Аркадий Фидлер - Маленький Бизон
В тот памятный день Раскатистый Гром взял с собой несколько шкурок, но продавать их не торопился. Он заходил в разные лавки, приценивался и, наконец, заглянул к своему «дружку» Смиту. Связку шкурок дядя бросил на прилавке, ружье, как обычно, поставил в уголок, а сам сел на скамью.
— Хелло, Раскатистый Гром! — весело приветствовал его Смит. — Как живешь, краснокожий шпион? Уже явился ловить нас за руку, а?
— Уэлл! Суди как хочешь, брат надувала… — спокойно парировал дядя.
— Принес шкурки? Ну-ка, покажи, что там хорошего!
— Принес, принес, только для честного торговца.
— Сколько хочешь за них?
— Я сказал тебе ясно: этот товар только для честного торговца.
Нисколько не обескураженный этой колкостью, Смит осмотрел шкурки.
— Даю тебе сорок долларов.
— Тех, фальшивых, или настоящих? — язвил дядя.
— Ладно, пусть прогадаю на этом, но дам тебе пятьдесят. Идет?
Несмотря на ранний час, в лавке уже было несколько покупателей. Они с большим интересом прислушивались к не совсем обычному разговору торговца с Раскатистым Громом. Их разбирало любопытство: поддастся индеец соблазну или нет. Но дядя, заметив усмешки американцев, уперся и не отдавал шкурки, хотя пятьдесят долларов — совсем немалая цена.
— Не продам! — заявил он. — Время еще терпит.
— Как хочешь… Кстати, я только что получил партию первоклассного рома. Не отведаешь немного?
— Дай, но не более полстаканчика.
Торговец налил порцию, а дядя, всячески стараясь держаться с достоинством, бросил на прилавок серебряный полудолларовик.
— Этого слишком много! — с добродушным видом заметил Смит.
— Остальное оставь на будущее.
— Олл райт!
Лавка Смита была, пожалуй, самой большой в форте Бентон: в ней размещались десятка два покупателей на скамейках и столько же — стоя. Большинство посетителей составляли ковбои и белые трапперы — охотники за пушным зверем.
У Смита был помощник. В магазин приходило так много покупателей, что даже двое едва успевали обслуживать всех. Если Смит старался сохранять добродушное выражение лица и только в хитрых глазках светился хищный огонек, то на физиономии его помощника, американца лет двадцати пяти, была написана откровенная и самая грубая алчность. Раскатистый Гром любил наблюдать, как хозяин и приказчик не раз готовы были вцепиться друг в друга, давая волю своей волчьей натуре. Это очень развлекало его
Не успел Раскатистый Гром выпить первую стопку, как Смит снова шагнул к нему с бутылкой:
— Налить еще?
Дядя кивнул головой.
— А не слишком ли много будет? — притворно забеспокоился торговец. — Это крепкий напиток.
— Не бойся, наливай!
Раскатистый Гром выпил вторую. Шум в магазине все больше веселил его. В лавке Смита были две широкие двери: одна вела на улицу, вторая — на задний двор. На дворе в загородке разгуливало десятка полтора домашних гусей. Они хорошо были видны дяде с его места, и шумный гогот гусей был ему сейчас приятен. Настроение его все поднималось.
Пришло, однако, время возвращаться домой. Дядя встал, забрал шкурки, повесил за плечо ружье и уже собрался выходить из магазина.
— Hallo, old boy!5 Смотри, будь осторожен! — крикнул ему Смит и, когда дядя вопросительно посмотрел на него, добавил: — Это очень крепкий ром. Ты нетвердо держишься на ногах. Не упади в реку!
— Следи лучше за собственным носом, как бы он не отвалился!
— У меня-то не отвалится — я не пью, да водка и не вредит мне так, как тебе. Вон у тебя уже глаза посоловели… Если увидишь диких уток, не стреляй в них, очень тебя прошу!
— Почему не стрелять?
— Жалко заряда: наверняка промажешь!
Этот разговор привлек к себе общее внимание. Чтобы поддержать шутку, американцы начали внимательно и недоверчиво присматриваться к индейцу, словно он и в самом деле был мертвецки пьян. Дядя чувствовал себя немножко навеселе, но не пьяным, и приставание американцев раздражало его.
— Я еще ни разу не промазал! — самоуверенно заявил он.
— Ну, так сегодня промажешь, даю голову на отсечение! — решительным, не терпящим возражения тоном заявил Смит и снова пристально посмотрел на дядю. — Что верно, то верно, краснокожий брат мой: глаза у тебя мутные и ты не заметишь утку даже за двадцать шагов. Советую тебе, не стреляй сегодня.
— Глупости плетешь, чепуху! Ты хочешь меня разозлить, но это тебе не удастся.
Смит обратился к собравшимся трапперам, как бы призывая их в свидетели:
— Я готов биться об заклад, что его пьяные глаза не различат даже моих гусей!
Люди разразились смехом, а дядя окинул Смита холодным взглядом. Торговец зол на него за то, что он, Раскатистый Гром, не позволил обжуливать Черных Стоп, и вот белый высмеивает индейца перед всеми…
— Я вижу твоих гусей, друг Смит! — спокойно сказал дядя. — Что же ты хочешь сказать дальше?
— Кто тебе поверит! Да если ты и выстрелишь в них, то сам увидишь, как позорно промажешь.
— Могу стрельнуть, если позволишь.
— А я уверен, что ты не попадешь в этих гусей. Бьюсь об заклад!
— Хау! Давай биться об заклад! — упрямо возразил дядя и стал снимать с плеча ружье.
У Смита в глазах зажегся довольный огонек, но все отнесли это за счет пробудившегося азарта. Некоторые решили, что торговец заврался и легкомысленно рискует своими гусями.
— А на что будем спорить? — спросил Смит. — Я предлагаю так: ты поставишь свои шкурки, а я поставлю пятьдесят долларов. Промажешь — шкурки будут мои. Убьешь наповал хоть одного гуся — твои пятьдесят долларов! А сверх того заберешь всех гусей, которых подранишь. Ясно?
— Ясно! — подтвердил дядя свое согласие.
Гуси бегали на расстоянии не дальше тридцати шагов. Ружье было заряжено крупной дробью: меткий выстрел должен был произвести среди гусей настоящее опустошение. Дядя взвел курок и не торопясь стал наводить. Он прицеливался добрую минуту. Глаза видели хорошо, руки не дрожали, гуси были как на ладони. Почему же этот глупый Смит поставил заклад? Ведь он должен знать, что проиграет. Дядю вдруг охватило подозрение: он опустил ружье и сказал Смиту:
— Клади рядом со шкурками свои пятьдесят долларов!
— Олл райт, олл райт! — Торговец пожал плечами и, отсчитав бумажки, положил их на прилавок.
Но и это не удовлетворило дядю. Он обернулся к присутствующим в магазине:
— Все ли здесь слышали условия заклада и могут подтвердить их?
— Можем!.. Конечно!.. Слышали!.. Давай!.. — закричали со всех сторон.
И только тогда дядя выстрелил. Он метил точно, в самую середину гусиной стаи. При звуке выстрела гуси испуганно заметались и громко загоготали. Медленно разошелся дым. Несколько пар глаз напряженно впилось в цель. Никто не пошевелился — все словно онемели. Гуси были напуганы, но целы: ни один не упал, ни на одном не было следов крови.
