Гилберт Клинджел - Остров в океане
Тук-тук, тук-тук — едва слышный звук работающего воздухонасоса вернул меня к действительности. Сказав себе, что я в полной безопасности, я позволил любопытству взять верх над страхом. Что находится внизу и что удерживает от обвала рыхлый край пропасти? Я оглянулся назад. Плоская, состоящая из песка и горных пород равнина, изборожденная трещинами и расщелинами, незаметно повышалась к поверхности — постепенный, неуловимый уклон.
Я взял щепотку песка и внимательно исследовал его. Песок был не кварцевый, как на побережьях американского континента, а фораминиферовый, образовавшийся из раковин морских животных. Эти животные умирали миллионами и миллионами, и их известковые останки медленным органическим дождем падали на океанское дно. Утес, на котором я находился, был огромным кладбищем миллионов живых существ. Океанские течения вынесли их с глубины и собрали в этом месте, на краю мира.
На меня упала тень. «От лодки», — подумал я, но тут же выронил песок, который только что рассматривал. Какая там лодка! Она находится по крайней мере в семидесяти футах и никакой тени отбрасывать не может. Тут я увидел темное пятно на песке. Оно медленно продвигалось в сторону пропасти и, соскользнув с ее закругленного края, слилось с чернотой водной толщи. Я взглянул вверх и едва не вскрикнул, увидев в десяти-пятнадцати футах над головой огромную манту — наиболее крупную разновидность морских дьяволов. Она летела — иначе этого не выразить — в средних слоях воды, словно гигантская летучая мышь или чудовищный птеродактиль, и казалась выходцем из давно минувших эпох. Раскрыв свои широченные «крылья», она скорее даже парила, а не плыла в воде.
Я застыл на месте. Оказавшись вблизи от спасательной веревки, манта слегка повернула, и, миновав край обрыва, грациозно славировала в бездну. Размах «крыльев» у нее составлял не меньше пятнадцати футов.
Я схватился за веревку, чтобы подняться на поверхность, и снова застыл на месте: манта возвращалась. На этот раз ее огромный корпус появился справа — она поднималась из черной глубины. Подплыв к самому краю пропасти, она высоко подняла один свой огромный плавник и двинулась прямо на меня. Мне были видны ее опущенные вниз головные «плавники», похожие на большие рога. Они, вероятно, служат рулем, но мне пришло в голову, что ими можно схватить жертву и засунуть в пасть, оснащенную крепкими, как булыжники, зубами. Манта плыла прямо на мой шлем, а я был совершенно беспомощен — у меня не было с собой даже ножа. Расстояние между нами все сокращалось. Пятнадцать футов, десять — я уже ждал, что меня раздавят эти огромные черно-белые «крылья», но манта проплыла над самой моей головой, едва не задев шланг, и ушла влево. Когда она поворачивала, я разглядел обращенные на меня маленькие свиные глазки в белесой радужной оболочке.
Чудовище направлялось к месту, где стояла лодка. Его гладкий, твердый черный хвост фута в три длиной торчал как палка и не шевелился. К манте присосалась пара прилипал, значительно крупнее тех, что я видел на песчаных акулах. Они беспокойно ерзали на ее брюхе, словно нетерпеливо дожидаясь часа обеда своей хозяйки.
Морской дьявол вернулся еще раз, но ко мне уже близко не подходил. Он проплыл футах в пятнадцати от меня, к моему облегчению, далеко обойдя воздушный шланг, повернул к краю пропасти и вскоре его очертания растаяли в туманной дымке. Убедившись, что он исчез, я изо всех сил полез вверх по спасательной веревке. Живой и невредимый, я сидел в лодке, греясь на солнце и тяжело дыша.
Лодочник снова смотрел на меня с торжествующим видом.
— Когда-нибудь это плохо кончится, — сказал он. — Такими вещами не шутят… Я вас предупреждал…
Я почти согласился с ним. Если б манта оборвала шланг или запуталась в веревке, я бы попал в очень затруднительное положение, которое могло кончиться трагически.
Все же через полчаса, отдышавшись и вновь набравшись духу, я вторично, погрузился в воду. Край пропасти я нашел без труда, хотя попал в другое место. Песчаное дно здесь оказалось более надежным, и низкорослые водоросли доходили до самого обрыва. Я устроился поудобнее и сидел, споласкивая водой смотровое стекло, затуманившееся от дыхания. Сначала я ничего не видел, но когда прозрел, сделал открытие: край обрыва служил проезжей дорогой для множества рыб. Первыми я увидел макрелей, шедших косяком. К какому виду они принадлежали, я не мог определить. Длиной они были дюймов в восемнадцать и плыли футах в десяти над моей головой. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь толщу воды, падал на серебристых рыбок и давал неожиданный световой эффект: вокруг каждой горел золотой ореол. На суше мне никогда не случалось видеть такой красоты, если не считать, пожалуй, крыльев некоторых бабочек. Рыбки плыли медленно, но потом все как одна вдруг заторопились. Вытянувшись в одну сверкающую желтую цепочку, они взмыли к поверхности, где маячила стая какой-то мелкой рыбешки. Почуяв приближение хищниц, мелкие рыбки помчались прочь, тоже наверх, разрезая воду, как живые стрелы. Я смутно различал непрозрачную пелену поверхности и заметил, что рыбешки прорвались сквозь нее и исчезли. Значит, это были летучие рыбы. Разочарованные макрели вернулись патрулировать край обрыва. Мне не пришлось увидеть, как летучие рыбы шлепались обратно в воду: мешали дымка и большое расстояние.
Что-то обожгло мне руку. Я так быстро обернулся, что у меня из-под ног поднялось облачко илистой мути. Над моей головой дрейфовала физалия, прозванная португальским корабликом, — большая лилово-синяя медуза. Два или три ее длинных, свисавших вниз щупальца скользнули по моей руке, Я упал на песок, чтобы избежать прикосновения остальных. Водоворот, образовавшийся от моего резкого движения, закрутил легкое тело медузы. Ее щупальца перепутались, и физалия,[90] к моей радости, немедленно втянула их. В вытянутом виде они достигали десяти-двенадцати футов длины. Если бы я получил полную порцию яда, ожог мог бы оказаться очень тяжелым. И так рука у меня болела около двух часов.
Физалия — своеобразное и зловредное животное. Она находится в ближайшем родстве с актиниями и медузами и представляет собою целую колонию, где все члены полезны друг другу и не ссорятся. Хотя физалия кажется отдельным организмом, на самом деле она является сообществом мелких особей, каждая из которых выполняет свою функцию, а все вместе образуют органическое единство. На первый взгляд это не заметно, но при исследовании выясняется, что физалия состоит из полипов разной формы, имеющих разное назначение. Один полип, нежно-голубой, имеет трубчатую форму и служит органом пищеварения. Другой — пальцевидной формы и очень чувствительный — служит органом осязания, третий — органом размножения, четвертый преобразовался в длинные щупальца, снабженные ядовитыми стрекалами. Эти щупальца хватают добычу и в случае нужды служат орудием защиты. Кроме того, это балансирующий руль всего плавучего содружества. Нечего и говорить, что следует тщательно избегать физалию.
