Ориноко - Фидлер Аркадий
Пока мы разделывались с последними акавоями, напавшими на отряды Уаки и Конауро, с другого, нижнего конца Каиивы донесся грохот мушкетных выстрелов: это вступил в бой отряд Арнака. Возникла опасность, что против него враг бросит все силы — еще немалые — и легко его сомнет. Но нет, он этого не сделал, ибо, как вскоре подтвердилось, там было еще более тридцати варраулов, оказывавших отчаянное сопротивление. Судя по всему, акавои решили покинуть Каииву с уже захваченными трофеями и устремились к стоянкам своих лодок в верхней части острова. Завидя наши цепи, отрезающие им путь к итаубам, они остановились как вкопанные. Предполагая здесь наше присутствие, поскольку, конечно, слышали раньше стрельбу, они тем не менее не ожидали, что нас так много.
Было уже достаточно светло, хотя рассвет едва наступил и солнце еще не взошло, но диск его уже вышел из-за горизонта и зажег восточную часть неба розовой зарей. Мы были обращены лицами в сторону востока, и вот в лучах зари перед изумленными взорами акавоев предстало более полутора сот вооруженных воинов, освещенных словно каким-то магическим светом. Их же было менее шестидесяти.
Правда, и этот отряд бесстрашных воинов являл бы собой грозную силу, не окажись они захваченными врасплох. Отваги им хватало, не хватило трезвого расчета. Они понимали, что лодки и спасение за нашими спинами, и видели в наших боевых порядках две бреши: одну — между мной и отрядом Вагуры и вторую — между мной и отрядам Уаки и Конауро. И вот вместо того, чтобы всей массой ворваться в одну из них и силой пробиться, они сплоховали и, потеряв голову, разделились на две группы, чтобы пробиться через обе бреши.
Несколькими мгновениями раньше, чем больший, бросился на Вагуру меньший отряд. Поначалу акавои мчались прямо на него, как бы с намерением смять его или запугать, но это была неуклюжая уловка. Приблизившись на расстояние выстрела, акавои внезапно свернули вправо, в сторону разрыва между Вагурой и мной. Но Вагура не дремал. Он тут же бросил своих людей в эту брешь, увлекая за собой варраулов Кураная.
Свободное пространство между нами сузилось шагов до ста и все уменьшалось. Но акавои решили пробиться любой ценой и ускорили бег, пытаясь опередить Вагуру.
Не опередили. Вагура, памятуя о моих наставлениях, подпустил их шагов на пятьдесят-сорок, а потом с близкого расстояния грохнул в них картечью сразу из всех ружей. Это был разгром. Несколько упали сразу, другие замерли на бегу, словно оглушенные, и только два упрямца мчались дальше. Два самоубийцы. Они не пробежали и пятнадцати шагов, как на них обрушился такой град стрел, пистолетных пуль и даже копий, что скосил их как косой.
На остальных, ошеломленных убийственным залпом, все араваки вместе с варраулами набросились как ураган. Акавои не приняли боя и бросились бежать обратно в селение. Одних догоняли и брали в плен, других догоняли стрелы, впиваясь в спины.
Убедившись, что у Вагуры все развивается успешно, я сосредоточил свое внимание на втором отряде акавоев. Больше по численности, воинов из сорока, он несся прямо на вторую брешь, по левую руку от меня. Возглавлял его здоровенный детина с яркими перьями на голове и разноцветными бусами на шее — несомненно, вождь. По мере того как они приближались, мы оттягивались влево, стремясь преградить им путь. Уаки и Конауро — я видел
— тоже сдвигались в нашу сторону.
У меня был мушкет отличного боя. Укрепив ствол его па подставке, я взял на прицел разряженного вождя. Я хорошо знал дальность боя своего ружья и ясно видел, что расстояние еще слишком велико, но не мог удержаться от искушения. «Куда ни шло — попытаю счастья». Я целился чуть выше головы вождя и, взяв в расчет всяческие поправки, медленно потянул за спуск. «Ура, попал!» Предводитель широко раскинул рука, и как подкошенный грохнулся наземь, несколько раз перевернувшись. Дикий вопль ужаса акавоев слился с торжествующими кликами радости в наших рядах, а я, что тут скрывать, был горд и счастлив.
Гибель вождя не остановила наступающих. В наших трех отрядах насчитывалось около двадцати ружей, из них добрая половина была в надежных руках. Акавои, словно ослепленные, сами рвались на их дула. Когда наши ружья, а затем град стрел и копий, к тому же еще пистолеты сделали свое дело, для непобедимых досель воинов настал судный день. Расстроенные и поредевшие, их ряды дрогнули и позорно показали спины. Акавои со всех ног помчались обратно, к хижинам деревни, обгоняя тех, что на правом фланге преследовал Вагура. Всего убегало их человек двадцать с лишним — все, что осталось от отряда. Но и в деревне бежавшим не удалось скрыться — здесь их встретил и взял в оборот подоспевший отряд Арнака с вооруженными варраулами. Прижатые и с фронта и с тыла, акавои нашли последнее прибежище в большой хижине на сваях, все стены которой покрывал тростник. Это был сарай Оронапи.
Мы окружили его тесным кольцом, понимая, что бешеному зверю теперь уж не вырваться из западни. Но зверь еще огрызался; несколько варраулов, слишком смело приблизившихся, тут же поплатились жизнью за неосмотрительность: стрелы, выпущенные из укрытия, пробили им горло.
Среди варраулов, сражавшихся вместе с Арнаком, находился вождь Оронапи и юный Мендука, лишь под утро доплывший до Каиивы. Едва он успел разбудить верховного вождя, как на селение обрушились акавои. Вождь был крайне удручен несчастьем, постигшим его племя. Выражая признательность за помощь, он двумя руками тряс мою руку и собирался рассыпаться в благодарственных любезностях, но я дружески его остановил и, указав на сарай, дал понять, что дело еще не завершено.
— Выкурим их огнем! — воскликнул вождь и отдал распоряжения.
В уничтожении остатков акавоев принимать участия я не хотел и, встав с Ласаной в стороне, издали наблюдал за последним боем. Стрелы, выпущенные с горящими на конце пучками сухой травы, быстро подожгли стены и крышу сарая, но акавои не вышли. Сухой тростник быстро сгорел. Осажденные укрылись за всякой рухлядью и мешками с зерном. Тогда несколько смельчаков подкрались с охапками хвороста к сараю и разожгли огонь под его полом между сваями. Пол был сухой и сразу же вспыхнул. Это и решило судьбу акавоев. Не желая сгореть заживо, они выскакивали и тут же находили смерть от пуль, стрел, копий и даже ударов палиц. Некоторые пытались защищаться, но и это не помогло.
Одним из последних выскочил Дабаро, тот самый торговец и шпион. Ему как-то удалось увернуться от пуль и ударов. В мгновение ока он прорвался сквозь строй наших воинов и помчался как стрела — откуда только брались силы. Вдогонку ему стреляли, но не попади.
Тут он вдруг заметил меня, и глаза его вспыхнули волчьим блеском. Он бросился ко мне, сжимая в руке нож. Мушкет за минуту до того я отставил в сторону, и тянуться теперь за ним было уже поздно. Выхватив из-за пояса пистолет, я прицелился ему в грудь и нажал на спуск. Щелк! Осечка. Дабаро издал торжествующий вопль.
Я молниеносно выхватил нож, но меня упредила Ласана. В руке у нее была дубинка. Она метнула ее в безумца и попала прямо в голову. Оглушенный, Дабаро споткнулся, и этого было достаточно. Я подскочил к нему и изо всей силы нанес удар кулаком между глаз. Нож выпал у него из рук, колени подогнулись, и он рухнул на землю.
Подскочили воины, готовые размозжить ему череп, но я удержал их:
— Берите живым! Вяжите!
Приказ мой встретили недовольным ропотом, но выполнили. Я с нежностью взглянул на Ласану. Она еще не остыла от возбуждения и вся дрожала.
— Сколько же еще раз, — буркнул я, притворяясь разгневанным, — сколько еще раз, скажи, я буду обязан тебе жизнью?
— Столько раз, — ответила она мягко, — сколько потребуется.
Тем временем из сарая выбили последних акавоев, и наступила вдруг полная, оглушающая тишина. Все молчали, словно смертельно уставшие после изнурительного труда. Теперь только проявилось и придавило нас страшной тяжестью все напряжение последних дней и ночей. Я велел Оронапи поскорее приготовить нам еду, За трапезой я привел совет с вождями варраулов и старейшинами араваков, отдав им необходимые распоряжения. При этом не забыл я немедленно отправить и одну варраульскую итаубу к Манаури с известием о победе и мире, вновь воцарившемся на берегах Итамаки и Ориноко. Отряд акавоев, насчитывавший около ста воинов, был разбит: четырнадцать воинов, как оказалось, попали к нам в плен, остальные уничтожены.
