Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек
— Река здесь кишит крокодилами, — заметил я.
— У-у! Только от одного их вида меня пробирает озноб, — сказала Кэрол. — Терпеть их не могу.
Мы осторожно пробирались через заросли камышей, раздвигая листья с острыми как бритва краями. Выбравшись к реке, мы пошли вдоль песчаного берега, пока не натолкнулись на скалистое обнажение, которое могло служить идеальным укрытием. Нам надо было где-нибудь спрятаться и подождать, пока крокодилы снова выползут на берег.
Мы устроились поудобнее и, как всегда, стали терпеливо ждать наших «актеров». Только через час поверхность реки покрылась легкой рябью и первый крокодил отважился выставить из воды свою страшную морду всего ярдах в тридцати от нас. Мне никому не пришлось объяснять, как себя вести и что делать. У всех теперь была хорошая практика. Мы сидели совсем тихо, не смея шевельнуться. Крокодил подплывал к берегу. Вскоре недалеко от него из воды выставились еще два крокодильих носа. Очень медленно и с большой осторожностью я навел камеру и стал снимать крокодилов, пока они неуклюже выползали друг за другом на песчаный берег ярдах в двадцати от нас. Потом мы увидели, как на противоположный берег вылезают еще три крокодила, один из них не менее шестнадцати футов в длину. В течение получаса мы насчитали пятнадцать этих прожорливых чудовищ, гревшихся в жарких лучах солнца на отличном расстоянии от наших кинокамер. Одни из них были еще совсем маленькие, длиной не больше двух футов, другие же, матерые крокодилища, достигали трех футов в плечах. Они переползали с места на место, злобно хлопая своими могучими хвостами. Наше укрытие было прекрасным наблюдательным пунктом, и мы могли видеть, как в открытые пасти крокодилов забираются птицы-дантисты и среди страшных, похожих на пилу, зубов склевывают разлагающиеся остатки пищи. Сцена была великолепной, а актеры исполняли свои роли с таким совершенством, о котором мы не смели и мечтать. Ни до, ни после этого нам не удавалось получить таких снимков, как в тот памятный день. Мы так увлеклись своим делом, что не заметили, как Джун выскользнула из укрытия. Первой хватилась ее Марджори. Она вскочила и как сумасшедшая закричала:
— Джун, ты где?
Ее резкий крик спугнул крокодилов, и все они с оглушительным всплеском бултыхнулись в воду. Несколько секунд стояла жуткая тишина.
Я оглянулся на камышовые заросли и крикнул:
— Джун, если ты в камышах, сейчас же выходи оттуда.
Никто не отозвался. Я взглянул на то место, где еще совсем недавно сидела Джун, и увидел следы ее маленьких ног, ведущие к зарослям камышей, через которые мы недавно прошли. Меня охватило предчувствие неминуемой беды.
Мы уже поняли, почему не было слышно, как ушла Джун, и почему теперь она не слышит нас. На реке, неподалеку отсюда, были пороги, и вода, с ревом перекатываясь через камни, заглушала все звуки.
— Сидите здесь и не двигайтесь, — сказал я, хватаясь за винтовку. — Через минуту я вернусь. Джун не могла уйти далеко. Вы не волнуйтесь.
За годы, проведенные в джунглях и бушвельде Африки, во мне развилась непостижимая способность предчувствия. Вне себя от беспокойства, я мчался по тропинке, продираясь сквозь путаницу камышей, словно разъяренный буйвол. Я не обращал внимания на острые края листьев, хотя весь уже изрезался до крови. Различать след Джун становилось все труднее и труднее. На несколько секунд я совсем потерял его из виду и как безумный метался во все стороны, пока не нашел его снова. След вел к реке. Никогда в жизни не был я так близок к отчаянию, как теперь, когда сломя голову мчался по следам Джун. Никогда с такой силой инстинкт не предупреждал меня об опасности, грозящей дорогому мне существу. Раньше я подвергал риску только свою собственную жизнь. Но это ведь совсем другое дело. А теперь речь шла о беззащитном ребенке, потерявшемся среди камышей, где полным-полно крокодилов, готовых схватить его и утащить в мрачные глубины реки. К счастью, след стал более отчетливым, и я понял, что Джун прошла здесь всего лишь несколько минут назад. Может быть, еще ничего не случилось. Со страстной мольбой выскочил я из камышовых зарослей и оказался на песчаном берегу, ярдах в двухстах от нашего укрытия. И тут я мог наконец вздохнуть с огромным облегчением, так как увидел Джун, стоявшую ярдах в сорока спиной ко мне. Я хотел окликнуть ее, но слова замерли у меня на губах. Огромный рыжий крокодилище, только что вылезший из воды, подобрался к ней сзади совсем близко. Я мгновенно вскинул винтовку и выстрелил. Джун упала, и секунду мне казалось, что пуля попала в нее. Но потом я увидел, что крокодил остановился и стал хлопать своим мощным хвостом, извиваясь в предсмертных муках.
Подбежав к Джун, я понял, что она цела и невредима, а упала просто от сильного испуга и потрясения. Джун заметила умирающего крокодила и, сообразив, какая ей только что грозила опасность, разрыдалась. Я схватил ее на руки и крепко прижал к груди. Мы все еще стояли, крепко обнявшись, когда к нам подбежали Марджори и Кэрол.
Первый раз Марджори не подчинилась моему приказу, но сердиться на нее за это всерьез я не мог. Оставшись в укрытии вдвоем с Кэрол, Марджори начала строить самые ужасные догадки и, не сумев побороть своего волнения, бросилась за мной. Кэрол не отставала от нее ни на шаг.
Когда все наконец немного успокоились, мы подошли поближе к крокодилу, который был уже мертв. Ему не пришлось долго мучиться. Я прицелился очень точно, и пуля попала в одно из уязвимых мест, каких не так уж много на теле этого одетого в броню животного. Крокодил был больше пятнадцати футов длиной и весил почти тонну. Мы содрогнулись, представив, какая опасность подстерегала Джун, и со вздохом облегчения направились к дому.
На следующий день вместе с операторами я ездил по ферме в поисках зверей, но нам не встретилось ни одно живое существо. Альмейда все не возвращался, и мы решили уехать отсюда на следующее утро и направиться в менее безжизненные просторы Горонгозы. Перед отъездом я написал записку и отдал ее слуге для вручения
