Майкл Блейк - Танцы с волками

Крыша, которую образовывал свод каменной пещеры, почернела от дыма, но тем не менее на ней были отчетливо видны какие-то знаки. Глубокие насечки прорезали камень и когда Данбер внимательнее присмотрелся, он вдруг догадался, что сделаны они человеческими руками.

Данбера начал одолевать сои, но он, зачарованный, продолжал смотреть на эти следы человеческого прикосновения. Он пытался найти объяснение этим линиям. Может быть, какой-нибудь мечтатель, любящий смотреть на звездное небо, протянул нити, чтобы соединить по звездам в одно целое очертания Тельца? Не успел Данбер закончить свою мысль, как линии тотчас же встали на место. Это был бизон, нарисованный очень грубо, но, тем не менее, имеющий все необходимые детали. Даже маленький хвостик находился там, где ему и положено быть.

Рядом с бизоном был нарисован охотник. Он держал в руках копье, и оно было направлено на животное.

Теперь дорога для сна была открыта. Ему пришла в голову мысль, что родник мог быть чем-то заражен, когда незаметно отяжелевшие веки опустились, закрыв глаза лейтенанта.

Но даже с закрытыми глазами, Данбер продолжал видеть бизона и охотника. И охотник был знаком ему. Нельзя было сказать, что Данбер знал именно этого человека, но что-то в его лице носило отпечаток черт лица Брыкающейся Птицы. Что-то, что не изменилось за многие сотни прошедших лет.

Потом Данбер сам стал охотником…

Потом… потом ничего. Все ушло.

Деревья стояли, скрипя обнаженными ветвями. Листья они потеряли еще осенью.

Снег покрыл землю.

Было очень холодно.

Большой круг невероятно огромного количества солдат безжизненно стоял и ждал. Каждый держал винтовку сбоку от себя/

Он переходил от одного человека к другому, вглядываясь в их голубые от мороза лица, выискивая признаки жизни. Ни один нс узнал его, никто не пошевелился.

Впереди них он увидел своего отца. Докторской саквояж, служивший постоянным предметом для сплетен и пересудов, свешивался из его руки как естественное продолжение тела. Он видел своего друга детства, выросшего и возмужавшего. Он видел мужчину — хозяина бойни в их старом городке. Этот человек забивал лошадей, которые сошли с круга. Он видел Генерала Гранта, все еще похожего на сфинкса. Солдатская фуражка венчала его голову. Он видел человека в одежде священника. Этот человек плакал. Он видел проститутку. Ее ничего не выражающее лицо было похоже на маску покойника. И даже румяна и пудра на ее лице не меняли ровным счетом ничего. Разве что делали сходство еще очевиднее. Он видел свою полногрудую школьную учительницу. Он видел дорогое лицо своей матери. Слезы застыли у нее на щеках.

Бесконечная, огромная армия персонажей из его жизни проходила у него перед глазами, и, казалось, ей не будет конца.

Были здесь и орудия — громадные медные пушки на колесах.

Кто-то подошел к стоящему в ожидании кругу солдат.

Это был Десять Медведей. Он мягко двигался в ломком морозном воздухе, его одежда состояла из единственного одеяла. Оно было обмотано вокруг его обнаженных плеч. Глядя с любопытством, как турист, он подошел вплотную к одной из пушек и встал напротив дула.

Иссохшая модно-коричневая рука выпросталась из-под одеяла в желании почувствовать, ощутить холодный металл ствола орудия.

Пушка выстрелила, и Десять Медведей окутало густым облаке дыма. Верхняя половина его тела, переворачиваясь на лету, медленно поднялась в мертвое зимнее небо. Кровь полилась из того места, где еще недавно была грудь, как вода из шланга. Вместо лица зияла пустота. Косицы его волос лениво отделились от ушей и улетели прочь.

Тут выстрелили остальные пушки и, как это случилось со старым индейцем, вигвамы его деревни приняли огонь. Двигаясь по спирали, они рассекали пространство подобно тяжелым бумажным конусам, а когда опускались вниз, втыкались в затвердевшую как железо землю своими заостренными макушками.

Теперь армия стала безлична. Как стадо веселых купальщиков, толкущихся на побережье в жаркий день, она бросилась на людей, которые остались без последнего прикрытия — их вигвамы стояли вверх тормашками и не могли служить защитой.

Маленькие дети и совсем грудные младенцы были первыми отброшены в сторону. Их подкинули высоко в воздух, и голые ветви затвердевших от мороза деревьев вонзились в маленькие тельца. Дети кричали, плакали, извиваясь и корчась от боли, а их кровь стекала по веткам, по стволам деревьев, пока армия заканчивала свою работу.

Солдаты вскрывали мужчин и женщин, как будто это были пакеты с подарками, приготовленные на Рождество. Выстрелом в голову сносилась верхняя часть черепа, потом штыком вспарывался живот и нетерпеливыми руками сдиралась кожа. После этого отчленялись руки ноги и остальные части тела. Все это хорошенько вытрясалось.

Внутри каждого индейца были деньги. Серебро дождем сыпалось из отрезанных частей. Бумажные доллары извергались потоком из распоротых животов. Золото светилось в раскроенных черепах, как леденцы в банке.

Великая армия погрузилась в фургоны и поехала прочь. Фургоны доверху были полны богатств. Некоторые из солдат бежали рядом с повозками, подбирая упавшее на землю добро.

Теперь в рядах самой армии завязалась воина, и долго еще после этого, как армия исчезла из вида, раздавались звуки этой битвы, эхом разносясь в разные стороны И отовсюду было видно сияние завоеванных армией драгоценностей.

Но один солдат остался, не исчез вместе со всеми. Он печально бродил по полю, усеянному трупами.

Это был он сам — Данбер.

Сердца расчлененных людей все еще бились, стуча в унисон с ритмом шагов удаляющихся солдат.

Данбер сунул руку под китель и стал наблюдать, как та поднимается и опускается с каждым биением его собственного сердца. Он увидел, как его дыхание застывает клубком пара перед лицом. Вскоре он и сам замерзнет.

Он лег среди трупов и, распростершись, издал протяжный, полный скорби стон. Этот звук помимо воли слетел с его губ. Вместо того, чтобы угаснуть, звук наоборот набрал силу. Он раздавался, кружась над пропитанной кровью землей, торопясь и убыстряя свой бег. Полное горя послание проносилось мимо его ушей, и он никак не мог его понять.

Лейтенант Данбер промерз до костей.

Его окружала темнота.

Ветер свистел в закоулках пещеры.

Лейтенант вскочил, подпрыгнув вверх. Ударившись головой о каменной потолок, он тут же упал на колени. Глядя на изгибы стен в пещере, он заметил серебренный свет, струящийся через вход. Лунный свет.

Запаниковав, Данбер на четвереньках пополз к выходу, держа одну руку над головой и нащупывая потолок. Когда он смог встать во весь рост, он со всех ног понесся к выходу и не замедлял шага до тех пор, пока не оказался на открытом месте, омываемый бриллиантовым светом луны.