Лизелотта Вельскопф-Генрих - Топ и Гарри
Харка прикинул: белые люди хотят двинуться с восходом солнца и около полудня уже покончить с родом Медведицы… Если сейчас же отправиться в путь, то еще до восхода солнца можно успеть предупредить Уинону… а та предупредит всех, даже ненавистного жреца, даже старейшин, которые несправедливо осудили Матотаупу, даже Четана, который считает Харку сыном предателя. Всех предупредит Уинона, ведь не будет же она молчать. А если велеть ей молчать? Но тогда ей не убежать в лес, не вызвав подозрения. Как быть? О том, чтобы слова белого перевести Шонке, у Харки не возникало и мысли: этого парня он ненавидел.
Харке надо было вернуться к отцу и Джо, сообщить им обо всем. Но Джо, в конце концов, может узнать о том, что предприняли белые люди, и днем позже, и это ничего не изменит. Может быть, даже лучше, если он узнает позже, потому что он, наверное, захочет принять участие в налете — и тогда пропадут все, кто живет на Лошадином ручье, ведь Джо сам пережил «утро мертвых рыб».
Это опасение как-то отодвинуло все другие соображения Харки. Нет, нет, Джо не должен сейчас узнать об этих планах! Надо сначала предупредить Уинону. Может быть, все же удастся помочь сестре и бабушке…
Харка выполз из кустов так, что сосед ничего не заметил. Он отполз достаточно далеко и оказался в долине, по которой хотел выбраться в открытую прерию. Ничто не свидетельствовало об опасности. Харка поднялся и побежал по холмистой прерии на северо-восток.
И вдруг какой-то звук послышался Харке позади… Потом где-то в стороне… Неужели его преследует Шонка или тот разведчик, косичку которого он заметил на другом берегу?
Харка остановился. Внешне он был совершенно невозмутим, однако беспокойство его росло — он чувствовал присутствие человека…
А ночь по-прежнему оставалась безмолвной. Может быть, тот, другой, кто преследует его, тоже остановился, чтобы не выдать себя? Молодой индеец не был человеком, который легко отказывается от поставленной задачи. Он взял в руки револьвер, решив при надобности стрелять, и снова побежал. Временами ему слышался топот человеческих ног, но он уже не останавливался и не прислушивался, решив, что, в конце концов, и разведчик рода Медведицы тоже может спешить этим путем к Лошадиному ручью.
Чем ближе был Харка к Лошадиному ручью, чем скорее приближался момент встречи с сестрой и бабушкой, тем страшнее и страшнее становились видения кровавого торжества белых. Харка тяжело дышал, судорожно раскрывая рот. Еще один поворот — и уже совсем рядом долина Лошадиного ручья.
Вот он карабкается на высокий берег. Ветер освежает его вспотевшую спину. Сквозь ночной туман доносится журчание полой воды. И только поднялся он, как из мрака и тумана возникла перед ним человеческая фигура.
Харка смотрел и не двигался.
Перед Харкой стоял индеец. Волосы его были расчесаны на пробор, верхняя часть тела обнажена, в руках — ружье.
Это был Матотаупа.
Харка чувствовал, что и отец пристально смотрит на него. И раз Матотаупа не таясь стоял перед ним, значит, поблизости не было врага и Харка мог без опаски подойти к нему.
Матотаупа опустился среди кустарников на землю. Сел и Харка. Он ждал, что скажет отец. Но Матотаупа не раскрывал рта и не подавал знака говорить Харке.
Харка был теперь убежден, что именно отец и следовал за ним. Несомненно, он знает, о чем говорили белые, — ведь он тоже понимает их язык. И если уж Матотаупа направился тем же, что и Харка, путем, то, видно, он не станет задерживать сына — скорее всего им руководили те же заботы, и он, наверное, тоже собирался предупредить Уинону и Унчиду… Харка ждал, что скажет отец, он все еще ждал… Взошла луна. Свет ее проникал сквозь ветви кустарника и падал на Харку. Матотаупа оставался в тени. Матотаупа продолжал молчать, и Харку охватил непонятный страх, точно в спину ему вот-вот вонзятся когти хищника. А что, если отец думает не так? Что, если он считает, что Харка изменил долгу разведчика? Изменил?.. О, тогда произойдет такое, чего даже нельзя себе представить.
Матотаупа заговорил.
— Кто ты? — спросил он сына тихо, сохраняя достоинство и спокойствие.
Харка отвечал медленно, запинаясь, еле ворочая вдруг отяжелевшим языком:
— Я — Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз… Убивший Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя… сын Матотаупы… — Харка хотел на этом закончить, но взгляд Матотаупы требовал продолжения. — И… и разведчик белого человека Джо.
— Ты был всем этим.
У Харки перехватило дыхание: все его надежды рухнули.
Снова стало тихо. Неотвратимо приближалось утро.
— Куда мне идти? — подавленно спросил Харка: он понимал, что этим вопросом отдает себя на суд отца.
— Иди туда, куда ты хотел идти! Иди, если ты презираешь отца и предаешь своих друзей!
Харка пытался собраться с мыслями, но и мысли его и чувства были подавлены тяжелыми сомнениями. Он молчал.
— Я не держу тебя, иди!
— Н-нет…
— Знаешь ли ты сам, чего хочешь?
Харка склонил голову и уставился в траву.
Отец сидел перед ним в отчаянии, опустив плечи. Люди рода лишили его и чести, и родины и вот добираются до последнего, что еще осталось, — до сына. Они настраивают Харку против Джима, они незримыми нитями притягивают Харку к себе. Кем же он, Матотаупа, будет в глазах Джо, как не отцом изменника, мальчишки, который хотел бежать к врагам? И каким врагам! Джо никогда не забудет «дня мертвых рыб».
— Харка, мог ли я подумать, что ты — блудливая собака и коварная лисица! Вставай и иди! Я приведу тебя к Джо и скажу, что ты хотел нас предать. Он решит, что делать с тобой.
Харка поднял голову.
— Веди! — сказал он хрипло, потому что дыхание еще не подчинялось ему. — Веди, но не говори больше того, что знаешь, скажи, что ты встретил меня на пути к Лошадиному ручью.
— Чем ты докажешь, что не хотел нас предать?
— Чем хочешь. Можешь сдирать с меня кожу — я не крикну!
— Нет, это не подойдет, я предложу тебе другое. Ты будешь бороться с нами против рода Медведицы!
Харка вздрогнул. Он, когда еще только начинал говорить, уже знал, что не имеет права возражать старшим, но тут он не смолчал:
— Я не снимаю скальпов с женщин… с детей…
— Ты будешь бороться против тех, у кого оружие в руках, а иначе — ты предатель, и я напялю на тебя женское платье и убью! Так ты будешь бороться?
Харка хотел еще что-то возразить, но не смог и только выдавил из себя:
— Да.
Матотаупа не смотрел на мальчика. Он добился своего, но что-то мешало ему взглянуть в лицо сына. И раздражение его не улеглось, а, напротив, усилилось. Он резко поднялся.
