Милослав Стингл - Поклоняющиеся звездам
Итальянские инженеры и рабочие исполнили повеление короля и действительно нашли остатки погубленного Везувием города— виллы, улицы, торжища и храмы, фрески, даже погибших людей. Все, что нашли рабочие, Карл III поместил в музей древностей. 17 июня 1771 года он добавил к находкам из Помпеи и мочикские древности. Если сведения о Помпее сохранила история античного Рима, то о Мочика мир вообще ничего не знал. Король уполномочил своего доверенного, 25-летнего трухильского епископа, доктора канонического права Бальтасара Хаиме Мартинеса де Компаньона, чтобы тот собирал в своей епархии все, что осталось от бывшей страны Мочика и творений предков этих «индейских овечек» епископа. Епископ приложил все старания. Он собрал более 500 экземпляров прекрасной мочикской и чимуской керамики. Более того, являясь духовным лицом, Мартинес де Компаньон вскрывал мочикские и чимуские захоронения, и художники, таким образом, впервые в истории Перу зарисовывали все, что там было обнаружено. Епископ приказал также составить план Чан-Чана, главного города чиму. Когда коллекция была уже достаточно полной, он послал все найденные сосуды и 1400 (!) цветных рисунков своему монарху в Мадрид.
Мочикские и чимуские рисунки и чертежи, сделанные по распоряжению Мартинеса де Компаньона, наверняка стали бы украшением королевской «Истории древности Нового Света». К сожалению, Карл III не успел осуществить свой план, и наука в результате многое потеряла. Его преемник Карл IV послал «Америку ученого мужа, которому порой приписывают второе открытие Америки, — Александра Гумбольдта. Гигантское научное наследие последнего превышает физические возможности одного человека и, вероятно, никогда никем не будет превзойдено. Однако северное Перу осталось почти вне его интересов. Гораздо больше он занимался инками и их наследием.
Через несколько десятилетий после Гумбольдта в Перу появляется другой, столь же энергичный ученый, один из многих открывателей культур Мочика и Чиму, — американец Эфраим Скуайер. Это был человек удивительной судьбы.
Как и многие американцы (например, Стефенс, Томпсон), внесшие большой вклад в познание индейского прошлого Латиноамериканского континента, Скуайер был дипломатом. Выходец из очень бедной семьи в штате Нью-Йорк, он сначала служил курьером, затем был рабочим, получил профессию землемера и наконец стал журналистом. В 25 лет этот необычайно трудолюбивый человек уже был главным редактором газеты в штате Огайо, как раз в том штате, где сохранился ряд «маундов», загадочных курганов древних североамериканских индейцев.
Скуайер вместе со своим приятелем Эдвином Дэйвисом серьезно занялся изучением тайны «маундов». Разумеется, разгадать эту тайну не удалось (так же, как не сумела достаточно удовлетворительно определить функцию этих североамериканских захоронений и современная наука). Скуайер, всегда и за все бравшийся с огромным увлечением, в своих поначалу любительских археологических исследованиях нашел профессию, которая захватила его полностью. Вместе с Дэйвисом он опубликовал результаты проделанной работы. И не в каком-нибудь захудалом издательстве. Их труд должен был выйти в качестве первого тома археологической, этнографической и антропологической серии, которую в ту пору начинает издавать самый значительный американский институт по этим отраслям знаний, ныне всемирно известный Смитсоновский институт в Вашингтоне.
На книгу Скуайера и Дэйвиса об индейских захоронениях обратил внимание человек, который о древней Америке знал больше, чем кто-либо другой из его современников, — полуслепой историк Уильям Хиклинг Прескотт, автор знаменитых «Истории завоевания Мексики» и «Истории завоевания Перу». Скуайер с Прескоттом стали друзьями. Последний рекомендовал бывшего курьера и ученого-любителя американскому правительству, которое направило талантливого самоучку послом в Центральную Америку. Там было великое множество почти никого в Америке не интересовавших памятников доколумбовой индейской культуры. Американское правительство интересовал главным образом узкий перешеек, через который Соединенные Штаты намеревались провести канал, соединяющий Тихий и Атлантический океаны. Необходим был человек, способный убедить центральноамериканские правительства в выгоде подобного предприятия. И Эфраим Скуайер, трудолюбивый, располагающий к себе и симпатизирующий индейцам (а их в Центральной Америке было еще великое множество), оказался самым подходящим для этого человеком. Итак, в 1849 году 28-летний молодой человек в ранге дипломата отправляется в район, где впоследствии будет прорыт Панамский канал. Молодой посланник, помимо обширных дипломатических депеш, сумел написать здесь книгу о доколумбовых индейских культурах. По окончании своей миссии в Центральной Америке Скуайер получил новое, для археолога во фраке дипломата еще более заманчивое, назначение: государственный департамент направил его послом в Республику Перу.
Лучшего Скуайер не мог и желать. Когда истекло время его дипломатической работы в Лиме, в США он не вернулся. На собственные средства Скуайер организовал экспедицию для изучения индейцев культуры Мочика. Восемнадцать месяцев работал он в североперуанской долине реки Моче и в соседней с ней долине Чикама. Как мы уже знаем, Скуайер имел несколько профессий, в частности профессию землемера, что помогло ему составлять планы древних индейских построек и целых городов. Он был первым, кто использовал в ходе археологических исследований фотосъемку. Дагерротипы, которые по его указаниям делал фотограф Харвей (например, снимок пирамиды в мочикском городе Паньямарке), затем были перенесены на гравюры, иллюстрировавшие великолепный труд Скуайера, озаглавленный довольно скромно: «Похождения в Перу». Книга эта представляет ценность не только благодаря фотографиям древнеперуанских памятников, но и описанию языка мочика, на котором во второй половине XIX века еще говорили индейцы в прибрежной североперуанской общине Этен. (Между прочим, в Этене язык мочика сохранялся до середины XX века.)
Грандиозно задуманное археологическое обследование исчерпало все средства Скуайера. Кроме того, он лишился физических и душевных сил в результате бесконечных семейных распрей. Вернувшись на родину, смертельно уставший классик перуанистики окончил свои жизненные странствия в лечебнице для душевнобольных. Заметки о самом дорогом для Скуайера путешествии— экспедиции в страну мочикцев — пришлось готовить к печати его брату. Откликов на это издание Скуайер из-за ограды своей лечебницы уже не услышал. А меж тем именно это произведение больше, чем все предшествующие (и многие последующие), способствовало подлинному открытию индейцев древней североперуанской культуры Мочика. В исследовании Скуайера содержится фраза, служащая ключом к решению проблемы: «Керамика мочикцев — это их язык».
