Маленькие труженики леса - Мариковский Павел Иустинович

Павел Мариковский

МАЛЕНЬКИЕ ТРУЖЕНИКИ ЛЕСА

Зимний сон

Сегодня наш лыжный поход не совсем обычен. Мы собрались в лес за муравьями. У каждого за спиной рюкзак. Позвякивают лопаты, чайник и кружки. Только Зина налегке — ей привилегия.

За городом сильнее дует ветер, несет поземку, и полоска хвойного леса на горизонте совсем закрылась снежной мглой. Путь до леса тянется медленно. Но вот голые поля позади, и мы в бору, темном, тихом и строгом. Иногда закачаются от ветра вершины деревьев, сосна к сосне прикоснется, заскрипит, издалека донесется крик ворона, упадет сверху ком снега, и снова тихо.

Недалеко от болота, на краю соснового леса, настоящий муравьиный городок. Среди больших холмов-муравейников есть и настоящие великаны — выше человеческого роста.

Нам надо узнать, как зимует лесной муравей. Ведь об этом ничего не известно. Спят муравьи всю зиму или, зарывшись глубоко, бодрствуют? Где помещаются зимой муравьиные матки, личинки и куколки? Неизвестно, и как устроились в муравейнике многочисленные «квартиранты»[1].

Короток зимний день.

Успеем ли мы раскопать муравейник до вечера? Хлопот предстоит немало. Ведь земля от сибирских морозов промерзла более чем на полметра. Довезем ли до дома живыми муравьев? Не замерзнут ли они в рюкзаке?

Быстро закипает работа: мелькают лопаты, летит во все стороны снег. До самой земли расчищена площадка. Термометр показывает на воздухе –18°, под снегом –14°.

Вот оно, освобожденное от снега муравьиное жилище! Стройный гладкий конус высотой около полутора метров прикрыт слоем мелких соринок, перемешанных с землею. Здесь нет ни палочек, ни хвоинок. Они еще осенью припрятаны куда-то глубже. Наружный слой осенью был промочен дождями, промерз, затвердел. Если по нему постучать, раздается глухой звук, как из подземелья. Настоящая крыша: крепкая, прочная. Если взобраться на муравейник, то эта крыша чуть-чуть прогибается под тяжестью человека, но не ломается.

А что под крышей муравьиного дома?

Под ней самая рыхлая часть муравейника, сложенная из крупных палочек и хвоинок, где бесчисленное множество коридоров и камер. Здесь летом, особенно с солнечной стороны, наиболее оживленное место. Сюда приходят греться грузные медлительные самки, ежесекундно забегают рабочие-охотники со своей добычей. В самые теплые места укладываются на день яички, личинки и куколки. Тут с утра до ночи суетятся рабочие-няньки. Зимой все эти помещения пусты.

Делаем вертикальный разрез муравейника. Половину многоэтажного дома под заледенелой крышей осторожно сгребаем в сторону. Здесь не менее кубометра строительного материала. Сколько лет работали муравьи, чтобы построить это жилище!

Внутри конуса сухо, термометр показывает –7°.

Под хвоинками и палочками слой сухой земли, пронизанный многочисленными ходами. Этот слой рыхл и так же, как и надземный конус, служит отличной шубой, прикрывающей муравейник. Длинный термометр свободно погружается в него на глубину 20–30 сантиметров. Там, оказывается, еще теплее — только –3°.

Всем очень интересно. Мы склонились над муравейником. Неужели сейчас, зимой, когда все насекомые крепко спят, мы увидим живое? Сухая рыхлая земля легко снимается лопатой. В светлой песчаной почве зияют ходы, украшенные мелкими кристалликами инея. В них по-прежнему пусто. Где же муравьи?

Но вот среди комочков земли что-то шевельнулось, мелькнула одна крошечная нога, другая, показалась темная головка с черными глазами, за нею — красноватая грудь, потом почти черное брюшко, и на поверхность медленно выполз муравей. Он с усилием подогнул брюшко, направил его в нашу сторону, раздвинул челюсти и застыл в такой позе, готовый оборонять до последнего дыхания свое драгоценное жилище. Странно было видеть глубокой зимой насекомое в морозном, заснеженном лесу.

Еще несколько взмахов лопатой, и перед нами соединенные друг с другом норки, забитые сонными муравьями. Здесь температура –1,5°. Видимо, это самый подходящий для зимнего сна климат. Рыжий лесной муравей — хищник. Никаких запасов пищи на зиму он не делает и должен спать в прохладном месте, не пробуждаясь, до весны, чтобы не погибнуть от голода. Во время сна при такой низкой температуре все жизненные процессы замирают.

Холод сковал муравьев, но они осознают страшное бедствие, постигшее родное жилище: жалкие и беспомощные, они раскрывают челюсти, выдвигают вперед брюшко, выделяют из кончика брюшка капельки муравьиной кислоты, и ее запах ощущается все сильнее. Какая трагедия сознавать непоправимое несчастье и не иметь сил защищаться!

Был бы сейчас теплый летний день. Сколько самоотверженных воинов бросилось бы на нарушителей покоя, сколько струек кислоты брызнуло на врага, а как поработали бы крепкие острые челюсти. Нет, летом разрушение муравейника не осталось бы без отмщения!

Кое-где в норках, поблескивая сизоватыми крыльями, шустро бегают маленькие черные мушки-горбатки, злейшие враги муравьев. Муравей, на которого горбатка успела отложить яичко, погибает. Летом муравьи остерегаются своего врага и неустанно прогоняют его. Сейчас мушки безнаказанно разгуливают по сонному муравейнику.

А вот и жук стафилин-ламехуза, непременный завсегдатай муравейников. Энергичный и быстрый, он без устали шныряет всюду, подняв кверху кончик брюшка.

Замечательный жук-ощупник замерз и едва шевелит ногами.

Ощупники не могут жить без муравьев, которые их прилежно кормят.

За это жуки выделяют, видимо, особо вкусные вещества, жадно слизываемые муравьями.

Норки, набитые муравьями, тянутся вглубь. Может быть, там теплее и муравьи не спят? Но всюду царит покой, как в заколдованном заснувшем царстве, везде температура –1,5°, –2,0°.

Мы осторожно кладем муравьев в ведро вместе с комьями земли, пронизанными норками, засыпаем муравейник, и хотя вся земля, все хвоинки и палочки сгребены обратно в кучу, на месте бывшего муравейника не получился правильный конус. Ведь мы разрушили множество норок и зал, от многоэтажного дома остались обломки.

Ведерко уложено в рюкзак. Муравейник аккуратно присыпан снегом. Ну, теперь попить горячего чаю и скорее домой, пока мороз не погубил ценную ношу.

— Бедные мурашки, — сетует Зина, — сколько хлопот мы им понаделали!

— Ничего. Муравьи исправят свой дом весной. А у нас будет муравейник!

Мы гуськом пробираемся по притихшему лесу. «Эх, — раздумываю я вслух, — хоть бы кто-нибудь догадался оставить кусочек сахара в муравейнике. Как бы он пригодился ему ранней весной!».

Мороз к вечеру усиливается, мы очень торопимся, но неожиданно приходится объявлять остановку: у одного из участников похода рвутся лыжные крепления.

Солнце склонилось к западу, и красными стали вершины сосен. Синички присели на куст боярки, покрутились и принялись ковыряться в коре. Откуда-то сверху нырнул на сухую вершину дерева дятел, поглядел на нас, на всякий случай перебрался на другую сторону и принялся за работу.

Наконец, крепления починены, и тут все сразу спохватились, что уже давно, с самого начала остановки, исчезла Зина. Мы зовем ее, и по лесу разносятся громкие крики. Замолчал дятел, выглянул из-за сухой вершины и перелетел на другое дерево. Синички перестали ковыряться в коре, сверкнули черными глазками и скрылись в чаще осинника. Никто не заметил: отстала Зина или ушла вперед.