Косталь-индеец - Ферри Габриэль
Опершись одною рукой на длинную шею своего коня, полковник схватил шарф и спрятал его на груди. Когда же Кастрильо прошептал еще несколько слов, счастливая улыбка озарила мрачное дотоле лицо полковника.
Он забыл, что его смертельный враг, убийца его отца, находится наконец в его руках; он помнил только обещание, данное Гертруде в гасиенде Лас-Пальмас и, вынув кинжал, перерезал лассо.
Не обращая внимания на слова благодарности бандита, полковник спросил у Кастрильо:
— Где та, которая тебя послала?
— Там, ваша милость, — отвечал слуга, указывая на то место, где находился дон Сильва.
Избавленный от человеческого тела, которое его пугало, Ронкадор не упрямился более и помчался туда же, куда чуть раньше ускакал дон Фернандо.
Мы не будем описывать встречу дона Рафаэля и доньи Гертруды. Пусть наши читатели сами представят себе это радостное свидание; мы же вынуждены рассказать о другом, более трагическом происшествии.
Дон Сильва решился наконец ехать, сестры сели в носилки, всадники вскочили в седла, и берега Остуты погрузились в свое прежнее молчание.
Час проходил за часом; утренний ветер слегка зашевелил верхушки деревьев; наконец, взошло солнце и осветило мрачные воды озера, на берегах которого все было тихо. Неподвижно лежали на песке недалеко друг от друга два человеческих тела.
Может быть, бандиты умерли, и их трупы остались в добычу коршунам? Нет!.. Один из них повернулся на бок и крикнул раз, другой, третий, очевидно, призывая на помощь. Кричал связанный Арройо…
Услыхал ли кто-нибудь его крики? Кажется, да, потому что и другой приподнял голову и попытался встать. Это был раненый Бокардо!
Выведенный из забытья криками своего товарища, раненый взглянул на Арройо и хриплым голосом попросил воды.
— Разве ты не видишь, что я связан? — закричал бандит, видимо, обрадованный тем, что его соратник, которого он считал мертвым, оказался жив. — Не можешь ли ты, дружище, — продолжал Арройо, — доползти до меня и перерезать веревку? Тогда ты получишь сколько угодно воды.
— Попытаюсь, — сказал Бокардо, и злобная улыбка искривила его губы.
Кое-как, ползком, стеная и охая, добрался он до Арройо и наклонился над ним с таким выражением в дико сверкающих глазах, что вся кровь Арройо застыла в жилах.
— Возьми нож и перережь лассо, — повелительно крикнул бандит, — иначе мы оба умрем от жажды!
— Клянусь тебе, что ты не умрешь от жажды, — тихо, почти шепотом произнес Бокардо, не без труда вытаскивая из-за пояса складной нож.
— Ты хочешь убить меня, негодяй!
— Это легко может случиться.
— За что? — прохрипел Арройо.
— За что? — повторил Бокардо с ужасной улыбкой. — Я тебе скажу за что. Помнишь нашу стоянку у брода через Остуту? Помнишь, как ты сбил меня с ног в своей палатке? Моя кровь кипит при одной мысли об этом!
При этих словах лицо Бокардо приняло такое ужасное выражение, что его беспомощный товарищ почувствовал себя погибшим.
— Пощади! Пощади! — взмолился Арройо.
Бокардо молча смотрел на свою жертву.
— Пощади! — прохрипел несчастный. — Клянусь тебе, что, если ты разрежешь эти веревки, я снесу тебя в ближайшую хижину, где тебя вылечат!
— Хорошо! — сказал Бокардо после минутного размышления. — Хорошо, — повторил он странным тоном, — но повернись на другой бок, потому что я не в силах достать до веревок, которыми связаны твои руки.
Арройо послушался, но как только он повернулся на правый бок, Бокардо поднял руку и вонзил кинжал в сердце бандита.
Члены убитого еще двигались в предсмертных судорогах, и убийца с дьявольской улыбкой наклонился над своей жертвой, как будто хотел подметить в его глазах последние следы боли. Но вдруг он вскрикнул и схватился за сердце, кровь хлынула из его рта, и спустя секунду его труп лежал рядом с трупом Арройо…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Нам остается прибавить всего несколько слов к нашему рассказу.
Капитан дон Корнелио успешно исполнил поручение генерала и, вернувшись из Оахаки, получил наконец давно желанный отпуск. Он, как и рассчитывал раньше, продолжил его до бесконечности и уже не вернулся в ряды восставших. Сдав экзамен, он сделался священником. Позднее, когда по смерти своего скупого отца он получил большое состояние, то взял к себе в дом верного Косталя и Брута и обращался с ними не как со слугами, но как с товарищами по оружию. Все трое дожили до преклонных лет, но осталось неизвестным, удалось ли Косталю отметить свой сотый юбилей.
Оба полковника, Галеана и Валерио, встретили смерть, как всегда хотели сами, — в бою. Морелосу, который, к сожалению, впоследствии запятнал свою славу неоправданными жестокостями, не удалось умереть такою почетною смертью: он был взят в плен королевскими войсками и расстрелян по приговору военного суда.
Благополучие семейства Сильва не нарушалось более никакими несчастьями.
Дон Рафаэль, женившись на Гертруде, был наверху блаженства. Его клятва — бороться с мексиканским восстанием, принудила его остаться на службе. Чин генерала, полученный им впоследствии, был достойной наградой за его храбрость и преданность королевскому делу. Война пощадила его жизнь, а когда восстание можно было считать подавленным, он счел себя свободным от клятвы, вышел в отставку и посвятил оставшуюся жизнь семье.
