Белый индеец - Портер Дональд Клэйтон
От боли Ренно едва не потерял сознание. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица противника, и Ренно решил этим воспользоваться. Он согнулся, делая вид, что слабеет, и Ми-кью-ил уже приготовился нанести следующий удар, как Ренно кулаком ударил его по носу. Брызнула кровь.
Ми-кью-ил, истинный сенека, не подал виду, что ему больно и снова бросился в бой.
Противники катались по земле, пытаясь получить преимущество и не переставая наносить яростные удары ногами.
Толпа, затаив дыхание, придвинулась к самой черте, и старшие воины выставили копья, чтобы люди не могли пройти дальше.
Дебора была уже не в силах смотреть на то, что происходит на площадке, ей хотелось закрыть лицо, и девушка молилась, чтобы Ренно одолел коварного противника. Она боялась, что у белого индейца не хватит сил, но продолжала надеяться на чудо.
Соперники выпустили друг друга и, сжимая в руках ножи, поднялись на ноги. Теперь они стояли, переводя дыхание, и настороженно глядя друг на друга.
Ренно уже доказал лживость чудовищного обвинения в трусости, но Ми-кью-ил не мог отказаться от своих слов. Никто из них не хотел терять лицо. Для сенеков честь всегда была превыше всего.
Ренно взмахнул ножом, и Ми-кью-ил поспешно отскочил назад. Сторонники Ренно злорадно рассмеялись, и даже старшие воины не могли удержаться от улыбки. Теперь можно было упрекнуть в трусости самого Ми-кью-ила.
Ми-кью-ил прищурился, напряг мускулы и снова двинулся вперед.
На этот раз удар был неотвратим, и нож вонзился в левое плечо Ренно.
Юноша не подал виду, что ранен, хотя боль оказалась мучительной, и в ту же минуту бросился на противника.
Дебора трепетала. Крови было не очень много, но рана наверняка глубокая и причиняет страшную боль.
Ренно лучше любого из зрителей понимал всю серьезность собственного положения. От боли кружилась голова, и он знал, что скоро потеряет сознание, и тогда противник сможет перерезать ему горло, вонзить нож прямо в сердце и стать победителем.
Чтобы остаться в живых, нужно немедленно одолеть врага.
Собрав последние силы, Ренно устремился на Ми-кью-ила. Левая рука беспомощно болталась вдоль тела. Бить нужно было наверняка. Ренно, не заботясь о том, что может получить новую рану, сделал обманное движение, потом еще одно. Наконец ему удалось отвлечь внимание соперника, и резким ударом молодой воин вонзил лезвие в тело врага.
Ми-кью-ил пошатнулся, схватившись за грудь. Ренно ударил еще раз, прямо в сердце, и Ми-кью-ил умер, не успев упасть на землю. Кровь хлестала из обеих ран.
У Ренно зашумело в ушах, перед глазами все плыло, но он все же сумел опуститься на колено и срезать прядь волос с головы врага. Теперь честь его была спасена.
Ренно потерял сознание. Дебора кинулась вперед, оттолкнув копье, преграждавшее путь, и упала на землю рядом с победителем. Дыхание Ренно казалось совсем слабым, и, даже несмотря на загар, было видно, как он побледнел.
Никто не пытался увести девушку с поля, а вскоре к ней подошла подчеркнуто спокойная Ина.
— Мой сын жив, — объявила она.
— Он тяжело ранен! — закричала Дебора.
— Он жив!
Эл-и-чи с другими воинами из клана Медведя прошли на поле и сцепили руки, образовав нечто вроде носилок. Ренно подняли и понесли обратно в поселение.
Следом шли Ина, Дебора, Са-ни-ва и Ба-лин-та. Девочка с трудом сдерживала слезы. Только Гонка, по-прежнему в сопровождении военных вождей племени, казался невозмутимым.
Йала и ее семья должны были заняться похоронами Ми-кью-ила. Проиграв схватку, он потерял право на торжественное погребение, так что предстояло просто освободить дух воина и пустить его вечно скитаться по земле без приюта и отдыха.
Ренно положили на постель в его собственном доме, и Ина принялась за дело. Она сняла с шеи мешочек и, напевая заклинание, посыпала тело и лицо сына сухими травами.
Дебора с нетерпением наблюдала за бессмысленным бормотанием. Ее настораживало, что рана почти не кровоточит, и девушка решила как можно скорее приложить к раненому плечу горячие припарки.
Снаружи послышался шум, и вскоре домик заполнился хранителями веры в жутких огромных масках. Шаманы размахивали руками, пели и посыпали Ренно пеплом.
Дебора разозлилась.
— Прекратите! — закричала она, но в общем шуме ее никто не услышал.
Кое-кто из хранителей веры еще испытывал симпатию к Ми-кью-илу, но тем не менее не отказывался от выполнения своих обязанностей. Наконец шаманы ушли, а их место заняли Гонка, Са-ни-ва, Эл-и-чи и Ба-лин-та. Вся семья хором возносила молитвы маниту земли и неба, леса и погоды.
С каждым часом Дебора волновалась все сильнее. Ренно с трудом дышал, плечо опухло, начиналась лихорадка.
— Пожалуйста, — заговорила девушка на языке сенеков, — позвольте мне помочь ему, пока не поздно.
— Нет, — ответила Ина. — Мой сын останется жив, если на то будет воля маниту.
— Только маниту могут спасти его, — задумчиво добавил Гонка и повел жену к выходу.
За ними последовали младший сын и дочь. Вся семья считала, что Ренно обречен.
Только Са-ни-ва осталась с Деборой и теперь пристально смотрела на белую девушку.
— Ты действительно хочешь, чтобы Ренно очнулся от сна и снова стал сильным?
— О да! — Дебора была потрясена неожиданным вопросом.
— Я вижу то, чего не видят другие, — промолвила старая женщина. — Де-бо-ра спит в этом доме, но она — не женщина Ренно. Она отказалась стать его женщиной, и поэтому он отправился на охоту.
Дебора спокойно встретила испытующий взгляд.
— Таково мое желание — стать его женщиной.
Старая индианка не сводила с нее глаз.
— Хорошо. Я пойду и велю Гонке и Ине разрешить тебе помочь Ренно.
Дебора достала свое старое платье и разорвала на длинные полосы. Она берегла его для возвращения домой, но сейчас выбирать не приходилось.
В дом вошли Ина и Ба-лин-та.
— Помоги мне, пожалуйста, — сказала Дебора. Ина уселась на землю и сложила руки на груди.
— Я помогу, — тихонько ответила Ба-лин-та.
—Тогда поставь на огонь два горшка с водой, а потом сходи в кладовую и принеси бутыль самого старого виноградного сока.
Ба-лин-та сделала то, о чем ее просили, налила в горшки воды и поставила их на огонь, подкинув туда еще дров.
Дебора знала, что индейцы не пьют вина, но они используют перебродивший сок для заготовки на зиму мяса и рыбы. Девушка помнила, что врачи в форте Спрингфилд и других местах сначала вливали в рану спирт и только потом обрабатывали ее. Дебора не знала, зачем это делается, но собиралась поступить точно так же.
После поединка прошло уже несколько часов. Плечо стало вдвое толще, чем здоровое.
Ренно не приходил в себя и не двигался.
Когда вода закипела, Дебора поставила на огонь еще один горшок.
Опухоль продолжала расти, и в глазах Ины вспыхнул недобрый огонек.
Дебора отлично знала, чем рискует. Если Ренно умрет, виновной окажется только она. И его семья предаст ее смерти.
Конечно, проще было оставить все, как есть, и дать ему умереть, но Дебора не могла так поступить.
Ба-лин-та принесла бутыль с соком.
— Еще воды, — велела Дебора, меняя припарки.
Наконец девушка решила, что пришло время для дальнейших действий, и вылила содержимое бутыли в открытую рану.
Потом взяла стальной нож, который один из воинов заткнул Ренно за пояс, опустила в горшок с кипящей водой и держала, пока рукоятка не стала горячей, а потом медленно и осторожно погрузила лезвие в рану.
Ба-лин-та замерла. Глаза Ины блестели.
Дебора вытащила нож, и из раны потекла струя густой желтой жидкости. Ее было очень много.
Девушка вытерла нож и снова погрузила его в рану.
Через некоторое время вместо желтой жидкости пошла чистая кровь.
Дебора немного подождала, а потом опять приложила к ране припарки.
Девушка не знала, сколько прошло времени, но постепенно опухоль начала спадать, и вскоре больное плечо было только немного толще здорового.
