Карл Май - На Диком Западе

Действительно, туча надвинулась уже на самый овраг. Внизу стало совсем темно, как внезапно ослепительный свет охватил со всех сторон группу людей, стоявшую на берегу балки, и саму балку; осветил панораму гор, и дышащий огнем вулкан, и фигуры двух противников, стоявших друг против друга.

Страшный грохот гудел не переставая. Дно балки горело в огне, но фигуры двух людей по-прежнему неподвижно стояли на своих местах.

Запах серы становился все резче. Под этот грохот и гул оглала затянули заунывную песню, восхвалявшую подвиги их вождя и просившую о помощи ему в трудной борьбе.

Но вот песня внезапно смолкла, и дикий рев прорвался сквозь стон и рев бури: воины сиу увидели, как при одном из ударов молнии вождь пал на землю.

Однако никто из них не решился броситься к нему на помощь и спуститься на дно страшной балки.

Тогда Джемми и Дэви, переглянувшись между собой, стали быстро спускаться с крутого обрыва.

Со дна оврага, навстречу им, уже поднимался бесстрашный охотник, неся на руках тело вождя.

Через несколько минут он уже был на берегу.

— Воины оглала! — раздался громкий голос его, слышный, несмотря на рев бури. — Белый Сокол жив. Великий Дух не хочет ничьей гибели — он хочет только показать вам, что вы ошибаетесь.

С этими словами он положил тело индейца на землю и с помощью Баумана стал растирать его, а потом засыпать землей. Оглала, пораженные ужасом, не могли его остановить.

Все тело Белого Сокола, за исключением головы, было уже засыпано. Тогда Разящая Рука встал и отошел.

— Вождь скоро очнется! — утвердительно произнес он.

Действительно, прошло пять минут, и Белый Сокол пошевелился, а затем поднялся и сел.

Оглала приблизились к нему с радостными криками.

— Он прав, — проговорил индеец, указывая на Разящую Руку, — Великий Дух не хочет мщения!

Как бы в подтверждение его слов, грохот вулкана внезапно стих — Адская Пасть закрылась.

— Вождь говорит правду! — прошептали сиу.

— Теперь, — предложил Разящая Рука, — мы можем пройти в ущелье, чтобы взять и погрести трупы воинов, павших жертвой нашей неосторожности. Опасности нет, так как извержение кончилось, а гроза нам не помешает.

Все молча двинулись за охотником. В обыкновенное время можно было бы дойти до подножия вулкана в течение часа, но теперь на это ушло более двух часов.

По ущелью приходилось пробираться с осторожностью, так как местами оно было совершенно залито лавой.

У самого подножия вулкана, полузакрытого обломками скал, лежали трупы сиу.

Молча оглала собрали тела своих братьев, и процессия двинулась обратно.

Несмотря на то, что извержение прекратилось, никто из индейцев не захотел располагаться лагерем около гор. Идти поэтому пришлось целый день, прежде чем удалось выбрать удобное место для остановки.

Глава тринадцатая

ИСТОРИЯ РАЗЯЩЕЙ РУКИ

На другой день с самого утра началась церемония погребения павших оглала, ведь подвиги каждого воина должны были быть прославлены в длинной песне…

Был уже полдень, когда вожди индейцев и охотники собрались на совет.

Во время неожиданной катастрофы погибло много лошадей, а еще больше — разбежалось. Во всем отряде осталось всего двенадцать всадников.

Прежде чем думать о возвращении, надо было позаботиться о приобретении лошадей.

После того как была выкурена обычная трубка совета, Виннету сказал:

— Брат мой Разящая Рука собрал вместе шошонов, апсароков, оглала и белых охотников. Чего он хочет?

— Я не хочу ничего теперь, — сказал Разящая Рука, — но я хочу только, чтобы шошоны, апсароки и оглала не вырывали томагавк войны и, когда придет время, действовали бы вместе.

— Так что, великому охотнику ничего не надо теперь от своих краснокожих братьев? — поинтересовался Токви-Тэй.

— Ничего.

Наступило минутное молчание.

— Тогда, — начал Виннету, — ничто не удерживает нас вместе.

— Правда, — сказал Разящая Рука.

— Но прежде необходимо разыскать лошадей! — воскликнул Мартин.

Индейцы неодобрительно посмотрели на молодого человека, вступившего без приглашения вождей в их разговор.

— Не думает ли брат мой, что мы слепы и не видим этого? — заметил Токви-Тэй.

Сконфуженный Мартин замолчал.

— Что думает Разящая Рука? — продолжал Токви-Тэй.

— Наших лошадей искать бесполезно, — отвечал охотник, — дождь смыл все следы.

Индейцы наклонили головы в знак согласия.

— Не лучше ли поискать табун? — продолжал Разящая Рука. — Как думают вожди?

— Брат мой рассудил хорошо! — сказал Виннету.

— Табун можно найти скоро, — подтвердил Белый Сокол.

— Тогда не будем терять времени. Все, у кого есть лошади, отправятся вместе со мной. Остальные будут ждать нас здесь.

Через полчаса после этого решения двенадцать всадников под предводительством Разящей Руки удалились в прерию.

Мустанги, или дикие лошади, по очень долго державшемуся мнению, считались родоначальниками наших европейских лошадей.

Однако за последнее время пришли к заключению, что европейская и американская порода развивались самостоятельно и что скорее европейская лошадь может считаться прародительницей мустанга.

Мустанги в диком состоянии живут стадами. Это животное отличается замечательной выносливостью и быстротой. В прирученном состоянии мустанг отчасти теряет эти свойства, а потому догнать дикого мустанга на обыкновенной лошади, несущей еще на себе и всадника, представляется почти невозможным.

Охота на мустангов поэтому требует особой осмотрительности, находчивости и ловкости.

Для поимки мустангов употребляется лассо, которым индейцы и охотники прерий владеют с большим мастерством.

Небольшой отряд Разящей Руки, углубившись в прерию, раскинулся широкой лентой так, что всадник от всадника находился на расстоянии более полумили. Эта цепь, захватывающая таким образом более шести миль, двигалась вперед в одном направлении.

Прошло три часа, когда один из крайних всадников издал условный сигнал, показывающий, что им замечен табун диких лошадей. Через несколько минут охотники стянулись и собрались вместе.

Местность была совершенно открытая, ровная, кое-где поросшая отдельными деревьями, и только вдали, почти на самом горизонте, возвышалась высокая, плоская, как бы выросшая из земли скала.

Табун находился в милях четырех, и надо было обладать поразительной остротой зрения, свойственной индейцам и охотникам, чтобы рассмотреть его с этого расстояния.