Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта
— Пауни идут!
В одно мгновение стойбище было на ногах. Старый Ворон, отец трех братьев Воронов, вышел к столбу на площадке. Ему предстояло возглавлять схватку, и он отдавал приказания: воинам засесть в кустарнике и, как только враги приблизятся, поражать их стрелами, женщинам и детям оставаться в типи.
Уинона и Белая Роза стояли прижавшись друг к другу у входа в типи вождя и наблюдали за происходящими событиями. Они увидели, что из прерии с юга возвратились три разведчика и подошли к Старому Ворону.
— Откуда приближаются пауни? — спросил тот разведчиков.
— Мы их не видели, — удивились воины.
— Вы их не видели?! Ваши глаза ослепли, уши оглохли! Но кто же тогда сообщил о них?
— Мы не знаем.
Старый Ворон вскипел: как это понять!.. Но времени распекать незадачливых разведчиков не было, как не было и времени выяснять, кто сообщил о враге. Из прерии донесся военный клич пауни, и на лагерь полетели первые зажигательные стрелы. Они попали и в сухой кустарник. По кустарнику побежали огоньки, и невозможно было потушить их, так как пауни уже заняли северный берег ручья и к воде было не подойти. Многоголосый крик врагов потряс дакотов — стало ясно, что воинов у пауни намного больше, чем у рода Медведицы.
Старый Ворон пронзительно засвистел в военный свисток и закричал:
— К лошадям! К лошадям!
Испуганные кони метались среди горящего кустарника. Еще секунда — и они разбежались бы как свора собак, только что рассыпавшаяся по прерии. Воины бросились к лошадям.
Это не осталось не замеченным противником.
— Не пускайте их к лошадям! Не пускайте! — закричал вождь пауни.
И воины пауни тоже бросились в горящий кустарник. И среди мечущихся животных завязалась схватка между дакотами и пауни. Лошади словно взбесились, пауни стаскивали на землю дакотов, люди катались по земле между брыкающимися и подымающимися на дыбы конями. Пошли в ход ножи и палицы. Пламя ширилось, и обезумевшие животные, увлекая за собой всадников, понеслись к палатке, где был привязан пегий жеребец. Тот рванулся, вырвал кол и вместе со всем табуном понесся на восток.
Вождь пауни увидел, что большинство его воинов увлеклись погоней за конями. Это встревожило его. Видимо, не менее был обеспокоен и Старый Ворон, потому что с обеих сторон раздались низкие звуки военного свистка, призывающие воинов вернуться к вождям. Но ни повернуть, ни остановить коней уже было нельзя, и воины спешивались, оставляли преследование и бежали к своим вождям. Они даже не нападали друг на друга.
Так род Медведицы потерял всех своих коней. Это было большим успехом пауни, и враги ликовали.
Между тем огонь в кустарнике свирепствовал. Ночь была безветренная, и поэтому он пока не распространялся вширь, с треском пожирая деревца и сухую траву.
Женщины и дети собрались на площадке поселка, типи прикрывали их от наступающих пауни. Голая утоптанная земля не могла гореть. Только дым окутывал людей. Воины сгрудились вокруг Старого Ворона, и Ворон дал приказ переправиться через ручей и атаковать пауни, даже несмотря на то, что все подходы к ручью простреливались. Он сам взялся возглавлять эту сомнительную попытку.
Уинона попыталась представить себе, что произойдет, если воины рода Медведицы потерпят поражение. Ее — дочь вождя — пауни убьют, и скальп ее украсит трофейный столб у палатки врага. Других женщин и детей тоже могут убить, но, скорее всего, они станут женщинами и воинами того племени, которое сейчас уничтожит их мужей, братьев и отцов.
Уинона и Белая Роза прижались к Унчиде, точно ища у нее спасения.
— Отец! Отец мой, Матотаупа! Если бы ты был здесь, надо мной не нависла бы такая беда!
— И это правда, — раздался голос; Уинона вздрогнула, она не ожидала, что кто-нибудь, кроме Унчиды и Белой Розы, услышит ее, она обернулась и увидела человека, который произнес эти слова — воина по имени Чотанка.
Со стороны ручья еще не было слышно ни криков, ни шума схватки. Воины или еще не предприняли наступления, или что-то произошло. Ну, может быть, они все сгорели? Или задохлись в дыму? Или пали под ударами пауни? Или…
И вдруг раздался резкий крик!
— Хи-юп-юп-юп-хи-иах!
Пауни тревожно зашумели и подались от берега. Уиноне послышался еще свист летящей стрелы. Дым совсем заволок палатки, девочки стали задыхаться, и Уинона велела им лечь, потому что у поверхности земли было легче дышать.
А тут еще прогремели два выстрела и наступила полная тишина. Стало слышно, как потрескивает пламя в кустарнике.
Девочки напряженно прислушивались.
Снова раздался яростный вой пауни. И опять два выстрела, на этот раз в другой стороне. И снова пауни смолкли. В наступившей тишине где-то позади врагов прозвучали два слившихся в один голос:
— Хи-юп-юп-юп-хи-иах!
Уиноне были хорошо знакомы эти голоса. Она поднесла сложенные руки к лицу и от необыкновенного счастья, что отец и брат тут, недалеко, совсем рядом, вцепилась зубами в пальцы.
«Это они! У Харки таинственное железо! Значит, стрелял Харка! Стрела — это, конечно, стрела отца, Матотаупы. Топот коней, донесшийся в наступившей тишине, означает, что Матотаупа и Харка на своих мустангах, вот почему они так быстро меняли места, нападая на пауни».
И еще раз прогремели выстрелы.
Теперь вслед за ними понесся над прерией военный клич воинов рода Медведицы. Крик быстро отдалялся, и было ясно, что воины успешно атакуют. А вопли пауни были теперь еле различимы в шуме завязавшейся схватки.
«О, мацавакена боятся враги! Конечно, они боятся и Харку, и Матотаупу».
Уинона задыхалась в дыму, ей было невыносимо жарко, но она уже не думала о смерти и плене, она думала о победе, и у нее появилась надежда снова увидеть отца и брата.
Жаркое пламя вызвало движение воздуха, и огонь стал распространяться, уничтожая все на своем пути. Деревца как факелы вспыхивали в ночи и быстро падали, превращаясь в угли. Выгорающий луг почернел. Огонь, сделав свое дело, покинул берег Лошадиного ручья и двинулся за типи, все быстрее и быстрее распространяясь к югу и превращаясь в гигантский пожар прерии.
Ветер обжигал лица девочек пеплом. На площадке становилось темно. Уинона с Белой Розой вместе со всеми прислушивались, но вокруг стало удивительно тихо. Казалось, что обе враждующие стороны притаились. Может быть, пауни ушли? Может быть, они, наоборот, готовятся к новому нападению?
И вдруг Белая Роза страшно закричала — перед ней, точно из-под земли, вырос высокий воин. Голый череп с хохолком на макушке, значит — пауни. Он поднес к губам свисток, и по лагерю разнесся резкий тонкий свист — знак его воинам. Но свист этот мгновенно оборвался, потому что одновременно с ним прозвучал клич дакотов, взметнулась палица, и сраженный пауни упал замертво. Человек, ростом не меньше пауни, с обнаженным туловищем, промелькнул рядом с ним. Девочки не заметили на нем никаких украшений, даже перьев не было в его волосах. Но по голосу и его богатырскому телосложению обе сразу узнали его.
— Матотаупа! — прошептали они.
Воины рода Медведицы отозвались на голос вождя. Они спешили к нему со всех сторон и без колебаний отдавали себя в распоряжение человека, которому привыкли подчиняться и на которого в этот момент возлагали все надежды. Теперь они обрели уверенность в победе.
Схватка, которая чуть было не возникла в самом поселке, отдалялась. Пауни, которые сумели приблизиться к стойбищу, спасались бегством, прихватив тело вождя, ибо не было позора больше, чем оставить убитого вождя в стане врага. Ряды пауни были расстроены, и дакоты преследовали их.
* * *Когда после этой ужасной ночи снова взошло солнце и обе девочки вместе с другими женщинами и детьми стояли между закопченными, покрытыми пеплом типи, никто бы не мог подумать, что девочки еще до пожара нарочно вымазались сажей. Остальные выглядели не лучше их. Окружающяя прерия представляла собой сплошное пепелище, и только севернее ручья сохранилась неопаленная огнем трава.
