Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта
Он видел, как Харка вышел из дома и повел коней на водопой. Видел, как следом вышел Матотаупа. Он наблюдал, как они стреноживали коней, как разговаривали друг с другом. Но слов их он не слыхал, он только мог догадываться о разговоре по выражению лиц.
Был вечер. Солнце склонилось над занесенными песком мертвыми прериями. Найобрера несла свои воды, помутневшие от поднятой бурей пыли, по средней протоке. Рыжий конь подошел к Матотаупе и положил голову на плечи хозяина, на плечи, на которых еще отчетливо различались следы когтей гризли. Матотаупа погладил мустанга по морде, слегка потрепал по шее.
— Что ты задумался, Харка — Твердый как камень? — спросил он.
— Мы хотели посмотреть, как живут белые люди, и вот мы увидели, — ответил Харка.
— Некоторых белых людей мы увидели. Некоторых, которые находятся здесь, на наших землях, и ищут то, чего им не надо искать, потому что эта земля принадлежит краснокожим. Возможно, Желтая Борода прав, когда говорил, что белые люди в своих городах живут иначе и там меньше всяких убийц и грабителей. Возможно. Но я не знаю, сможем ли мы жить в домах белых людей, ведь мы привыкли к дыханию свободных прерий. Куда мы пойдем?
— Подальше отсюда, — с горечью ответил Харка.
— А такая жизнь, какую ведут Длинное Копье и Желтая Борода, тебе не нравится?
Харка задумался.
— Желтая Борода умеет рисовать. Длинное Копье защищает его, хорошо или плохо, но так, как он может. Они знают, кому они принадлежат. А что будем делать мы с тобой?
Матотаупа притих.
— Может быть, нам стать спутниками Рыжего Джима? Он нас освободил, и он большой охотник?..
— А зачем нам большая охота, отец? То, что нам нужно, мы сумеем добыть без Рыжего Джима и даже без мацавакена, который он мне подарил и который белые люди, его друзья, у меня отобрали.
Последние слова Харка произнес совсем тихо: он вспомнил, как летом мечтал с этим мацавакеном обойти чуть не весь свет.
— Так что же мы будем делать, Харка?
— Ты помнишь, отец, однажды Длинное Копье рассказывал о сик-сиках, о черноногих, — сказал мальчик после некоторого раздумья.
— Ну, говори.
— Он сказал, что сик-сики живут далеко на севере, в прериях. Они — смелые, они — свободны, они — такие же охотники, как и мы. Они, как и мы, живут в типи, как и мы, они следуют обычаям краснокожих. Они враги дакотов, но еще большие враги они для белых захватчиков наших земель. Я хочу ехать к сик-сикам. Там, когда подойдет время, я выдержу испытание воинов и стану воином.
Матотаупа задумался.
— Ты это неплохо придумал, Харка. Правда, путь к сик-сикам далек, очень далек. И очень нелегко быть принятым к сик-сикам, потому что они так же тверды и такие же мужественные воины, как и дакоты. Но я готов пойти с тобой туда, как только наступит весна. Я сказал, хау. Когда снег, который покроет землю, растает под солнечными лучами, когда трава снова станет зеленой, когда бизоны опять направятся на север и жаворонки, словно стрелы, снова устремятся в вышину и будут петь, мы с тобой направимся к черноногим. Ты станешь сильным юношей и будешь среди них большим воином. Тебя будут бояться дакоты, которые изгнали нас, тебя будут бояться Длинные Ножи, которые грабят землю краснокожих. Это будет весной. И мое сердце снова успокоится и станет сильным. А зиму мы с тобой переждем.
— Где же мы будем жить, что будем есть, во что одеваться?
— У нас нет курток на бизоньем меху, у нас нет одеял, нет палатки. Снег надолго покроет траву, и понесутся над землей зимние бури. Мы неплохо придумали, что делать летом, но к наступающей зиме мы не готовы. И это так.
— Что же нам делать, отец?
— Ты еще ребенком слышал о том, что борьба краснокожих, и белых людей продолжается уже сотни лет. Краснокожие совершили много великих подвигов, но, несмотря на это, белые проникают все дальше и дальше. Ты и я, мы знаем, как живут и борются краснокожие. Как живут и борются белые люди, мы видели с тобой только на границе. Но я хочу знать, сколько белых людей на самом деле и как они живут там, в стране, где царит мир, где они спокойно спят, где их типи. Я хочу увидеть все собственными глазами. Я не хочу больше слушать удивительные истории. Поэтому я думаю на зиму отправиться с Длинным Копьем и Желтой Бородой в город, как они называют свой лагерь. Ты согласен пойти со мной?
Харка задумался.
— Это ты тоже неплохо придумал, отец. Еще никто из наших воинов и жрецов до сих пор не видел белых в их собственных поселках. Но сможем ли мы там охотиться? Что мы будем там есть и где будем жить?
— Если я захочу, мы сможем иметь сколько угодно золота и дать Желтой Бороде его столько, сколько он пожелает. Но может быть, и у белых мы сможем что-нибудь делать и добыть себе пищу? Не надо белым людям знать, что мне известно, где золото, я не хочу этого. Золотые зерна, которые могли бы нас выручить из беды, не так уж далеко отсюда. И в самых камнях там наверняка много золота. Но стоит белым людям узнать о золоте, как они устремятся туда… Много белых людей…
— Идем, отец, в дом и послушаем, что скажет Желтая Борода.
Они свистнули коням и направились к блокгаузу. Мустанги пошли за ними, как собаки. Индейцы завели коней в загон и вошли в дом. Там пахло жареным медвежьим окороком. Рэд Джим тяжелыми шагами вышел к ним навстречу. Бен поспешил к маленькому столу, стоящему в углу, где все еще сидел художник и Длинное Копье. Матотаупа и Харка подсели к ним. Рэд Джим принес целую охапку разных вещей, положил все это на скамейку и тоже, никого не спрашивая, уселся за стол.
Начали есть. Не одну, а целых пять медвежьих лап зажарил Бен. Принес он и совершенно чистую воду, которую не так-то легко было достать в это время года. На столе стоял и кувшин с бренди. Все ели с аппетитом. После того как появились новые надежды, мир уже не представлялся мальчику таким мрачным. Харка чувствовал, что и отец выглядит бодрее. И хотя оба были сильно истощены, все заметили, что и во взглядах дакотов, и в их движениях появилась былая уверенность. Люди за столом думали, что на индейцев так подействовала медвежатина. Как они ошибались! Конечно, медвежий окорок всегда приятен, конечно, медвежатина — это большое удовольствие, но главная причина была не в этом.
После еды Рэд Джим предложил всем свежей воды, которую гости с удовольствиям выпили. Себе же он налил бренди. Потом Джим разложил вещи, лежащие на соседней скамейке. Он поднял двустволку, которую хорошо знал Харка.
— Твоя собственность, мой мальчик. Я подарил ее тебе у Лошадиного ручья, и никто не смеет ее у тебя отбирать.
Мальчик взял ружье, но внешне не выказал никакой необыкновенной радости, которую ожидал увидеть Джим. Харка даже не поблагодарил. Говорить слова благодарности было не в обычаях индейцев. Он просто взял ружье.
Джим, может быть, и был разочарован, но тоже не показал вида. Он развязал огромный сверток.
— Смотрите! Вот здесь две куртки из шкуры бизона. Думаю, они получше, чем шьют женщины в ваших палатках. Я их выменял у краснокожих в далеких прериях. Одна большая. Посмотри, Матотаупа, подойдет? А это для тебя, Харка. Зима надвигается. Вы не должны мерзнуть. Было бы жалко таких прекрасных индсменов. А вот здесь две превосходно выделанных бизоньих шкуры на одеяла. Их могут спокойно таскать ваши мустанги, и вам не потребуются вьючные кони.
Пока Джим разворачивал свои подарки, выражение лиц художника и Длинного Копья изменилось.
— Это мы должны были вам сделать подарки, — сказал Желтая Борода. — Вы спасли нам жизнь.
— И ваши деньги, — заметил между тем Джим.
— Может быть, нам можно оплатить эти вещи? — спросил Джима художник.
— Если вы так хотите, почему бы нет, — ответил Джим и с явным удовольствием насчитал порядочную сумму.
Харка удивился. Ясно, что ни один индеец не заплатил бы за них столько. Впрочем, Рэд тотчас резко понизил цену.
— Ну так пойдем дальше, — произнес Джим и наполнил свой бокал.
