Сыновья Большой Медведицы. Книга 3 - Вельскопф-Генрих Лизелотта
Боб Курчавый вопрошающе посмотрел на Джека-понку. Тот как будто выразил согласие, и предложение было принято. Группа разделилась. Пит с Моррисом отправились к коменданту. Длинное Копье и оба скорохода повели в конюшню лошадей. Индейцы и негр не сказали друг другу ни слова. Когда животные были размещены, Длинное Копье удалился. Боб и Джек взяли себе чистой соломы и улеглись в углу конюшни: они очень устали.
В середине дня в конюшне снова появился Длинное Копье. Он посмотрел лошадей и подошел к Джеку и Бобби.
— Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка хочет нарисовать Джека-понку.
— Бумага и краски гуляют вместе с мулом где-то на берегу Миссури, — ответил Джек. — Уж не поехать ли мне назад, поймать этого мула и доставить его художнику Моррису, Желтой Бороде?
Длинное Копье опустил глаза.
— Ты придешь? — только и спросил он.
— Я приду, — ответил после некоторого раздумья понка. Он проворно поднялся с земли и последовал за шайеном.
Длинное Копье провел понку через двор к похожему на башню строению. Светлое помещение, предоставленное художнику, видимо, обычно служило для наблюдения. Моррис сидел за столом и рассматривал какие-то бумаги.
Когда вошел понка, он поднялся, чтобы, как подобает, приветствовать своего гостя, предложил ему сесть, а когда уселся индеец, сел сам. Сея и Длинное Копье. Моррис предложил табаку. Понка и шайен набили трубки. Но и когда они сделали по затяжке, а художник раскурил дорогую сигару, — наверное, подарок коменданта, — разговор так и не завязался. Из окна комнаты открывался вид на территорию форта и окружавшую его холмистую местность. Все трое долго смотрели в окно, потом постепенно стали приглядываться друг к Другу.
Художник схватил маленький клочок бумаги, написал что-то и протянул пойке. Тот прочел: «Гарри-Токей Ито». Понка свернул бумажку, высек огонь и сжег ее.
— Что тебе от меня надо? — спросил он художника.
— Мы молчим.
— Я знаю. Иначе вы бы так и плавали в Миссури.
— Я просил тебя прийти. — Художник подыскивал наиболее простые и понятные для гостя слова; раскрашенное лицо индейца не позволяло видеть выражение его лица. — Мы в первый раз встретились с тобой тринадцать лет назад в палатке твоего отца Матотаупы. Ты был тогда еще мальчиком. Мы встречались с тобой потом еще два раза… Твоего отца дакоты изгнали, белые люди погубили его своим виски. А ты стал нашим разведчиком, и было тебе девятнадцать лет. Теперь тебе двадцать четыре, и ты вождь своего племени. Что с твоим отцом?
— Белый человек по имени Джим, эта лисица, которая называет себя еще Фредом Кларком, убил моего отца.
— Такой конец… — Художника передернуло.
И снова воцарилось молчание. Художник взял в руки один из листочков, лежащих перед ним на столе.
— Может быть, не к месту, — сказал он наконец, испытывая сомнения, — но все же тебе надо это прочесть. Ты слышал что-нибудь о племени сахаптин?
— Маленькое племя на северо-западе, — индеец снова раскурил погасшую трубку.
— Маленькое отважное племя. Сахаптин хотели переселиться за границу, в Канаду, чтобы их у нас в штатах не загнали в резервацию. В середине зимы они тронулись в путь, по снегу и льду брели они с женщинами и детьми, через горы. Много их замерзло и заблудилось, и границы достигла лишь горстка людей. Здесь у меня корреспонденция о выступлении вождя, когда ему пришлось капитулировать. — И художник протянул индейцу листок.
Тот медленно прочитал. Возвращая листок, он сказал:
— Большой Отец в Вашингтоне и многие маленькие отцы, которые помогают ему править, — удивительные люди. Они подобны всаднику, который тянет лошадь за повод назад и в то же время стегает ее. Они тратят много усилий, чтобы удержать краснокожих людей, и сами же мучают их в резервациях.
— Ты знаешь, что дакоты месяц назад должны были переселиться?
— Хау. В середине зимы.
Моррис задумался, стоит ли задавать другие волнующие его вопросы. И решил — стоит:
— Что будут делать дакоты?
— Об этом тебе надо спросить верховных вождей.
— Возможно, у тебя есть вопросы к нам… Джек?
— Нет. Или вы хотите мне сказать, по какому праву белые нарушают скрепленные священными клятвами договоры?
Художник опустил глаза.
— Тебе известно, — запинаясь произнес он, — что я не убил и не предал ни одного дакоту. Я не знаю, будете ли вы бороться против нашей армии, но если будете, вы потерпите поражение…
— Но может быть, — сказал Джек-понка, который в действительности звался Токей Ито и был дакотой, — может быть, ты знаешь, Далеко Летающая Птица, почему те самые белые люди, которые боролись, чтобы освободить негров-рабов, теперь борются за то, чтобы запереть дакотов в огромную тюрьму, которую они называют резервацией?
Художник пристально посмотрел на индейца.
— Негры остаются рабочей силой для наших фермеров и предпринимателей и в том случае, если они свободны. Дакоты же хотят устроить свое собственное государство и жить по таким принципам, от которых нет пользы для их хозяйства.
— Значит, раз люди не приносят вам пользы, им не надо и жить?
— Джек, победители в гражданской войне подверглись коррупции и зазнайству. Нами совершенно непостижимым образом распоряжаются республиканские стальные магнаты. Наверное, это когда-нибудь изменится, но для вас уже будет поздно…
— Ты слышал, Далеко Летающая Птица, что-нибудь о дакотах из Миннесоты, которые четырнадцать лет назад ушли в Канаду?
— Они и сейчас живут там на реке Су рис.
— Я ухожу. — Индеец поднялся. — Ты никогда не нарисуешь моего портрета, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка.
— Мы еще увидимся?
— Я думаю — нет. — Индеец взялся уже за дверную ручку, художник остановил его.
— Джек, ты был разведчиком, и ты должен помнить Генри-Генри — инженера, молодого друга Джо Брауна, этого известного пионера Юнион Пасифик. Помнишь его?
— Я помню.
— Генри собирается ехать на форт в верховьях Найобрэры. Он промотал свои деньги, потерпел большую неудачу на службе и хочет теперь хоть чего-нибудь добиться. Через Блэк Хилс должны строить железнодорожную ветку, Генри…
— Генри лучше вернуться в города востока.
— Ты не пощадишь и его?
Индеец сделал вид, будто бы не слышал этого вопроса. Он вышел и тихо затворил за собой дверь. Художник Моррис сидел в светлой комнате, но ему показалось, что стало темно.
— Длинное Копье?
— Да?
— Я потерял дружбу человека, которого ценю. Они будут убивать друг друга… — Художник испугался и замолчал: он услышал на лестнице шаги поднимающегося человека; индеец ушел совершенно бесшумно.
Постучали. В комнату вошел человек лет тридцати.
— Моррис! — крикнул он. — Мы у коменданта так скоропалительно поздоровались! Что за свиданье после многих лет! Это же должно быть гораздо торжественнее! Я притащил тут отборного виски!
— Генри, ты губишь себя!
— Только сегодня, последний раз! На прощанье! Завтра я еду к Смиту! Снова начинается жизнь в глуши! Мой старый покровитель и наставник Джо Браун строит Норт Пасифик, а Генри-Генри будет строить дорогу к золотым приискам Блэк Хилса! Итак!..
Моррис глотнул виски.
Длинное Копье отставил в сторону наполненный стакан.
— С кем ты едешь на Найобрэру? — с тревогой спросил Моррис.
— С двумя отличными скаутами Бобом и Джеком. Пит говорит, что неохота ему появляться среди дакотов.
— И тебе тоже не надо, Генри! О боже мой, оставь ты это!
— Ну что ты, Моррис! Так бояться нашего бывшего скаута Гарри? Теперь он, правда, вождь рода Медведицы и орудует у Найобрэры…
— Откровенно говоря, я боюсь за тебя! — Художнику стало немного легче, потому что он с чистой совестью смог сказать по крайней мере половину правды. — Если Джо Браун, твой старый друг, был бы здесь, он бы посоветовал тебе то же, что и я.
Генри опрокинул содержимое стакана в глотку.
— О нашем Гарри насочиняли много легенд! Держи револьвер наготове — и вот вождь уже валяется носом в траве.
