Карл Май - Нефтяной принц
— Скаут? О чем вы?
— На меня нашло вдохновение, а этот человек вдруг подскакал ко мне и отобрал мое ружье. Он оставил мне только саблю — она была ему не нужна.
— Черт возьми! — вырвалось у Сэма. — Подумать только! Я выгнал этого парня безоружным, а вы выскочили из лагеря и передали ему свое оружие!
— Как так передал! Он отобрал у меня ружье, а в качестве платы дал две… две… Я даже не могу этого сказать.
— Нет, скажите! Я должен знать.
— По-немецки у меня это не получается. По латыни это называется colaphus.
— Что? Да ведь это же оплеуха! Вы, значит, получили от него две оплеухи?
— Еще какие! Фортиссимо!
— Наверное, это лучшее, что сделал в своей жизни этот прохвост.
— Прошу вас, достойный герр Хокенс! Композитор и апостол музыки, которому выдают две таких мощных затрещины …
— Вы их заслужили, да и еще пару в придачу — прервал его Сэм. — Придется не спускать с вас глаз. А сейчас готовьтесь к выступлению. Мы едем дальше!
Час спустя караван пришел в движение. Впереди скакал Сэм Хокенс, занявший место проводника.
Тем временем Батлер твердо решил последовать совету скаута, ибо не знал другого пути к свободе. Значит, придется изображать недомогание! Он рассказал об этом своим людям сразу же после пробуждения, но предупредил при этом, чтобы не начинали притворяться слишком рано, иначе это вызовет подозрение. И только когда проехали примерно половину пути, он с громким стоном схватился связанными руками за голову. Лейтенант заметил это и, естественно, поинтересовался причиной странного поведения пленника. В ответ он услышал, что вчерашний удар прикладом был слишком сильным и подействовал на мозг. Батлер становился все слабее и слабее; он стал раскачиваться в седле, задевая то кавалериста справа, то кавалериста слева, которым приходилось поддерживать его. Когда подобная слабость проявилась у еще нескольких пленных, офицер сжалился и приказал остановиться. Солдаты спешились и стали развязывать ножные ремни, которыми искатели были прикручены к лошадям. Батлера освободили первым; его сняли с лошади и осторожно положили на землю. Он казался самым слабым, а потому военные подумали, что ему не надо уделять много внимания, которого гораздо больше потребуют его люди. Именно на это и рассчитывал Батлер. Он приметил, что офицерская лошадь была самой лучшей. Она одна стояла в стороне, ибо лейтенант, естественно, тоже спешился. И вот в то время, когда кавалеристы совсем перестали обращать на Батлера внимание, тот внезапно вскочил, подбежал к лошади, забрался, несмотря на связанные руки, в седло, сумел чуть ли не зубами натянуть поводья и пулей помчался прочь — на запад. Именно в той стороне его ожидал скаут.
Все произошло очень быстро, ужас сковал движения кавалеристов, и беглец получил значительное преимущество, прежде чем прозвучал первый, исполненный гневом и удивлением крик.
— Стреляйте! Выбейте его из седла! Только не попадите в лошадь! — кричал обманутый офицер.
Все кинулись к лошадям, поскольку ружья были подвешены к седлам. Время оказалось упущенным. Хлопнуло несколько выстрелов, но пули пролетели выше, а вскоре беглец миновал зону поражения.
Остальные пленники, воспользовавшись паникой, частью разбежались, частью сумели ускакать на лошадях, от которых их еще не успели отвязать. Кавалеристы погнались за беглецами, и лишь пятеро или шестеро устремились за Батлером, но напрасно — слишком велико было его преимущество.
Вскоре преследователи потеряли бандита из виду и, чертыхаясь, вернулись назад. А Батлер неудержимо несся прочь, пока не заметил перед собой всадника; это был скаут, его новый союзник, радостно приветствовавший беглеца. Прежде всего они нашли надежное укрытие, и только на следующее утро, лелея месть, отправились по следам фургонов, опережавших их всего на один день.
Глава 5
Ранчо Форнера
На берегу маленькой речушки Сан-Карлос, притока Гилы, расположено ранчо, названное по фамилии его тогдашнего владельца Форнера. Этому американцу принадлежали обширные пастбища, хотя под пахотные земли годилась только узкая прибрежная полоска. Дом был невелик, но сложен из камней и обнесен крепкой стеной в два раза выше человеческого роста, в которой через равные промежутки были проделаны узкие бойницы. Здесь, в краях отдаленных и опасных, это было совсем не лишнее дело. Большой двор за стеной в случае опасности со стороны, например, индейцев мог вместить все поголовье скота.
Стояла лучшая летняя пора; степь покрылась плотной зеленой травой, на которой уютно чувствовали себя коровы и овцы; несколько дюжин лошадей паслись на свободе под зорким присмотром пастухов, которые не только исполняли свою мирную работу, но и резались друг с другом в карты. Широкие, выходившие к реке ворота были широко распахнуты, когда в них появился ранчеро, мускулистый и сильный мужчина. Он окинул острым, но удовлетворенным взглядом пасущиеся стада и приложил руку к глазам, вглядываясь вдаль. Внезапно его лицо приняло напряженное выражение; потом он резко повернулся и крикнул через двор:
— Эй, парень! Готовь бутылку бренди! Едет человек, которому я всегда рад.
— Кто? — спросил тот, к кому были обращены слова. Им оказался сын хозяина, высунувшийся из окна.
— Нефтяной принц. С ним еще два всадника и вьючная лошадь.
— Ладно, если они могут поспорить с ним в выпивке, лучше уж я сразу выставлю несколько бутылок.
Перед домом лежали десять — двенадцать обтесанных камней, расположенных так, что средний — самый крупный — служил столом, а прочие, более мелкие, использовались как стулья. Сын быстро вышел из дому, поставил на стол три полных бутылки виски и несколько стаканов. Затем он прошел через двор, чтобы встретить приезжих вместе с отцом.
А те подъехали к противоположному берегу речушки и смело погнали лошадей в неглубокую воду.
— Что я вижу! Возможно ли это? — удивился Форнер. — Не верю глазам своим! Никогда не думал, что человек из мирного Арканзаса может забраться в эти неспокойные места.
— Ты о ком?
— О мистере Роллинсе из Браунсвилла.
— Говоришь о банкире, с которым когда-то имел дело?
— Да. Видимо, это все-таки он; я не ошибся. Горю желанием узнать, что он ищет в дикой Аризоне.
Всадники уже выбрались на этот берег и погнали своих лошадей галопом прямо к ранчо. Ближний из всадников еще издали закричал:
— Приветствую, мастер Форнер! Найдется ли у вас добрый глоток для трех джентльменов, что от жажды чуть не валятся из седла?
Говорившим оказался долговязый, худой и хорошо вооруженный мужчина, чье выразительное, с резкими чертами лицо было высушено солнцем и закалено под ветром и дождем. Он носил слишком элегантный для этих краев костюм, который, казалось, не очень-то ему шел.
