Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Животное оказалось способным сохранить этот невероятно быстрый бег лишь на расстоянии тридцати или сорока шагов. Неумолимая сила снега начинала сказываться даже и на его могучих сухожилиях, и быстрота его бега уменьшилась. Но ярость его, по-видимому, не остывала. Тогда дядя Адам, приноравливаясь к нему, тоже замедлил свои шаги, чтобы лось не бросил преследования. И погоня продолжалась. Но уже она становилась все медленнее и медленнее. Наконец оба остановились: дядя Адам всего футов на шесть впереди и гигант-лось, все еще ослепленный безумной яростью, но слишком изнеможенный, чтобы сделать хотя бы шаг вперед. Тогда дядя Адам тихо засмеялся и потребовал веревок. Лось брыкался бешено, толкал людей и дико фыркал. Но поселенцы были люди искусные и терпеливые, и Властитель Старого Согамаука был побежден. Скоро он лежал на боку, крепко связанный и беспомощный, как дитя индейца в своей переносной березовой люльке. Ничего не оставалось от его былой власти. Он мог только вызывающе фыркать. Но люди, взявшие его в плен, не отвечали на этот вызов. Связанного гиганта-лося доставили в поселок на больших дровяных санях, тащили эти сани те терпеливые лошади, которых он так презирал.

III

После такого унижения лось в течение долгого времени вел себя смирно и словно застыл в своем мрачном отчаянии. Жизнь стала для него рядом оглушительных толчков и шумных перемен. Его сажали в какие-то ящики-темницы, которые вдруг поднимали страшный шум и с громом и треском мчались куда-то в пространство. Сквозь трещины ящика он видел деревья, поля и холмы, мелькавшие мимо в каком-то безумном бегстве. Потом его выводили из ящика, и люди толпою глазели на него до тех пор, пока черная грива у него на шее не начинала подниматься от злобы, похожей на прежнюю. Тогда кто-то разгонял толпу, и он снова впадал в отупение. Он не знал, что он больше ненавидел: шумящие ли ящики, или мчавшиеся мимо леса, или глазеющие толпы. Наконец он попал в какое-то шумное место, где не было деревьев, а только какие-то огромные обнаженные скалы. То красные, то серые, то желтые или коричневые, они были полны пещер, из которых целыми роями выходили люди. Эти ужасные скалы тянулись бесконечными рядами, и, миновав их, он попал наконец в обширную равнину, поросшую редкими деревьями. Там негде было уединиться, не было густых, тенистых кустов, под которыми можно было бы лечь и укрыться, но долина была зеленая, обширная и довольно тихая. Когда его освободили от пут и пустили туда, он почти обрадовался. Он поднял голову, и тень былой надменности появилась в его взгляде. Расширив ноздри, он пил вольный воздух до тех пор, пока обширные легкие его не задрожали от прилива почти утраченной жизненной силы.

Зоологический сад он назвал бы пустыней, если бы умел думать на человеческом языке. Его новое пастбище скорее подходило жителю тундры — карибу, чем кочевнику глубоких лесов, вроде него. Люди, освободив его от пут, стояли и с любопытством наблюдали за ним. В течение нескольких минут он совсем о них забыл. Потом он взглянул на них, и в крови его медленно загорелся жар. Медленно, правда, но к нему возвращалась прежняя мощь. Странно изменились его глаза, и гордый, бесстрастный блеск сверкнул в их глубине. Грива его встала дыбом.

— Пора нам уйти отсюда. Этот молодец, по-видимому, начинает припоминать, что ему следует еще свести кое-какие счеты, — спокойно сказал директор главному сторожу и его помощникам.

И они пошли обратно, поглядывая на большие ворота, которые стояли полуоткрытыми, чтобы выпустить их из сада. Как раз в тот миг, когда они подошли к воротам, в сердце пленника вновь вспыхнула былая злоба. Но теперь злоба его стала раз в семь горячее, чем раньше, от тех унижений, которым он подвергся. Он заревел так хрипло и громко, как никогда еще никто не ревел в этой загородке, и бросился на своих тюремщиков. Но они проворно скользнули в ворота и заперли их железным засовом.

И вовремя: через мгновение лось со всего размаха всем своим огромным туловищем наскочил на решетку.

Под его ударом звенело и стонало крепкое железо столбов, и часть решетки даже подалась на один дюйм. Но она отдала ему удар и изо всех сил отбросила его назад. Пораженный, сверкая глазами, смотрел он на это препятствие. Оно казалось таким слабым, но на самом деле было настолько крепким, что помешало ему свершить его месть. Тогда, дрожа от боли, он гордо отошел прочь, чтобы исследовать свои новые владения. Директор, чрезвычайно довольный, кивнул головой, смотря ему вслед.

— Эти парни из Нью-Брунсвика не наврали! — сказал он.

— Это, безусловно, редкий экземпляр, — искренно подтвердил главный сторож. — Когда у него отрастут новые рога, нужно будет, я думаю, расширить сад.

Гигант-пленник с любопытством оглядывал свое новое помещение и постепенно забыл о позоре. Уединения здесь не было, так как деревья в это время года стояли обнаженные. Не было также густых сосен или еловой чащи, куда он мог бы удалиться, чтобы незаметно осмотреть эту незнакомую местность. Но здесь было несколько грубых обломков скал, за которыми он мог укрыться. Был здесь и лед и прихотливо раскинувшийся в углублениях тонкий холодный снег, от одного прикосновения к которому он чувствовал себя как дома. Вдали он заметил ряд тех высоких четырехугольных скал, в которых жили люди. Глубоко ненавидя их, он повернулся и через небольшой пригорок и лощину между деревьями поспешил в противоположную сторону. Он наткнулся на странную преграду, состоящую из петель и похожую на гигантскую паутину. Сквозь петли он ясно мог рассмотреть местность за ней, как раз похожую на ту, о которой он мечтал, более лесистую и более привлекательную, чем та, через которую он прошел. Смело он толкнул прозрачную, как ткань, преграду, но, к изумлению его, она не отступила перед ним. Он злобно посмотрел на нее. Как глупо, что эта хрупкая вещь смеет преграждать ему путь! Он снова толкнул ее, сильнее, чем раньше, но получил такой же сильный отпор. Горячая кровь бросилась ему в голову, и он устремился на решетку изо всех своих сил. Непреодолимая, гибкая решетка в одном месте несколько подалась, но потом отскочила обратно и с такой неудержимой силой, что сбила его с ног. С громким криком он упал и несколько минут лежал в ужасе, потом встал и пристально посмотрел на нее печальным взглядом. Он получил столько странных уроков, что не в состоянии был их все сразу усвоить.

На следующее утро, когда он с наслаждением ел ивовые и тополевые ветки, которые он так любил и которые словно по волшебству появились возле загадочной решетки, он на расстоянии приблизительно ста шагов увидел несколько человек, которые открыли часть преграды. Он забыл рассердиться на то, что они вторглись в его владения, и с любопытством наблюдал за ними. Минуту спустя за ними в его помещение вошло маленькое стадо лосей, видимо, совершенно равнодушно относившееся к людям. Он не был изумлен появлением стада, так как его обоняние давно уже предсказало ему, что где-то есть лоси, но он был поражен дружеским отношением стада к людям.