. Похоже, он почемуто считает, что аэропорт и все с ним связанное пойдут на благо Зенкали и что его долг — осчастливить родной народ. Знаешь, порой он слишком серьезно воспринимает свою роль и, как следствие, делает ошибку за ошибкой.
– Но еще хуже, когда он стремится продемонстрировать всем свое чувство юмора,— сказала Одри.— Помнишь, сколько шуму он наделал, введя институт мальчиков-грамотеев?
–Мальчиков-грамотеев… Это еще кто такие? — спросил заинтригованный Питер.
– Один грамотей привез тебя сюда,— сказал Ганнибал.— Мальчики-грамотеи — это своего рода королевские курьеры. Все началось с того, что Кинги начитался книг о первопроходцах Африки — Стэнли, Ливингстоне и им подобных. Он узнал, что эти люди переняли у африканцев обычай посылать друг другу вести, пряча их в специальных полых тростях, загорелся этой идеей и ввел институт курьеров с тростями для переноски сообщений и сопровож
дения гостей. А так как на здешнем жаргоне любой текст — будь то письмо или книга — называется грамотой, их и назвали «мальчики-грамотеи Кинги». Более образованные зенкалийцы в лежку лежали от смеха: они сказали, что это возвращение в каменный век и что в глазах других народов зенкалийцы станут посмешищем. На это Кинги тут же дал ответ, по-моему не лишенный остроумия. Он
сказал, что европейцы всегда свысока поглядывали на «цветных»: мол, те даже порох не смогли выдумать; ну и что, что мы порох не выдумали, зато мы выдумали полую трость для переноски сообщений! Надо гордиться нашим наследием, а не стыдиться его!
– Может, вам, со стороны, Кинги и покажется остроумным,— вставила Одри,— только для кого как. Вот, например, позавчера племя гинка высказало недовольство по поводу налога на землю, так Кинги предложил возродить каннибализм и съедать тех, кто уклоняется от уплаты. У меня прямо кровь закипела, когда я это услышала.
Одри запрокинула головку и залилась звонким смехом.
– Так как же вы на это отреагировали? — заинтересовался Питер.
– О, это непростая история! — ответил Ганнибал, взяв на руки одного из спаниелей и поцеловав его в нос.— Надо знать, как подойти к Кинги… Он любит бахвалиться
своей прогрессивностью, вот и нужно было этим воспользоваться. Я, конечно, отлично понимал, что это шутка, но остальные-то приняли все за чистую монету! Видели бы вы, что творилось в Доме правительства! Кавардак — слишком мягко сказано… Его Превосходительство чуть не окотился, словно кошка… Ну что ж, я отправился во дворец, облачившись в одежду чиновника из управления колониями…
Он сунул большой палец под воображаемый жилет, нацепил на нос воображаемое пенсне, перешел на высокий раздраженный тон, каким мог говорить только уроженец окрестных с Лондоном графств, к тому же получивший образование в самых лучших колледжах и университетах.
–Дела,— пропищал он,— совершенно вышли из-под контроля, дикари совсем отбились от рук. Представляешь, как это происходит в забытых Богом уголках, подобных нашему? Вот-вот, булыжник — оружие негритоса… Один черномазый преклонных лет и тот вошел во вкус и так размахался серпом, что чуть было не отхватил себе руку и кое-что еще! В общем, почти как восстание сипаев в Индии, только масштаб не тот… Короче, Кинги принялся метать громы и молнии — конечно, в той мере, в какой это
может позволить себе гигант его масштаба — и угрожал возродить каннибализм. Что ж, я решил преподать заигравшемуся владыке урок этики. Ну хорошо, можешь застрелить своего противника в честном поединке. Можешь даже подсыпать ему в кружку с пивом хорошую порцию слабительного, если представится такая возможность. Но кушать противника в саду под бананом?!! Как неэтично! Как не по-английски!
Ганнибал откинул голову и от души посмеялся над своим богатым воображением. Он гордился как ребенок столь замечательно сыгранным представлением, а смех его был настолько заразителен, что Питер почувствовал, что тоже смеется — над Ганнибалом и вместе с ним. Впрочем, ситуация еще раз напомнила Питеру о необходимости быть бдительным. Личность Ганнибала была неуловимой, как ртуть, и часто трудно было понять, говорит ли он всерьез или исторгает очередной поток риторики, что, следовало думать, доставляло ему огромное наслаждение.
– Ну и как Кинги воспринял это? — усмехнулась Одри.
– Ему понравилось,— ответил довольный Ганнибал.— Сказал, что с тех пор как он закончил Итон, никто не рисовал ему лучшего образа создателя Империи.
– А от идеи каннибализма он все-таки отказался? — спросил Питер.
– Да… С неохотой, но согласился со мною. По-моему, единственное, почему он об этом вспомнил, так это потому, что нашел рецепт, доставшийся ему от прапрабабушки, которая, судя по всему, была Джеком Потрошителем в юбке… Если, конечно, она носила юбку… Начинается как-то так: «Возьмите пять штук поверженных вами противников, желательно еще тепленьких, на десять пенсов перцу, десять гроздей бананов для соуса… Доведите до кипения при непрерывном помешивании, после чего дайте соусу отстояться и подавайте на стол». Когда я объяснил ему, что это будет самое настоящее человекоубийство, он возразил: мол, трупов как вещественных доказательств не останется, следовательно, нет и состава преступления! Да, иногда он бывает просто невыносим!
– Так что ж, все закончилось благополучно? — спросила Одри.
– Вроде да,— сказал Ганнибал.— Старый плут посмеялся от души. Но как бы эта блажь снова не взбрела ему в голову: по-моему, она превратилась у него в навязчивую идею. Боюсь, когда он получит самоуправление, первое, что он сделает,— Декретом № 1 введет каннибализм, хотя бы с целью держать Дом правительства в вечном трепете. Кинги любит губернатора, но еще больше любит, когда тот
