Карл Май - Белый брат Виннету
— Двух миль? Это же почти час езды.
— У вас еще будет возможность убедиться, каким тонким обонянием обладают краснокожие. Но если даже индейцы нас не учуют, то это сделают их лошади, обученные фырканьем предупреждать хозяина. Так ни за грош погиб не один вестмен, поэтому сегодня придется нам обойтись без поэтического костра.
— Но мне кажется, что нам нечего опасаться — индейцев поблизости нет и быть не может, команчи не успели покинуть свои стойбища, и пройдет еще немало времени, пока воины соберутся в отряды и выйдут на тропу войны.
— Вы рассуждаете удивительно мудро для гринхорна. Однако, к сожалению, вы забыли о трех немаловажных обстоятельствах: первое — мы углубились во владения команчей, второе — именно по этому пути их воины совершают набеги на Мексику, третье — отряды команчей уже готовы к началу войны. Неужели вы считаете их олухами, которые убивают вождей апачей, не подготовившись к походу? Я склоняюсь к мнению, что команчи напали на апачей не потому, что вдруг ни с того ни с сего потеряли голову от ярости, а потому, что хорошо обдумали этот шаг. Думаю, команчи уже вышли к Рио-Гранде, и боюсь, что Виннету будет трудно проскользнуть между ними незамеченным.
— Так вы собираетесь встать на сторону апачей?
— В глубине души — да. На них вероломно напали, и, в конечном счете, я очень расположен к Виннету, но все же из осторожности нам не следует кричать на всех углах, на чьей мы стороне, тем более предпринимать что-либо, не подумав дважды. Будет большой удачей, если мы доберемся до Мексики целыми и невредимыми, а уж о том, чтобы играть в кошки-мышки с краснокожими, вставшими на тропу войны, нечего и думать. У меня нет особых причин опасаться команчей. Они меня хорошо знают, я никогда не сделал им ничего плохого, не раз бывал у них, и всегда они принимали меня дружелюбно. Один из их вождей, Ойо-Колса, то Белый Бобр, обязан мне жизнью и обещал всегда помнить о том, что я спас его от верной смерти. Случилось это на Ред-Ривер, где на него напали чикесо и как пить дать сняли бы с него скальп, не приди я ему на помощь. Даже краснокожие не забывают такой услуги, что будет очень полезно, если мы встретим команчей и чем-то им не угодим. Придется тогда напомнить им о моей дружбе с вождем. К тому же у нас есть свои пусть небольшие, но все же козыри: нас пятеро и все, надеюсь, умеют пользоваться ружьями. Прежде чем дикарь прикоснется скальповым ножом к остаткам моей шевелюры, дюжина его сородичей отправится в Страну Вечной Охоты. Как бы то ни было, нам следует быть готовыми к любым неожиданностям и вести себя как на войне. Поэтому выставим часового и будем сменяться через час. Таким образом, каждому на сон останется пять часов, взрослому мужчине этого вполне достаточно.
Старик срезал пять травинок разной длины, мы потянули жребий и разыграли, кому и когда идти в караул. Мне выпала последняя смена. Тем временем наступила ночь, стало совсем темно. Но спать никому не хотелось. Я достал сигары, мы закурили и разговорились. Олд Дэт поведал нам несколько интереснейших и поучительных историй о собственной жизни.
Внезапно старый вестмен умолк, вслушиваясь в тишину. Тут и мы услышали, как одна из наших лошадей фыркнула, словно испугавшись чего-то.
— Что бы это могло быть? — пробормотал Олд Дэт. — Разве не говорил я Кортесио, что обе наши клячи в прерии не новички? Так фыркает только животное, знавшее руку вестмена, а это значит, что вблизи что-то неладное. Не глядите по сторонам, джентльмены, когда человек напрягает зрение, его глаза начинают блестеть, вражеский лазутчик может их заметить. Смотрите прямо перед собой и не суетитесь, а я тем временем нахлобучу шляпу на глаза и схожу узнаю, кто к нам пожаловал. Слышите? Опять!
Конь Олд Дэта снова фыркнул, а мой начал беспокойно бить копытами, словно хотел освободиться от пут. Все умолкли, что мне в нашем положении показалось естественным и правильным, но старик шепнул:
— Не молчите! Если к нам кто-то уже подполз и подслушал наш разговор, то по тому, как мы внезапно умолкли, догадается, что мы что-то заподозрили, поэтому говорите, говорите, рассказывайте что вам вздумается.
Неожиданно негр тихо сказал:
— Сэм знать, где прятаться человек. Сэм видеть два глаза.
— Молодчина, Сэм, но больше не смотри туда, не то он тоже увидит, как блестят твои глаза. Где он прячется?
— Там, где я привязал своего коня, рядом с дикой сливой. Очень низко, у самой земли.
— Сейчас я подберусь к этому каналье сзади и без хлопот вытащу его оттуда за шиворот. Он один, иначе лошади вели бы себя по-другому. А вы болтайте погромче и без стеснения. Во-первых, это отвлечет его внимание, и он не насторожится, а во-вторых, ваши голоса заглушат шум моих шагов. К сожалению, в такой кромешной тьме двигаться бесшумно невозможно.
Он встал, сделал шаг в сторону и растворился в ночи. Ланге громко спросил меня о чем-то, я ответил не менее громко. Наша беседа стала напоминать веселую перебранку, в которой каждое слово вызывало смех.
Билл и негр помогали нам как могли, пока мы, нашумевшись и насмеявшись досыта, не услышали голос Олд Дэта:
— Хватит вам реветь на всю прерию. Я его сцапал, каналью, и сейчас принесу.
Зашелестели кусты, из зарослей тяжелым шагом вышел Олд Дэт и положил рядом с нами на землю бесчувственное тело лазутчика.
— Он и охнуть не успел, — произнес вестмен. — Вы так шумели, что краснокожий не заметил бы и землетрясения.
— Краснокожий? А если он был не один?
— Может быть, и так, но маловероятно. А сейчас давайте разожжем костерок и посмотрим, что за птицу мы поймали. Тут рядом я заприметил сухое деревце. Присмотрите за гостем, пока я схожу за дровами.
— Он не шевелится. Может быть, он мертв?
— Нет, я его только оглушил и стянул руки за спиной его же ремнем. Я успею вернуться, прежде чем он придет в себя.
Олд Дэт срубил сухое деревце, мы ножами накололи щепы, и вскоре в свете маленького, мерцающего костра, горевшего почти без дыма, смогли рассмотреть пленника.
На нем были замшевые штаны, отделанные по швам бахромой, такая же охотничья куртка и мокасины. С бритой головы свисала скальповая прядь. Густо намазанное краской лицо пестрело черными и желтыми полосами. Нехитрое вооружение воина, состоявшее из ножа, лука и кожаного колчана со стрелами, Олд Дэт бросил подальше.
Индеец лежал неподвижно, с закрытыми глазами, словно мертвый.
— Мелкая рыбешка, — сказал Олд Дэт. — Рядовой воин, у которого нет знаков отличия. Нет у него и мешочка с «лекарствами», а это говорит о том, что он еще не получил имя или был его лишен за провинности. Скорее всего, его послали в разведку, чтобы дать возможность доказать храбрость, убить врага и вернуть себе имя. Тише, он шевелится.
