Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко

Евгения Романенко

Моя стая-семья и не только

Предисловие

Эти истории из жизни вначале публиковались на моей странице и в группе на Facebook «Опусы и рассказы». В них я рассказывала о своих домашних питомцах и о животных, которые жили у меня в детстве. А ещё ─ о живых существах, яркие моменты из жизни которых я наблюдала в казахской степи и в городе. Каждый из них ─ неповторимая личность, даже если это обычная дворняжка, уличный кот, попугай или лошадь.

Эти публикации находили отклик у моих читателей, вызывали у них понимание, сочувствие и интерес к нашим меньшим братьям. Это помогло мне понять, что реальные истории из жизни домашних, и не только, животных, актуальны. Они заставляют задуматься, почувствовать любовь или хотя бы сострадание к живым существам, которые живут рядом с нами.

Большинство из тех, кто жил у меня раньше и живёт у меня сейчас, были брошенные хозяевами. Во время создания этой книги девять таких питомцев составляли стаю, которая для меня стала семьёй.

Благодаря моему другу Татьяне Кохалевич из этих историй был составлен этот сборник рассказов. Если эти рассказы тронут хоть одно сердце, эта книга достигнет своей цели.

2024 год.

Начало

Говорят, всё идёт из детства. Наверное, так и есть. В моём случае ─ точно.

Мне тогда было четыре года. Родители были геологами. Вернее, папа. А мама, как любящая жена, следовала за ним. Сначала поварихой, а потом, отучившись, лаборантом. Но всюду вместе.

Обычно они оставляли меня у ближайшей к геологической партии родни, а тогда не получилось. Папа был начальником, три отряда распределились по казахской степи в районе Аральского моря. Искали воду. Да, вода в степи и пустыне ─ это нужней чем еда. И так получилось, что оставить нас с братом было не на кого.

Партия геологов, главная станция, лаборатория, медсанчасть и ещё что-то,─ куча народу, кто-то куда-то едет, кто-то приезжает, ─ нас с братишкой это не интересовало. Сашка был на семь лет меня старше, и, когда приходили отряды, он сбегал к ним. Я оставалась одна.

Почему-то я с детства люблю одиночество. Уйти от людей, понаблюдать за животными. Вот это самое любопытство погнало меня в пустыню. Своевольная была, хоть и малая. Напомню, мне было четыре года. Но я очень была самостоятельная, а короче ─ дурында, которая считала, что весь мир любит меня, как я его!

Я шла и шла. Там ящерка проскочила, а куда? Не нашла. А вот черепаха ползёт, торопится. Зачем, ведь утро такое прекрасное? Стало жарко. И последнее, что я помню ─ мне очень хотелось пить. Я просто уснула под барханом.

Меня разбудил мокрый язык, который лизал моё лицо. И радостный визг собаки. Потом руки папы, какие-то крики. Очнулась я уже в геологической партии. На кровати рядом со мной лежала собачонка. Любящие, ласковые глаза собаки ─ это первое, что я увидела, проснувшись.

Потом братишка рассказал, как меня, балбеску, искали. А нашла меня собачка, незнамо как прибившаяся к одному из отрядов. Маленькая, чёрненькая, вихрастая, которую поисковики назвали Блохой.

Когда отряд приезжал в партию сдать пробы, мы с Блохой играли. Мы дружили! Вечером отряд приехал уже поздно. А утром я ушла очень рано. И только эта маленькая чёрная собачка, которую никто не воспринимал всерьёз, позвала людей искать меня.

Блоха уверенно привела ко мне людей. Маленькая собачонка спасла мне жизнь. Она так и жила из партии к партии, не желая жить в доме. Эта Блоха, в мои четыре года, научила меня понимать собак!

* * *

А когда мне было пять лет, я встретила человека, который изменил мою жизнь.

Это были 60-е годы прошлого века. Мы, детвора, спокойно шлялись по улицам, пока родители работали. Возраст значения не имел, дверь заперли ─ и гулять, а ключ от дома на верёвочке, на шее, главное ─ не потерять! Хотя, бывало, теряли.

Была у меня тогда подружка Ирка, старше меня примерно на два-три года, но у нас было общее ─ мы любили животных. И, если у меня дома был зоопарк, то Ирке даже рыбок заводить не разрешали.

Мы любили гулять на речке. Заросли ежевики, множество зверушек. Сидели, наблюдали, жевали ежевику. И увидели собаку, которую несло бешеным горным речным потоком.

Надо быть насмерть отмороженным, чтоб ринуться в горный поток спасать собаку. И кому? Двум шмакодявкам ─ пяти и где-то лет восьми от роду! Говорят, что дураков и пьяниц Бог бережёт. Малолетних дур, наверное, тоже.

Как мы вытаскивали эту тушу на берег, хоть застрелите, не помню. Псица еле дышала. Как мы доползли с ней до сараев? Не знаю. Не помню. Помню кровь, помню собачий стон. И её глаза ─ а в них такая боль, что я онемела. Мама гораздо позже говорила мне, что я почему-то три дня молчала.

Мы с Ириной обустроили в сарае место Альфе ─ так мы назвали собаку. Таскали ей сворованную еду из дома. Она не ела, только пила воду и умирала у нас на глазах. Раны загнили, черви и мухи ели её заживо. А мы не знали, как ей помочь.

И вот сидим мы возле сарая, рыдаем, жалеем собаку. Останавливается возле нас незнакомый дядька.

─ Девчонки, почему носы мокрые?

Вот почему мы о выловленной в реке собаке не рассказали никому, даже папе с мамой, а чужому дядьке ─ вот так, всё и выдали?

Зашёл он в сарай, поглядел, пощупал Альфу и давай её забирать. Мы в рёв:

─ Дядя, не надо, не забирайте!

─ Дурёхи, её лечить надо. А хотите ─ поехали со мной. Убедитесь, что с вашей псинкой будет всё хорошо и будете знать, как помочь.

И мы поехали на трамвае в ветлечебницу, на другом конце города, с незнакомым дядькой, держа на коленках умирающую собаку. О чём мы тогда думали? Да ни о чём! Собачку лечить поехали.

В клинике Альфу обработали, насовали нам таблеток и ампул со шприцами, написали бумажку, когда, чего и сколько давать. Нам, детям, на полном серьёзе, дают шприц и говорят:

─ Таблетки вот так и тогда-то, вот здесь написано.

И ничего, что одной сопровождающей пять лет, а вторая букварь по слогам читает. К нам отнеслись по-взрослому!

Мужчина отвёз нас с Альфой к нашему сараю, помог перенести её на место. И уехал. Мы притащили Альфе всё