Карл Май - Верная Рука
— Чем вам не угодили звезды?
— Они разгораются все ярче, и все до одной отражаются в озере, а это очень плохо.
— Только что вы собирались плыть до самой Луны. Почему же звезды вызывают у вас такую неприязнь?
— Вам бы все шутить! Вы прекрасно понимаете, о чем я толкую. Нас выдаст отражение звездного неба в воде.
— Кому же оно нас выдаст?
— Часовым на острове, this is clear!
— Я так не думаю.
— Да вы представьте: перед ними — зеркальная гладь. Но чуть только мы войдем в воду и поплывем, как по озеру пойдут волны и рябь. Звездные блики запляшут и замигают. Часовые обязательно заметят это и, конечно, насторожатся.
— А чем это нам повредит?
Мы пошли было дальше, но тут он вновь остановился и поглядел на меня с безмерным удивлением.
— Что-о? Чем это нам повредит? И это спрашивает не кто иной, как Олд Шеттерхэнд! Ну и ну! Такой вопрос странно было бы услышать даже от зеленого новичка! Чем повредит! Да просто часовые позовут себе подмогу, все остальные команчи тут же попрыгают в озеро и устремятся к нам. Тогда мы пропали, хоть и умеем плавать. Если собак много, от них не удерет и самый шустрый заяц.
— А может, они не станут звать на помощь, — предположил я, опять увлекая его вперед.
— Как это не станут? Обязательно станут! Они же увидят, что к ним приближаются двое белых, двое врагов! Да если даже они сразу и не завопят, то уж точно постараются всадить нам по нескольку пуль в голову!
— И этого они тоже не сделают.
— Я не понимаю вас, сэр!
— Они нас вообще не увидят.
— Не… что? Не увидят, хотя мы и взбаламутим все озеро?
— Рябь на воде они, конечно, заметят, а нас — нет. Мы должны замаскироваться.
— Замаскироваться? Час от часу не легче! Интересно, под кого? Вы будете Коломбиной, а я — Арлекино, так, что ли? Спасибо за такой маскарад!
— Вы меня неправильно поняли, мистер Каттер. Я хочу сказать, что нам следует спрятаться.
— Еще лучше! Куда же вы спрячетесь на воде?
— Под кучу тростника.
— Он не растет посреди озера. Только вдоль берегов.
— А мы прихватим его с собой.
— Чепуха! Индейца такой уловкой не проведешь.
— Я берусь доказать обратное. Используя этот способ, я сегодня подобрался к ним почти вплотную.
И я рассказал Уобблу о моем путешествии в камышовой «корзине». Он выслушал меня, поскреб в затылке и заметил:
— Что ж, может, оно и не так глупо, как мне показалось. Но один движущийся куст — это еще куда ни шло. Но два — совсем другое дело. Мы ведь не сможем плыть с абсолютно одинаковой скоростью; значит, обе вязанки будут то сближаться, то расходиться, то обгонять друг друга. Такая странность слишком бросается в глаза и обязательно вызовет подозрения.
— Вы совершенно правы, но нам и незачем делать две вязанки. Мы соорудим одну большую — этакий плавучий тростниковый островок, спрячемся под ним оба.
— Хм, недурно.
— Сперва поплывем побыстрее, а потом, когда окажемся в зоне видимости — медленно, словно нас несет течением.
— Да, но наша светлая кожа! Чтобы плыть рядом, не мешая друг другу, нужно не меньше семи футов свободного пространства. Не станем же мы делать такую махину. А белый цвет в темноте очень заметен.
— Поплывем одетыми, вот и все.
На его лице отразилось сомнение. Старик явно заколебался.
— Я вижу, такой вариант вас не очень привлекает, мистер Каттер. Одежда помешает вам держаться на воде?
— Ничуть! Но остается еще один вопрос: даже если все пройдет удачно, допустят ли часовые, чтобы наш куст или плот пристал вплотную к острову?
— А это и не требуется.
— Как же? Непонятно! Нам ведь надо на остров, так?
— Сейчас поймете. Вы умеете нырять?
— Не хуже лягушки, this is clear! На любую глубину, в любую сторону, сколько угодно!
— Очень хорошо. Смотрите: мы приближаемся к острову, часовые видят наше тростниковое укрытие и спускаются к воде — поглядеть, что это.
— Очень может быть. Но вряд ли им понравится, если оно вдруг полезет на сушу.
— Нет-нет. Оно медленно плывет мимо. Но в момент наибольшего сближения с берегом мы с вами ныряем и под водой плывем к острову, делая при этом большой крюк. Ступив на берег, мы окажемся за спиной у часовых, между ними и пленником. Я кидаюсь вперед и оглушаю обоих. Пары ударов, думаю, хватит.
— Превосходно, мистер Шеттерхэнд. Ну а я?
— Вы займетесь пленником. Надо будет тотчас же перерезать его путы и объяснить положение. Не исключено, что всем нам придется плыть обратно, не медля ни секунды, — в том случае, если один из часовых успеет разинуть рот и крикнуть.
— Это было бы нежелательно.
— Да. Теперь вы видите, мистер Каттер, что дело не такое простое, как казалось сначала, и увенчается успехом только при полной слаженности наших действий. Поэтому не обижайтесь, если я вновь спрошу — твердо ли вы уверены в своей способности выполнить все, что от нас требуется?
— Способен ли я? Я сделаю это с легкостью, сэр! С величайшей легкостью!
— Прошу вас, не торопитесь с ответом. Тут нельзя допускать легкомыслия. Я откровенно говорю вам, что считаю наше предприятие трудным и рискованным. Я знаю свои силы и верю в победу — если только не возникнут какие-то непредвиденные помехи. Но, повторяю, дело очень трудное и опасное.
— Сэр! Не говорите мне о легкомыслии! Вы видели когда-нибудь, как плавает Олд Уоббл?
— Нет.
— Или как он ныряет?
— Тем более.
— Тогда ни слова больше, и после того, как все закончится, вы сами признаете, что не могли бы найти лучшего помощника, чем я!
— Что ж, очень рад это слышать, ибо риск велик, как никогда раньше.
Но меня по-прежнему терзали сомнения — я не знал, в какой мере соответствуют действительности заверения Уоббла. Слишком уж они отдавали хвастовством, да и худоба такая, как у него, не способствует уверенному поведению человека на воде. С другой стороны, он был храбр и опытен, в этом сомневаться не приходилось. Высказывать ему, после стольких клятв, открытое недоверие — значило бы кровно обидеть самолюбивого старика. Мы уже почти дошли до места стоянки, и я решил прекратить обсуждение. Скоро все разъяснится само собой.
Наши спутники были в сильной тревоге, не зная, где мы и что с нами стряслось. Я вкратце рассказал им обо всем увиденном и услышанном, а затем изложил план спасательной операции. Паркер и Холи явно огорчились, увидев, что им по этому плану не досталось сколько-нибудь активной роли; остальные, похоже, испытали только чувство облегчения. Мы все сели на лошадей и рысью двинулись к противоположной (от лагеря команчей) стороне озера.
Берег и здесь окаймляла полоса кустарника, а у кромки воды в изобилии рос тростник. Вдали за спокойной гладью озера виднелись костры индейцев.
