Андрей Цепляев - Источник (Долг)
В начале последнего месяца весны Альвар верхом пересек оливковую плантацию под Валенсией. За городом пахло теплой почвой и цветами. Промчавшись по грязной дороге, мимо голых виноградников и рядов бурых кипарисов, он достиг старинной асьенды, окруженной высокой стеной.
Как и раньше мажордом проводил его в патио и оставил дожидаться аудиенции кардинала. Разговор со стариком продлился до вечера. Альвар передал ему золотую скрижаль, рассказал о трагической гибели конкистадоров и о подвиге дона Синискалько Бароци де Алессандро, отважившегося ценой собственной жизни уничтожить дьявольские врата. Кардинал слушал внимательно, поглаживая перстень с чистым сапфиром, часто прерывал, задавал каверзные вопросы и намеренно путался в деталях. Альвар понимал, что его проверяют, а посему держал ухо востро. В конечном счете, старик ему поверил, а потом так долго восхвалял храбрость дона Синискалько, что Альвар всерьез начал опасаться, как бы тот не вздумал причислить мерзавца к лику святых.
На расспросы кардинала о выживших моряках, Альвар уклончиво отвечал, что их осталось немного и, что они остались на Кубе в поисках лучшей доли. Незачем ему было знать, что испанцы рассеялись по колониям и сейчас наверняка здравствуют на одном из островов Вест-Индии с мошнами полными золота. Удовлетворив любопытство кардинала, Альвар получил заслуженную награду. Тогда же идальго узнал о смерти дона Антонио де Вентуры. Старика извела пагубная привычка «вспоминать молодость». Регулярное посещение борделей принесло горькие плоды. Две недели назад Дон Антонио скончался от сифилиса и никакие молитвы и ртутная мазь не спасли убийцу от возмездия.
Попрощавшись с кардиналом и отказавшись под благовидным предлогом от кружки хереса, Альвар покинул Валенсию. Оттуда он направился в Мадрид на кладбище Сан-Сальвадор-де-Круа.
* * *В лучах заходящего солнца Альвар вошел в сосновую рощу. Усевшись на плащ под высоким деревом, он расстегнул пуговицы дублета, достал фляжку с вином и сделал несколько глотков. Отсюда с холма открывался чудесный вид на пригород. Крошечные домики горожан и свежевспаханные огороды, тянулись вдоль торговой дороги Алькала к вратам Мадрида. Птицы смолкли. Ветер стих. Где-то неподалеку в зарослях маквиса журчал горный ручей. Повсюду росла высокая трава. Альвар глубоко вздохнул, наслаждаясь минутами покоя.
Было видно, как из городских ворот выехал всадник. На караковом жеребце он промчался по дороге, оставив за собой пыльный след. Через несколько минут поблизости раздался стук копыт.
Альвар встал и снял шляпу, поприветствовав дона Франсиско де Мойю. На идальго воззрились два глаза: серый и голубой. Бородатый кабальеро спрыгнул с лошади, ответив поклоном. На нем был все тот же черный дублет и поношенные туфли. Чулки он успел обновить. Совсем новые из красного шелка, цвета крови, которая должна была пролиться этим вечером.
— По правде сказать, не думал, что увижу вас вновь, — без улыбки произнес офицер, покручивая ус.
— Честь и приличия похожи на бумеранг. Их можно отбросить, но они все равно вернуться, и дадут о себе знать.
— Что такое бумеранг?
Альвар сорвал шляпу, расстегнул пояс, медленно обнажил шпагу и вооружился кинжалом. Под ногами была твердая земля. Ни сучков, ни ям, только шишки. Идеальное место для поединка.
— Как поживает ваша дочь?
— Как всегда сама себе на уме. Чертовка уходит из дома, когда ей заблагорассудится.
— За это вы ее ударили?
— Мать могла повлиять на нее лаской, — офицер показал идальго загрубевший кулак. — У меня получается только так.
— Я уже говорил, что не сторонник подобного воспитания. Хорошо. — Альвар встал в позицию. — Вы по-прежнему этого хотите?
Дон Франсиско пожал плечами. Он снял шляпу, обнажил шпагу и перекрестился.
— Мы можем отсрочить схватку. Все в ваших руках.
— Нет уж. Давай покончим с этим.
— Надеюсь, пистолет вы с собой не захватили?
Альвар угрюмо кивнул. Придется рубить Гордеев узел. Не любил он махать шпагой без повода. Это еще полбеды. Хуже всего, когда противником становится житель города, в котором живешь. С соседями должно дружить, а не воевать.
Кабальеро печально улыбнулся и взглянул на облака.
— Красиво, правда? Умирать в такой вечер…
Альвар поднял взгляд кверху. Действительно красиво. Алая краска залила все небо. Даже облака стали бордовыми. Последовал стремительный удар. Почти наверняка все закончилось бы в ту же секунду, но Альвар не был наивным дурачком. Он всегда следил за противником и без труда отбил скользкий выпад. Последовала серия прямых уколов, каждый из который идальго скосил гибким лезвием. Они кружили друг напротив друга, с легкостью предупреждая ремизы и контратаки. Звон клинков наполнил тихую рощу.
Некоторое время оба фехтовальщика держались на равных. Наконец противник стал выдыхаться и в ход пошло вспомогательное оружие. Подобравшись к дону Франсиско спереди, Альвар воспользовался силовым приемом. Он удержал кинжал и шпагу кабальеро собственными лезвиями, а затем развел их в стороны. Последовал удар коленом в живот и офицер повалился в траву.
Задохнувшись от боли, дон Франсиско все же нашел в себе силы перекатиться на бок и в подъеме нанести блестяще выверенный укол снизу. Альвару отпрянул, мельком взглянув на распоротый дублет. Воодушевленный броском, кабальеро попытался поразить замешкавшегося противника стремительным рипостом. Альвар не стал более церемониться. Последовал укол с захлестом, и шпага выскользнула из вспотевших рук фехтовальщика.
— Чтоб тебя! — выругался дон Франсиско, схватившись за окровавленные пальцы. — Дерзайте. Все по правилам.
Альвар зачехлил оружие, подобрал шляпу и плащ. Еще раз полонился и зашагал прочь.
— Что все это значит? — не понял кабальеро, провожая идальго возмущенным взглядом. — Все по правилам. Думаете теперь сбежать? Делайте то, что должны. Вы победили, черт возьми!
— Разумеется, победил.
Стройный силуэт исчез в зарослях маквиса. До Франсиско едва удержался от крика. Его дважды унизили и оставили жить. Благородные люди так поединки не заканчивают. Этот Альвар Диас наверно посчитал, что совершает великодушный поступок, но на деле все обстояло иначе. Он — офицер терции генерала де Кордовы был опозорен безродным наемником. В Мадриде ходил слух, будто белокурый идальго воспитывался приемным отцом. В кодексе ясно сказано, что с такими головорезами благородный человек в принципе не должен иметь дело. Публичный поединок с ним мог легко его обесчестить.
— Это не конец, проклятый бастард, — прошептал дон Франсиско, поднимая острую шпагу. — Придет время, и мы поквитаемся.
