Карл Май - Золото Виннету
— Охотой. Нам надо заготовить мясо, чтобы потом не тратить время попусту.
— Мне придется охотиться вместе с вами?
Я нарочно задал этот вопрос в надежде, что все трое уйдут на охоту и я наконец-то останусь один. Увы, мои расчеты не оправдались.
— Боюсь, что вы распугаете дичь. Мы справимся и без вас. Я пойду с Клаем, а вы оставайтесь здесь с Самером и сторожите лошадей.
Вскинув ружья на плечи, они ушли в лес. Я начинал подозревать, что Гейтс, в глубине души не доверяя мне, решил не оставлять меня без присмотра. Но в этом случае он должен был бы считать меня хитрецом и пройдохой, а к таким людям относятся с уважением, ко мне же он выказывал пренебрежение. Судя по всему, он был человеком заносчивым и неопытным. Слово «траппер» он произносил с презрением, хотя для того, чтобы отправиться на пушного зверя, надо быть превосходным стрелком и обладать изрядной смелостью.
Гейтс с Клаем до темноты бегали по лесу, но их труды увенчались ничтожно малой наградой: тощим зайчишкой, мяса которого едва хватило на скромный ужин на четверых здоровых мужчин. Утром Гейтс снова собрался на охоту, на этот раз вместе с Саммером. К обеду они раздобыли только нескольких диких голубей, таких старых и жилистых, что наши зубы с трудом разрывали их мясо.
— Чертово невезение! — оправдывался Гейтс, поглядывая на меня. — Куда могла подеваться дичь? Словно краснокожие покойники, у чьих могил мы сидим, распугали ее по всей округе.
— Да, если бы ваши обещания можно было зажарить я съесть, мы бы наелись до отвала. А эти пташки чудом выжили со времени потопа. Как жаль, что вы не пощадили столь юные создания!
— Вы смеетесь надо мной, сэр?
— Ну, что вы! Моему желудку так же не смешно, как и вашему.
— Сначала принесите что-нибудь съестное, а потом смейтесь на здоровье.
— Так уж и быть. Теперь настала моя очередь добывать жаркое. И что-нибудь получше зайца или допотопной птицы.
Я встал, взял оба ружья и направился в лес. За моей спиной слышались смешки.
— Вы только посмотрите, как он шагает со своими пушками! Ни пуха ни пера!
Больше я ничего не слышал. Остановись я тогда и подслушай, что они говорят, все сложилось бы по-другому. Позже я узнал, что они в самом деле были уверены, что я не добуду «ни пуха, ни пера», и все трое сразу же за мной ушли на охоту, чтобы еще раз попытать счастья и сразить меня наповал богатой добычей. Таким образом, у могил никого не оставалось, и я мог бы преспокойно выкопать завещание Виннету, замести следы моих поисков, а потом успеть раздобыть что-нибудь на ужин.
Два дня они ходили на охоту в ту сторону, откуда мы приехали; понимая, что там они уже распугали всю дичь, я направился на север, к долине, куда мы когда-то заманили кайова и захлопнули за ними ловушку в тесном ущелье. Приближался полдень, и время было неподходящее для охоты, поэтому я ограничился тем, что подстрелил двух жирных индюков и вернулся в лагерь.
У могил никого не было; подозревая, что спутники решили подшутить надо мной и пошли по моему следу, я внимательно осмотрелся, нашел их следы и понял, что они тоже отправились на охоту.
Как много бы я дал, чтобы они подольше не возвращались!
Вырезав у западной стороны могилы большой кусок дерна, я снял его и положил на одеяло. Туда же я ссыпал выкопанную землю, чтобы не оставить в траве следов. Я очень спешил, лихорадочно долбил ножом твердую каменистую землю, время от времени поднимая голову и вслушиваясь в звуки леса: не раздадутся ли шаги или голоса возвращающихся вестменов.
Внезапно мой нож ударился о камень, я расчистил его и вынул, под ним оказался еще один. Под вторым и находился тайник, в котором лежало завернутое в кусок кожи завещание моего друга и брата.
Я поскорее сунул его в карман и принялся засыпать яму, стараясь не оставить на траве ни песчинки. Уложив сверху вырезанный мной кусок дерна, я окинул взглядом место раскопок и остался доволен — никто не мог заметить, что я искал что-то в том месте.
Слава Богу! Мне повезло, по крайней мене мне тогда так казалось. Я снова прислушался и не услышал ни одного подозрительного звука или шороха. Непослушными от волнения пальцами я развернул кожаный сверток, найденный в тайнике, и обнаружил внутри конверт из замши, стянутый по швам оленьими сухожилиями.
Я задумался: спрятать завещание или же прочесть его сразу? Мне казалось, что скрываться от моих случайных спутников нелепо, люди они были далеко не опытные. Даже если они увидят меня за чтением, то ничего не заподозрят. Откуда им знать, что я читаю? Старое письмо от родных? Просматриваю счета, которые придется оплатить по возвращении в город? Они не вправе спрашивать меня о том, что я читаю. А если даже и спросят, то я найду, что им ответить.
Так мысленно рассуждал я, не в состоянии оторвать глаз от завещания Виннету, которое, казалось, заворожило меня. Я рассматривал его, потом вытащил из конверта бумаги и бросил на них взгляд. Клеки-Петра, которого называли Учителем апачей, сам научил Виннету письму. Я хорошо знал его почерк, несколько неуклюжий и детский, так как его привычные к оружию руки с трудом держали перо. Сомнений не было: те листы бумаги, которые я держал в руках, были написаны им.
Наконец-то я решился и в нетерпении разложил на коленях исписанные листы. Сколько же времени ему понадобилось на то, чтобы составить свое последнее послание ко мне? Слезы застилали мне глаза.
«Мой любимый и добрый брат!
Ты жив, а Виннету, который так тебя любил, уже мертв, но его душа всегда с тобой. Сейчас ты держишь ее в руке, ибо вся она в этих листах. Пусть она навсегда сохранится в твоем сердце.
Узнай же о последнем желании твоего краснокожего брата и никогда не забывай его. Виннету оставил еще одно завещание, оно хранится у его краснокожих братьев в пуэбло на Пекос. То, что ты держишь в руке, предназначено только тебе.
Твои глаза увидят золото, очень много золота, и ты поступишь с ним так, как велит тебе мой дух. Оно лежало в Наггит-циль, но убийца Сантэр кружил вокруг него, поэтому Виннету увез самородки в Деклил-То, где мы когда-то бывали с тобой. Ты проедешь через горы и доберешься до Тсе-Шош, где со скал падает вода. Там сойдешь с лошади и вскарабкаешься…»
Пока я вспоминал, что Деклил-То на языке апачей означает Темная Вода, а Тсе-Шош — Медвежья Скала, за моей спиной раздался голос, заставивший меня вздрогнуть:
— Добрый день, мистер Шеттерхэнд. Вы решили поупражняться в чтении?
Я обернулся и тут же понял, что совершил ошибку, какой мне еще никогда в жизни не доводилось совершать — мое оружие лежало рядом с убитыми птицами в десяти шагах от меня, а я сидел, прислонившись к могиле Инчу-Чуны, спиной к дороге, ведущий из долины к курганам. Горя нетерпением узнать последнюю волю Виннету, я утратил обычную бдительность. Воспоминания о близком мне человеке, его последние слова, обращенные ко мне, настолько захватили меня, что я не заметил, как кто-то бесшумно подкрался ко мне.
