Сыновья Большой Медведицы. Книга 2 - Вельскопф-Генрих Лизелотта
Долго стояла молчаливая толпа вокруг жертвенной площадки, но потом один за другим люди покинули свои места. Шепот распространялся вокруг, неопределенный, как легкий ветерок: возможно, силы, которые позволили воину оторваться от столба, не принадлежат Великому и Таинственному или Большому Солнцу? Может быть, ему помог злой дух, которого надо всем избегать?..
И даже вождь Горящая Вода, подойдя к Грому Гор и своей дочери Ситопанаки, позвал их к себе в палатку, чтобы на них не распространилось влияние этого непонятного духа.
Матотаупа поднял сына на руки и понес его в ночную прерию.
Уинона пошла вместе с ним.
— Принеси одеяло, принеси травы, бинты. Приведи коней, — сказал он, даже не отдавая себе отчета, произнес ли он это вслух, но дочь поняла.
Она привела коней, принесла одеяла, одежду, лыковые бинты и травы. Она принесла воду, чтобы намочить лыко. Когда брат пошевелился, она дала ему напиться. Она принесла нож — обоюдоострый нож, на рукоятке которого была вырезана голова птицы. Так как Рогатый Камень еще ничего не видел и не слышал, Уинона передала оружие Матотаупе.
— Это для него, — сказала она. — Священный нож. Гром Гор дарит его.
И она ушла. Уинона была только девушкой, и жизнь, которую теперь должны были начать ее отец и брат, она разделить с ними не могла.
Матотаупа остался один со своим сыном. Он прислушивался к его слабому дыханию и в то же время прислушивался к тому, что делается там, среди палаток участников торжества. Часть палаток уже разбиралась, и еще до наступления рассвета некоторые отправились в родные места. Слышно было хлопанье полотнищ от ночного ветра, топот коней, лай и вой собак, крики. Показались первые силуэты всадников и коней, тянущих волокуши.
Матотаупа держал оружие в руках. Он знал, что дакота с окончанием торжества и праздничного мира могут попытаться напасть на него и его сына. Конечно, это позор — убить беззащитного человека, который только что прошел Танец Солнца, но Матотаупа не рассчитывал на благородство врага. Он зорко смотрел вокруг, не приблизится ли кто-нибудь к ним. Он почти хотел, чтобы Тачунка Витко, оскорбивший его имя, напал. Матотаупа был настолько ожесточен, что готов был в третий раз встретиться в поединке со своим врагом. Но Тачунка Витко не приходил, хотя его палатка еще стояла на месте. Он не пытался убить Матотаупу и захватить юного воина, потерявшего сознание.
С наступлением утра последние палатки были разобраны. Прерия осталась под палящим солнцем безлюдной. Матотаупа перенес сына в тень одного из холмов и, как только он пошевельнулся, дал ему пить. Когда к ночи поблизости завыли волки, Матотаупа взялся за ружье. Это был стоящий на страже отец и заботливая мать в одном лице. Только на второй день после торжества Рогатый Камень наконец пришел в сознание. Он еще не говорил, ничего не просил, но отец угадывал все его желания.
ОТВЕРЖЕННЫЕ
Дни шли своим чередом. Ночью Матотаупа оборонялся от волков, днем охотился за куропатками и антилопами. Пищей они были обеспечены. Когда Рогатый Камень настолько поправился, что сам мог держать оружие, Матотаупа стал делать большие обходы. Он узнал, что, когда дакота и черноногие вышли на большую бизонью охоту, у них произошла кровавая стычка.
Перед выздоровевшим молодым воином встал один из сложнейших вопросов: для чего ему жизнь? И этот вопрос лежал тяжелым камнем на его пути.
Был один из тех теплых вечеров, что провожают ушедшее лето. Гнет жары остался позади. Мягкие лучи солнца робко озаряли землю, и было бы неудивительно назавтра оказаться под порывами холодного штормового ветра.
Матотаупа разжег маленький костер. Отец и сын сидели у огня и курили, у обоих было теперь время рассмотреть друг друга по-настоящему. Оба были примерно одинакового роста, только Рогатый Камень — несколько стройнее отца. Молодому воину было двадцать, отцу — сорок два года, но оба выглядели старше своих лет, и каждый на свой лад. Сын казался более суровым и замкнутым, чем надо бы человеку его возраста. Отец просто сильно постарел. Седые пряди волос делали его похожим на пятидесятилетнего. Ссутулившись, с опущенной головой сидел он у костра и казался невероятно уставшим.
Матотаупа поднял голову.
— Я уже не разведчик. Я приехал и услышал о предстоящем празднике. Я решил узнать, примут ли меня сиксики. Я хотел увидеть Тачунку Витко и сразиться с ним. Сиксики меня приняли… — Матотаупа сделал паузу. — И тебя я хотел видеть, — откровенно сказал он. — Я уже знал, что ты должен стать воином.
— Ты снова отправишься к сиксикам?
Матотаупа перебирал веточки, которые лежали рядом, но не бросал их в костер, и огонь тлел, не получая новой пищи, только красноватые отблески играли в золе. Матотаупа уже знал, что он ответит на этот вопрос» нет «, но может ли он объяснить, что не пойдет к сиксикам, потому что их жрец хотел убить его сына, может ли сказать, что не в состоянии жить среди черноногих, потому что у них нет виски, а он все время думает о виски и, почуяв запах виски, готов хотя бы за одной каплей его ехать хоть на край света.
— Нет, к сиксикам я не поеду, — наконец сказал Матотаупа. — Они борются с дакота, но не из-за меня, а из-за бизонов.
Матотаупа бросил в костер пучок веток и спросил сына:
— Что ты собираешься делать?
— Я поеду в Блэк Хилс. Там я буду вести жизнь такую же, как ведут рыси в Лесу. Я буду убивать каждого, кто придет искать золото. Каждого, ты понял меня?
Матотаупа наморщил лоб.
— Хау. Я тебя понял. Еще будучи мальчиком, ты мне поклялся, что не убьешь моего белого брата, прежде чем я этого сам не пожелаю. Пусть будет так, но если ты встретишь его около нашей пещеры, убей и его. Только ты его не встретишь, потому» что он не ищет золота.
После долгого молчания Рогатый Камень задал еще один вопрос:
— Что будешь делать ты, Матотаупа?
— Ты должен знать, что я буду делать. Путь огненного коня, строительство которого мы защищали, я буду разрушать. Они мне сказали, что им не нужна больше охрана. Хорошо. Пусть они увидят, что произойдет без разведчиков.
— Значит, ты тоже будешь бороться против белых? — Скрытая надежда ожила в молодом воине, ему показалось, что они снова смогут быть вместе, вместе действовать против общего врага.
— Белые люди не меньше дерутся друг с другом, чем краснокожие, — мрачно объяснил Матотаупа. — И с тем, кто будет мне братом, я буду бороться против других.
Рушились надежды Рогатого Камня.
— Скажи, отец, а с тем, кто будет твоим белым братом, ты снова будешь пить виски?
Матотаупа вспыхнул: сын наступил на его больное место.
— Да, буду! Говорю тебе: буду! Хау! — И он начал смеяться, точно издеваясь над самим собой; на его лице опять появилось непонятное и страшное для сына выражение. — Ну и что же, теперь ты навсегда расстанешься со своим отцом? — вдруг спросил он.
— Мы можем иногда встречаться, — сказал Рогатый Камень, — когда ты будешь трезв, когда ты будешь один, без Рэда Джима…
— Я еду к блокгаузу Беззубого Бена и пробуду там зиму. Мы встретимся? — спросил отец.
— Когда придет месяц, слепящий глаза(Март.), — предложил Рогатый Камень, сделав вид, что не понял отца, который рассчитывал встретиться еще зимой. — Там, где когда-то был лагерь изыскателей.
Матотаупа согласился.
Рогатый Камень провожал своего отца взглядом до тех пор, пока тот не исчез за горизонтом.
Овеянная первыми метелями прерия была пустынна, дакота нигде не было видно, но Рогатый Камень собирался двигаться к Блэк Хилсу, куда они приходят на зимнее время.
Когда наступила ночь, он отпустил коня на волю, весь груз переложил на собственные плечи и стал на лыжах пробираться из долины в долину к горам, покрытым лесами.
Однажды около полуночи внимание Харки привлек шум. Он приложил ухо к земле и определил, что по направлению к Блэк Хилсу движутся всадники. Рогатый Камень был уверен, что это индейцы; по звуку можно было установить, что кони их не подкованы и что их не менее трех.
