Сыновья Большой Медведицы. Книга 1 - Вельскопф-Генрих Лизелотта
Во время антракта на арене была установлена огромная клетка для номера с хищниками, устроен проход для зверей.
— Интересно, Анни, насколько эта клетка обезопасит нас от бенгальских тигров?
— Не беспокойтесь, леди, — отозвался из соседней ложи невоспитанный сосед госпожи Финлей, — если хоть одна из этих бестий прорвется, я ее тут же уложу.
Тетушка Бетти вытащила маленький флакончик с освежающей водой, полила ее на пальцы и побрызгала лицо. Это, конечно, понадобилось ей отнюдь не для защиты от хищников, а для того, чтобы поставить на место этого невоспитанного, зарвавшегося, вмешивающегося в чужой разговор человека.
* * *Харка возвратился в фургон. Матотаупа был здесь. Мальчик сбросил костюм наездника, распустил косы так, что волосы снова упали на плечи, и, забравшись в подвесную койку, свернулся в клубок, как еж, ощетинившийся своими иглами. Уже много недель номер с ослами вызывал у него раздражение. Это зрелище уже не представлялось ему таким веселым, как тогда, когда он только придумал номер и, смеясь, рассказывал о нем Старому Бобу. Нет, это не смешное, это жалкое зрелище, и еще этот нелепый костюм. Кроме того, езда в седле со стременами требовала от мальчика больших усилий и внимания. Ему пришлось заново учиться: учиться по-другому распределять свой вес на коне, привыкать к иному поведению животного. И когда в этом шумном и скверно пахнущем городе белые люди аплодировали «сыновьям лорда», ему хотелось сбросить свой цилиндр и показать им, что он сын вождя и принадлежит прерии.
Сегодня все должно каким-то образом разрешиться, как — Харка еще не знал, отец до сих пор ничего ему не объяснил. Он только сказал ему, что это будет в конце представления. И вот Матотаупа обратился к сыну:
— Будь готов, Харка — Твердый как камень. А сейчас — иди к Рональду, ты ему нужен.
Харка натянул легины и мокасины и направился к фургону укротителя. Здесь все было так же, как днем. Рональд пытался одной рукой зажечь лампу, вторая, видимо, болела после удара тигра. Фрэнк Эллис стоял, опершись на стенку, и по лицу его катился пот.
— Гарри, — сказал Рональд, — через двадцать минут начнется мой номер. Сегодня я буду работать совершенно по-новому, я буду импровизировать. Сегодня я тщательно все обдумал, у меня было для этого время, и мне никто не мешал. Я рассказал все господину Эллису. Кажется, он согласен. Пройди, пожалуйста, в этот проход, встань в ногах моей откидной койки и задерни занавеску, чтобы тигрица не могла видеть господина Эллиса. Как только ты сделаешь это, господин Эллис должен моментально исчезнуть за дверью и пока не появляться нигде, где бы его могла увидеть тигрица, иначе я ни за что не ручаюсь. Животное стало очень непослушным, и это результат неровного с ним обращения, к которому я вынужден был прибегать в последние годы. Я уже все это объяснил господину Эллису. Оказывается, и этот человек может быть понятливым, когда на него смотрит тигрица. Ну ладно, это я так… Как только Фрэнк Эллис достигнет безопасного места и когда раздастся первый звонок, побеспокойся, пожалуйста, чтобы все вокруг исчезли — и конюхи и рабочие. Я сам сведу тигрицу в клетку.
— Хорошо.
Харка спокойно прошел к Рональду и задернул занавеску так, как сделал бы это в типи, закрывая в нее вход. Тигрица посмотрела на юношу, но даже не пошевельнулась.
* * *В это же самое время Сэмюэл Смит с Кэт и Дугласом был на пути в зверинец. Как только они скрылись с глаз тетушки Бетти, дети оживленно заговорили. Они направились сначала к помещению, где стояли привязанные на цепи слоны, где были верблюды, ослы и лошади. Смит больше всего интересовался лошадьми, и конюх, тот самый, который покатывался со смеху по поводу происшествия с Фрэнком Эллисом, с каким-то особенным удовольствием отвечал на вопросы хорошо одетого господина с детьми. Конечно, он не сомневался, что получит чаевые. Смит неплохо вознаградил его и попытался побольше разузнать у него о труппе индейцев, но юнец не много мог о них рассказать и только уверял, что заключительный номер программы сегодня будет необыкновенно интересный. Кэт поинтересовалась, где же сейчас «дети лорда».
— К сожалению, моя маленькая мисс, я ничего не могу сказать, — ответил конюх. — Дирекция во время представления не разрешает разговаривать с артистами.
— О, я вижу, тут строгие порядки, — заметил Смит.
— Да, господин, вы не ошиблись, так уж это заведено господином Эллисом, режиссером. Его глаза — они повсюду и нигде. То есть я хочу сказать, что вообще-то они всюду, а вот сегодня — нигде.
Смит слегка приподнял брови, так как нашел последнюю фразу несколько непонятной. Эта болтовня уже не нравилась ему, и, оставив канюха, он отправился с детьми к обезьянке, которая печально сидела в уголке клетки, потому что весенний вечер был слишком холоден для нее. К клеткам со львами и тиграми не пускали: представление после антракта начиналось с показа хищников.
* * *Зрители занимали места. Легкий шумок разговоров наполнял большой шатер. И наконец оркестр заиграл какие-то дикие ритмы. Через маленькую дверь в клетке на манеж вышел Рональд. Ассистенты заняли свои места у прохода, двое стояли со шлангами наготове.
На укротителе был нелепый наряд. На левое плечо и на грудь была наброшена накидка, изображавшая шкуру леопарда. За широким кожаным поясом заткнуты пистолеты и бич. Ремни от сандалий оплетали ноги до колен. Кисти рук и предплечья были защищены толстой кожей. На голове его был шлем с забралом.
В проходе показалась тигрица с янтарными глазами. Она вышла на арену. За ней — тигр и львы. Львы сразу же заняли свои места на тумбочках. Они показали хорошую выучку. Но трое мужчин в ложе номер семь наморщили лбы. Кажется, им это не нравилось.
Тигрица, пробежав немного по арене, вдруг повернулась и в два прыжка настигла укротителя, бросилась на него. Человек потерял равновесие и упал. Крик ужаса пронесся по рядам публики. Тигрица и человек сцепились и катались по песку. И вот он уже лежит распластанный под хищником. Музыка смолкла. Складки на лицах мужчин из седьмой ложи разгладились. В цирке стало совершенно тихо.
Вдруг неожиданным движением Рональд отбросил тигрицу, подбежал к трамплину, подпрыгнул, повис на трапеции, затем подтянулся на руках и спрыгнул вниз, сделав в воздухе сальто. Тигрица тоже прыгнула с трамплина, и, едва она коснулась песка, Рональд был уже рядом с ней.
— Тигра, — произнес он примирительно.
Тигрица отошла в сторону и улеглась на песок. Но с другой стороны арены донеслось громкое рычание тигра. Зверь обнажил клыки. Кэт и Дуглас побледнели. Тетушка Бетти прижала ко рту платок. Она уже совершенно забыла про детей.
В тени, у входа на манеж, невидимый публике, стоял Харка. Он видел только Рональда. Мальчик хорошо знал, почему Рональд затеял такую опасную игру. Он боролся за свою жизнь, за жизнь своих животных. Он не хотел разлучаться со своими зверями, даже если цирк в результате финансовых неурядиц попадет в другие руки. Может быть, господа в седьмой ложе скажут: «О, это высокий класс! Этот номер нам подойдет!» Как когда-то в Древнем Риме цезарь мог поднять большой палец или опустить — и этим даровать жизнь или смерть, так и эти люди, которые сидели в ложе, обитой пурпуром, обладали силой даровать жизнь или смерть.
Тигр еще раз зло зарычал, а намерения тигрицы, лежащей на песке были неясны. Рональду просунули сквозь прутья горящее кольцо и второй бич.
— Алле, хоп! — вскрикнул он.
И тигрица, точно повинуясь его внушению, совершила изумительно красивый прыжок сквозь полыхающий огнем обруч.
Тигр продолжал рычать.
— Такур, Такур!
— Р-р-р-р-р, ш-ш-ш-ш…
— Такур!
Рональд не вытащил ни пистолета, ни бича. С обнаженной грудью он сделал несколько шагов навстречу ворчащему зверю.
