Лизелотта Вельскопф-Генрих - Харка — сын вождя
Разведчики по-прежнему вели наблюдение, но, выполняя волю жреца, избегая нарушить его уединение, не ездили в том направлении, где остался Хавандшита. Им удалось узнать, что военный лагерь пауни снялся и отдельные группы их разъехались по своим поселкам.
По вечерам от типи доносился приятный запах жареных бизоньих окороков. Все теперь наедались досыта и не выглядели такими тощими.
Когда основная работа по разделке охотничьей добычи кончилась, дети целые дни играли, охотились за мелкими животными, упражнялись в стрельбе из лука, в бросании палицы и ножей, скакали на мустангах. И это приносило им радости побед и горечь поражений. Вечерами они сидели в типи со своими отцами, старшими братьями и слушали охотничьи и военные истории, которые были и интересны и поучительны. Они слышали и древнейшее сказание о прародительнице рода Медведицы — Большой Медведице, сын которой стал человеком. А как-то вечером, когда погас очаг, Унчида сказала детям, что Большая Медведица еще жива и что она для воинов рода Медведицы — священна. И ее нельзя убивать.
Харка и Молодые Собаки по вечерам подвергали суровому испытанию свое самообладание и мужество. Они садились вокруг очага в типи Матотаупы и клали себе на руки небольшие раскаленные угольки, показывая, что способны переносить равнодушно боль, и Харка выдерживал дольше других.
— Шонка так не может, — сказал однажды кто-то из мальчиков.
Опять это имя — Шонка! Харка только чуть-чуть скривил губы и на этот раз дал угольку особенно глубоко прожечь кожу.
В один из солнечный дней Матотаупа нашел обоих своих сыновей у коней. За день до этого Харка в состязании на мустангах пришел вторым на своем любимом Пегом. И не потому, что он плохо управлял конем, просто другой конь оказался лучше — конь одного из Молодых Собак — сына Четанки, известного воина. Пегий Харки шел спокойно, ровно и быстро, и все же не быстрее, чем конь победителя. Харка ласкал коня, хлопал его по шее, но на лбу у мальчика залегли складки.
Матотаупа некоторое время наблюдал за детьми, потом подошел к ним.
— Харбстена, — сказал он младшему, — тебе нужен конь. Какого бы коня ты выбрал себе из нашего табуна?
Харбстена заулыбался и посмотрел на отца. Он привык, что отец всегда прежде всего обращается к Харке и даже советуется с ним. Ведь Харка был самым хладнокровным и самым смышленым мальчиком в поселке. Харбстена же привык держаться в стороне, поэтому обращение к нему отца удивило его, и он даже не сразу решил, что ответить.
— Подумай над тем, что я сказал, — повторил отец.
Харбстена смутился.
— Отец, должен ли я сказать правду? — спросил он тихо.
— Дакоты никогда не лгут, ты это знаешь, мальчик.
— Тогда я скажу — коня моего старшего брата Харки — Ночного Глаза — Твердого как камень — Убившего волка.
— И это несмотря на то, что конь Харки пришел вторым? — спросил отец.
— Да. Именно поэтому, — твердо ответил Харбстена.
— Ты мне можешь объяснить свой выбор?
— Да, отец, я объясню. Пегий — добрый, он хорошо послужил нам. Я очень его люблю.
Харбстена подошел к лошади и погладил ее по морде. И Матотаупа и Харка с удивлением увидели, как животное наклонило свою голову к Харбстене, точно проявляя свою симпатию.
— Харка хороший всадник, — продолжал Харбстена более уверенно. — Но Пегий стал старым, и Харке очень стыдно, что он пришел вчера вторым. Харка вчера ударил его во время скачек плеткой, хотя отлично знал, что мустанг бежал изо всех сил. И когда конь вернулся в табун, он стоял такой печальный…
Харка опустил глаза: ему стало стыдно, так как он знал, что воину не к лицу горячиться.
— А я подошел к коню и приласкал его, и он тоже полюбил меня, — продолжал Харбстена. — Я хочу этого коня. И зачем Харке мустанг, который не может победить…
Кровь медленно приливала к щекам Харки; слова Харбстены прозвучали так, как будто он хотел сказать: и зачем Харке такой слабый младший брат…
— Нет, — сказал Харка — Твердый как камень, хотя его и не спрашивали.
— Харбстена не должен брать этого коня только потому, что этот конь для меня недостаточно хорош. Скажи ему, отец, чтобы он выбрал другого коня.
— Я уже сказал, — твердо ответил Матотаупа. — Харбстена решит.
Харка отвел глаза в сторону, борясь с собой.
— Я хочу Пегого, — повторил Харбстена.
— Он принадлежит тебе, мой младший сын.
Узкое лицо Харбстены просияло. Он обхватил Пегого за шею.
— Теперь ты, Харка, — сказал Матотаупа. — Тебе надо нового коня. Какого ты хочешь?
— Отец, у меня было три коня, теперь у меня — два. Мне довольно, — сказал Харка и плотно сжал губы, так как не хотел говорить всего, что думал.
— Харка, на любом из двух твоих мустангов ты придешь третьим или четвертым.
— Возможно. Но в будущем я сумею овладеть собой, даже если я не стану победителем, — эти слова произнести Харке было нелегко, но он произнес их.
Отец внимательно посмотрел на сына.
— Ты будешь иметь третьего коня. Так хочу я, — сказал он.
— Тогда, отец, укажи сам, какого мне взять коня.
— Ну хорошо. Идем.
Оба мальчика пошли с отцом через табун. Матотаупа остановился у Серого, на котором Харка уже скакал в стаде бизонов.
— Харка — Ночной Глаз — Убивший волка — Поразивший стрелой бизона — Твердый как камень, вот твой конь! Этот мустанг будет хорошо бегать на скачках.
— Отец?!
— Что еще?
— Это же твой лучший конь. Ты хочешь его отдать?
— Ты мой сын. Возьми.
Харка подошел к коню и положил руку на спину мустанга.
— Теперь уже недолго ждать, Харка, того времени, когда ты будешь принимать участие в охоте на бизонов.
— Да, отец.
Харка сказал это с трудом, так как все еще не мог расстаться с мыслями, возникшими во время этого разговора. Но отец сделал вид, что ничего не замечает.
— Сегодня ты должен поездить на твоем новом коне, чтобы привыкнуть к нему.
Матотаупа пошел прочь.
А когда наступила ночь и в типи Матотаупы все уже спали глубоким сном, Харка вылез из-под одеяла. Он крадучись выбрался наружу. Чуть вздрогнули кони, привязанные у входа, зашевелились собаки, но не залаяли. Харка тихо прошел между молчащими типи, направился к ручью и, пройдя немного по берегу, оказался у табуна. В эти часы охрану табуна нес Четан. Но Харка не подошел к своему верному другу. Он шел от мустанга к мустангу, пока не нашел своего старого Пегого. Он снял с коня путы, вскочил на него и сначала шагом, потом легким галопом выехал в ночную прерию. Он ехал до тех пор, пока не оказался в небольшой долине, где вряд ли кто мог его заметить.
