Тропа войны - Майн Рид Томас
Если она шпион, то, отпустив ее, я могу навлечь на себя большие неприятности.
С другой стороны, объявив ее своей пленницей, я боялся вызвать ее гнев, тогда как мне, напротив, хотелось быть с нею в дружбе.
Видя мое колебание, она снова спросила меня:
— Я ваша пленница?
— Сеньорита, мне кажется, я сам пленен вами…
Она внимательно взглянула на меня своими большими лучистыми глазами и, казалось, была довольна моим ответом.
— Это пустая любезность. Свободна я или нет? — спросила она решительно.
— Сеньорита, — сказал я, приблизившись к ней и серьезно глядя в ее красивые глаза. — Дайте мне слово, что вы не шпион, и вы будете свободны. Мне нужно лишь ваше честное слово.
Она разразилась смехом.
— Я — шпион? Да вы шутите, капитан?
— Надеюсь, сеньорита, что вы не шутите? Итак, вы, значит, не шпион?
— Ничего подобного! — воскликнула девушка, продолжая смеяться.
— Так почему же вы спасались бегством от нас?
— Да разве вы не техасцы? Не обижайтесь, но у мексиканцев они не пользуются хорошей репутацией!
— Но ведь вы рисковали своей жизнью!
— Да, теперь вижу, что рисковала, но тогда не сознавала этого. Я не предполагала, что в вашем отряде найдется ездок, способный догнать меня! Вы один могли это сделать!
Мы смущенно взглянули друг на друга, и мне показалось, что в ее взгляде вместо прежнего гнева мелькнула искорка нежности.
Несколько минут мы оба молчали.
— Сеньорита, — произнес я наконец. — Шпион вы или нет, я вас не задерживаю. Вы свободны, Я беру ответственность на себя.
— Благодарю вас, сеньор! В награду за великодушие я сейчас успокою вас. Читайте.
И она передала мне сложенную бумагу. Это был пропуск, выданный главнокомандующим на имя доньи Изолины де Варгас.
— Как видите, капитан, — заметила она смеясь, — в конце концов, я вовсе не была вашей пленницей.
— Зачем же поступать так неосторожно? Своим бегством вы возбудили общее подозрение и вызвали преследование. С пропуском вам нечего было бояться.
— Из осторожности я боялась показывать пропуск. Я не была уверена, что вы американцы, я боялась, как бы мои бумаги не попали в руки наших друзей, которых мы боимся больше, чем врагов. Вы слишком хорошо говорите по-испански. Если бы вы закричали «стой» на своем родном языке, я бы сейчас же остановилась и тем самым спасла бы, может быть, своего бедного любимца…
Она снова встала на колени и, обняв лошадь, заплакала.
— Бедный мой товарищ! Сколько раз спасал ты меня от опасности! А теперь я должна сидеть дома. Без тебя я не рискну носиться по прерии. Тот, кто убил тебя, лишил меня крыльев!
— Сеньорита, — снова сказал я. — У нас в отряде есть прекрасные лошади…
— Для меня ни одна из них не имеет цены.
— Вы не всех видели.
— Всех до единой. Впрочем… одна мне нравится. Вот она! Красавица.
Я вздрогнул. Она, заметив мое смущение, молча ждала ответа,
— Сеньорита, — с трудом проговорил я, — этот конь — мой любимый, испытанный друг. Если вы желаете иметь его… он ваш.
— Спасибо, — спокойно ответила она. — Посмотрим, каков он. Дайте мне лассо с моего седла.
От волнения я не мог говорить и начинал уже ненавидеть красавицу.
Она между тем, вскочив на лошадь, помчалась к отделившемуся от стада буйволу, ловко накинула на него лассо и повалила животное на землю,
— Чудный конь! — воскликнула Изолина, возвратившись ко мне. — С ним я, пожалуй, скоро позабуду своего прежнего товарища! Ведь эта лошадь моя?
— Да, если вы этого желаете, — ответил я с такой грустью, как будто у меня отняли моего лучшего друга.
— Но я этого не желаю, — решительно ответила она и засмеялась. — Я знаю ваши мысли и вполне способна оценить ваше самопожертвование. Оставьте себе вашего коня. Прощайте.
— Разве вы не позволите мне проводить вас домой?
— Нет, благодарю вас. Я уже дома. Вот мой дом… Вернее, моего отца, — и она указала на интересовавшую меня гасиенду.
— Помните, капитан, что вы мой враг, и я не имею права ни принять вашей любезности, ни оказать вам гостеприимство. За нами могут следить. Боже мой, вот идет Иджурра, мой двоюродный брат! Уходите скорее! Прощайте!
Мне пришлось проститься и уехать. Приблизившись к лесу, я из любопытства оглянулся. Иджурра что-то сердито говорил Изолине, указывая на какую-то бумагу. Увидя это, я хотел вернуться к ним и узнать, в чем дело, но Изолина вдруг быстро пошла по направлению к своему жилищу, и мне ничего не оставалось, как вернуться в село.
