Карл Май - Наследники Виннету
— Может, вы знаете Утес Дьявола, что находится здесь поблизости?
— Знаю, — кивнул вестмен. — Молодой Орел тоже его знает, поскольку говорил мне об этом еще тогда, четыре года назад. Вам нужно туда?
— Да.
— А я, значит, должен вас проводить?
— Если хотите.
— Что за вопрос?! Хочу ли я! У меня лишь одно-единственное условие…
— Какое?
— Боюсь даже заикнуться…
— Говорите не стесняясь! Старые друзья могут быть друг с другом откровенны!
— Даже если одного из них зовут Макшем Папперманом?
— Говорите без обиняков!
— Ладно! Стало быть, жребий брошен. Я провожу вас к Утесу Дьявола, если вы разрешите мне поехать с вами дальше.
— Разрешит, разрешит! — опередила меня вездесущая Душенька.
— Ого! — заметил я строго.
— Ого! — улыбнулась она. — Не давайте ему запугать вас, мистер Папперман. Вообще-то он охотно возьмет вас, весьма охотно! Я тоже. У него три лошади и три мула — больше, чем нам нужно. А самое главное, если он не хочет брать вас с собой, ему придется скакать одному, поскольку я останусь сидеть здесь и ни на шаг не сойду с этого места!
Глаза старого доброго вестмена увлажнились. Он протянул руку моей жене и заговорил:
— Благослови вас Бог, миссис Бартон! Как я вам благодарен! Он уже потому возьмет меня с собой, что я просто чувствую себя обязанным идти за вами в огонь и в воду!
— Но здесь ваш отель, — заметил я.
— Меня он больше не касается. Я беднее церковной мыши, да еще и стар. Если бы меня звали по-другому… В этом ведь причина всех моих несчастий. Возьмите меня с собой, прошу вас, возьмите! У меня еще есть порох в пороховницах, а малая толика моей оставшейся жизни должна принадлежать вам, мистер Шеттерхэнд…
Он увлекся и зашел слишком далеко. И вдруг с ужасом замолчал, сообразив, что дал маху. А по лицу молодого индейца скользнула улыбка.
— Не бойтесь! — сказал он. — Это не предательство. Я уже догадался, что брат нашего великого Виннету и лучший друг моего народа находится здесь.
Тут Душенька хлопнула в ладоши, воскликнув:
— Значит, они оба могут ехать?
— Могут, — ответил я, вздохнув. — Молодой Орел возьмет третьего жеребца. А Папперман получит трех мулов с палаткой. Он будет нашим мажордомо 26. Его дело вести хозяйство и, разумеется, присматривать за женщиной!
Осчастливленный старый вестмен рассыпался в благодарностях. Индеец же оставался совершенно спокоен.
После еды мы прежде всего позаботились о палатке: собрали ее, пристегнули и со всеми принадлежностями перенесли в дом.
Вдруг Папперман указал рукой на улицу и закричал:
— Смотрите туда! Кто это там бежит?
— Мул, четвертый мул! — обрадованно воскликнула моя жена.
— Да! Он все же ускользнул от мошенников! Возвращается назад, к своим друзьям. Сейчас приведу его сюда.
Итак, мы увеличили тягловую силу и собрали вместе всех животных, украденных у Олд Шурхэнда.
Я снова отправился в город, чтобы купить Молодому Орлу ружье и револьвер — у него не было даже ножа. Потом я с большой неохотой продиктовал доброму Папперману письмо. Оно было адресовано Гарриману Ф. Энтерсу и гласило: «Я сдержал слово и явился сюда. Познакомился с вашими друзьями Корнером и Хоуи. И теперь мне придется отправиться значительно дальше, чем я собирался. Несмотря на это, наш договор остается в силе. Если я обнаружу в Вас честного человека, я отведу вас туда, куда вы так стремитесь попасть. Но только если вы будете честны!»
Написать такое письмо для Паппермана оказалось делом нешуточным. Он вспотел, как будто колол дрова. Из-за ошибок, помарок и клякс ему столько раз приходилось начинать заново, что он в конце концов в бешенстве завопил:
— Что за наказание! Лучше обратиться в прах, чем марать чернилами белую бумагу!
После всего происшедшего не имело смысла оставаться в Тринидаде. Нам предстояли куда более важные дела. Мы так и не сказали никому, кто мы на самом деле и куда направляемся.
Вечером того же длинного дня преследователи конокрадов вернулись домой ни с чем. А уже следующим утром мы покинули город. Несмотря на краткость пребывания в Тринидаде, оно оказалось для нас плодотворным. Нас стало четверо, а палатка и снаряжение позволяли нам совершить дальнее путешествие с гораздо большими удобствами, чем можно было ожидать. Моя жена, я и Молодой Орел скакали на белых пятнистых жеребцах, а довольный Папперман восседал на лучшем из мулов; на трех других мулов мы навьючили палатку и кожаный тюк индейца. Что там, внутри, мы пока не знали. Да и не спрашивали. Судя по весу, предмет был металлический и довольно ценный. Такой вывод мы сделали, видя, с какой осторожностью владелец обращался со своим грузом.
Дорога вела нас через горы Ратон, за хребтами которых покоилась великолепная долина Пургаторио, разделенная гигантскими скалами Спаниш-Пик.
Мы скакали навстречу величественным горам. Час за часом мы приближались к ним, пока не достигли их подножий, не уставая удивляться дивной красе природы, чудесам которой, похоже, не было конца. Моя жена раньше посмеивалась, когда я говорил, что красоты Гарца, Шварцвальда или даже Швейцарских Альп просто сравнить нельзя с красотой горных массивов Соединенных Штатов, но теперь ей пришлось изменить свое мнение, хотя внешне она оставалась невозмутимой.
На третий день нашего путешествия, около полудня, когда мы отдыхали у чистого водного потока, разговор зашел о природе равнины и гор.
— Всю разницу вы ощутите завтра, — пророчествовал Папперман, — на весьма красноречивом примере. Мы достигнем Озера Равнины, которое расположено между высокими горами.
— Я должен его знать? — уточнил я.
— Не уверен, — ответил он. — Это озеро Кануби.
— Слышал о нем. Его аналог находится в штате Массачусетс, недалеко от Лоренса. Так вот, то озеро Кануби сыграло важную роль в истории некоторых индейских племен, особенно сенека. Его широкие и живописные острова и берега как нельзя лучше подходили для мирной жизни любого племени. Я знаю, что одному из здешних высокогорных озер дали такое же название, и мне было бы любопытно взглянуть, насколько оно заслуженно.
— Вероятно, заслуженно, — с видом знатока засвидетельствовал Папперман. При этом он глубоко вздохнул.
— Вы не раз бывали там?
— Частенько!
Снова последовал его глубокий вздох. Возможно, с этим озером у него были связаны какие-то отнюдь не радостные воспоминания… Я промолчал, чтобы не делать ему больно. После долгого молчания вестмен сказал:
— Там, на этом озере, в меня подло выстрелили и обезобразили лицо. Это отравило всю мою жизнь!
— Кто? — спросил я.
— Некий Том Мадди. Вы, может, когда-нибудь слышали об этом негодяе?
