Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов
Второй вариант романа — урезанный и дополненный в соответствии с требованиями издательства — был подготовлен к следующей весне (на последней странице изданной книги стоит дата «Март 1955г.»). Но и после этого рукопись пролежала в издательстве еще больше года. С чем именно это связано (XX съезд КПСС? Кровавое подавление беспорядков в Грузии?), сейчас установить уже невозможно. За все время работы редакторов над рукописью В. Д. Иванов успел издать два произведения — приключенческую повесть «Возвращение Ибадуллы» (1954) и исторический роман «Повести древних лет» (1955). Так или иначе, «Желтый металл» был издан тиражом 90 000 экземпляров и поступил в продажу в декабре 1956 г.
28 февраля 1957 г. в сатирическом журнале «Крокодил» (№ 6) был опубликован анонимный (чрезвычайно редкое явление для советской прессы тех лет) фельетон «Аллюры храбреца». Неизвестный автор обвинял В. Д. Иванова в косноязычии, а редакторов — в недостаточной правке романа. Большая часть приведенных цитат касалась выпадов В. Д. Иванова против героев с неславянскими фамилиями. Публикация сыграла роль «сигнала», на который всевозможные инстанции (по неписаным советским правилам) были обязаны «отреагировать».
В марте фельетон «обсуждался» в издательстве «Молодая гвардия». 10 апреля вопрос был рассмотрен на заседании Бюро ЦК ВЛКСМ («Молодая гвардия» была комсомольским издательством), которое определило, что в романе «грубо искажается наша советская действительность. Касаясь вопросов национальной политики, автор допускает националистические высказывания о некоторых народах нашей страны. Роман изобилует вульгарными, пошлыми, циничными выражениями». Бюро постановило изъять книгу из книготорговой сети, снять с работы непосредственного редактора «Желтого металла» Г. Пру-сову, а ее непосредственных начальников наказать строгими выговорами. Г. Прусову и И. Васильева заставили писать объяснительные записки на имя заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС А. В. Романова (в том же году он стал начальником Главлита и проработал на этом посту тридцать лет).
15 апреля А. Романов вместе с одним из инструкторов отдела С. Аветисяном подготовил записку, в которой выразил удовлетворение решением Бюро ЦК ВЛКСМ и отдельно выразил обеспокоенность, что «многие высказывания в этом романе носят шовинистический, клеветнический характер и легко могут быть использованы за рубежом для антисоветских выпадов», а потому он не только поддержал изъятие книги из продажи, но и порекомендовал перевести ее в «закрытый фонд» в библиотеках. Официально решение об изъятии было оформлено как постановление Главлита.
Сам Валентин Дмитриевич о запрете «Желтого металла» вспоминал так (посмертно изданный сборник воспоминаний «Златая цепь времен»):
«Желтый металл» всячески бранила наша критика. Сам я считаю, что бранили не за то, за что можно было бы. Дело в том, что в «Металле» есть излишняя жесткость и жестокость: следствие того, что он слишком документален, слишком точен, слишком близок к фактам. Мне следовало бы глубже заглянуть в души людей, я же в отношении некоторых «героев» шел рядом со следователем и прокурором. Вот видите какой парадокс получается: чрезмерная точность оказывается неточностью.
Идейную подоплеку «Желтого металла» лучше всего раскрыл Николай Митрохин («Новое литературное обозрение», № 80, 2006):
Произведение В. Иванова было чудом прорвавшимся в советскую печать голосом другой России, сохранявшейся в довоенный и медленно угасавшей в послевоенный период:
России кулаческой и частнособственнической, не имевшей с конца 1920-х годов защитников на «литературном фронте»;
России «хозяев», ненавидевшей коммунистов и евреев и искренне желавшей работать на себя;
России пригородов, кормившей города выращенными на приусадебном подворье бычками;
России, много лет уничтожавшейся Сталиным и добитой хрущевским указом от 20 августа 1958 года;
России артелей по выпуску ширпотреба, дававших возможность выживать и дискриминируемым евреям, и сбежавшим в города от раскулачивания работящим крестьянам, но закрытых постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 20 ИЮНЯ 1960 года «О промысловой кооперации».
Эта Россия патриархальной трудовой этики — купеческой, старообрядческой, еврейской, татарской, — хорошо помнящая и дореволюционные времена, и НЭП, окончательно вымерла, потеряв способность к воспроизводству, примерно через десять лет после выхода и запрещения романа Иванова — к середине 1960-х.
Книга В. Иванова является аргументом в пользу того, что в середине 1950-х годов еще сохранялась возможность «декоммунизации» страны и оживления экономики за счет частного предпринимательства, заблокированная шагами Хрущева и его окружения по «возвращению к ленинским нормам» и строительству коммунизма к 1980 году
«ЖЕЛТЫЙ МЕТАЛЛ»
дополнительная информация
В тексте романа названия некоторых населенных пунктов «зашифрованы»:
3-к — Зеленодольск,
К — Коканд,
Котлов — Казань,
Н-к — Новороссийск,
С-и — Сочи.
ДЕВЯТЬ ЭТЮДОВ
ОХОТНИЧЬИ РАССКАЗЫ
Этюд первый
НОЧЬЮ
Под деревней чистый озерный плес лежал километра на полтора. Дальше стояли высокие стены камыша. Обманчиво сплошные, они казались берегом. Только казались — за ними были немереные просторы, несчитанные мелкие плесы, из которых самые большие носили названия озер, хотя их разделяли не твердые берега, а камышовые крепи. Там я провел весь пасмурный день и хмурый вечер.
Когда я выплыл из камышей на большой плес, была уже совсем ночь. Октябрьская ночь, на небе ни звездочки. Как-то сразу сделалось так темно, что я не видел и воды. Я кое-как различал нос моей плоскодонки, да и то смутно — не острый нос, а пятно.
Но я твердо знал, где берег, и греб, как всегда, перекидывая весло по очереди за каждый борт: справа, слева, справа, слева. Когда мне надоело, я для разнообразия делал по два взмаха с каждой стороны, отталкиваясь от невидимой мягкой воды.
Днем дул свежий ветер, и, когда я плыл через озеро, он очень помог мне добраться до камышовых зарослей. Я знал, что вечером ветер спадет и не помешает мне вернуться. Сейчас, ночью, ветра не было. В камышах еще чуть-чуть шевелились почти беззвучные султаны, а на открытой воде движения воздуха не стало совсем. Мне нужен был бы слабенький ветер, как ориентир, чтоб грести на него. Я ничего не видел как слепой.
