Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
— Черт возьми! Кажется, у тебя появились отличные навыки карманника!
— Человек должен иметь все, что только пожелает, но добиваться этого он может лишь в тех случаях, когда это идет на пользу и приводит к добру. Потом, пока он еще продолжал спать, я открыл чемодан и вытащил бумажник. Вот он. Мои братья могут взглянуть, есть ли там что-либо представляющее для них интерес.
В нашей каюте висела маленькая лампочка, которую мы, ложась спать, погасили; теперь мы зажгли ее снова. Не стоит, пожалуй, и говорить, что Эмери уже проснулся. Я, естественно, опять запер дверь, да еще и закрыл ее на задвижку. После этого мы занялись осмотром бумажника.
Кроме ценных бумаг, которые нас нисколько не интересовали, и кое-каких пустяков, мы обнаружили несколько тщательно запечатанных писем. Я вскрыл их. Первое же письмо привлекло наше внимание. Оно было написано по-английски и в переводе читалось примерно так:
«Дорогой Джонатан!
Какое счастье, что тебе удалось тайно от Хантера вынести из консульства в Каире его абонентский ящик! Вот это сообщение! Отец его умер, и Хантер должен ехать домой! Известие верное, что доказывается просто: ему одновременно написали и власти, и его друг, молодой адвокат. Естественно, ты завладеешь наследством; это удастся очень легко, и тогда у меня будут средства, чтобы сменить мое унылое изгнание на лучшую жизнь где-нибудь в уютном местечке.
Совпадает ли это с твоими планами? Скажу тебе откровенно — ничего лучше придумать нельзя! Мы заманим Хантера письмом в Тунис, которое ты напишешь от имени адвоката. Ты ведь мастер на подобные штучки. Почерк адвоката будет так похож, что Хантеру и в голову не придет сомневаться в подлинности того, что его друг, изучивший все законы, находится теперь в Тунисе и хочет переговорить с ним по очень важному делу. Он сразу же соберется и отправится ближайшей оказией в Тунис.
Но ты, разумеется, приехать с ним сюда не сможешь, потому что вы так похожи, что это обстоятельство может разоблачить тебя. Ты должен пока оставаться в Египте. Отыскать причину ты не затруднишься — например, ты можешь внезапно заболеть. Если после отъезда Хантера ты поселишься в Александрии, у грека Михалиса, то следующее письмо я пришлю туда. В нем я расскажу о том, что ты должен делать дальше.
Ты очень здорово придумал, отправив Малышу Хантеру поддельное письмо, в котором написал, что адвокат Фред Мерфи живет у меня. Теперь Хантер, естественно, придет прямо ко мне, а я уж найду возможность быстро и тайно устранить его. Потом я вызову тебя, и ты его заменишь. Так как все его связи ты изучил достаточно подробно и тщательно, тебе будет нетрудно там, в Соединенных Штатах, изображать из себя Малыша Хантера, по меньшей мере — так долго, пока нам не выплатят наследства».
Таково было содержание основной части письма, и оно, судя по всему, непосредственно относилось к нашему делу. Потом шли различные замечания иного Рода, для нас неинтересные, но адресату они зачем-то были нужны настолько, что он сберег письмо. Иначе сохранение этого столь опасного для него письма выглядело не только непонятным, но и неразумным. В нем настолько ясно излагался весь преступный план, что каждый, к кому они попали бы в руки по случаю или же вследствие неосторожности, сейчас же должен был бы догадаться, о чем идет речь, а потом был бы вынужден официально заявить об этом властям.
Почти таким же было содержание другого письма, отправленного несколько позднее:
«Дорогой сын!
Ты очень хорошо справился со своим делом. Все идет как по маслу. Малыш Хантер прибыл сюда и живет у меня. Лишь одно мне не очень нравится: в Каире он оставил распоряжение пересылать возможную почту или еще какие-нибудь вещи сюда, на адрес Мусы Бабуама. Конечно, он представления не имеет, что отец его умер. Он рассказывал мне про тебя и очень сожалел, что вынужден был оставить тебя больным.
Само собой разумеется, что он сразу же спросил о своем друге, адвокате Фреде Мерфи. Я был к этому готов и придумал вполне правдоподобный ответ, объясняющий его отсутствие. Но воспользоваться им мне не пришлось, потому что в дело вмешался случай.
А случилось вот что: против тунисского бея восстало бедуинское племя улед аяр; им показалось, что подушная подать, которую с них собирают, слишком высока. Я получил приказ немедленно выступить со своим эскадроном против мятежников. Их следовало наказать: чтобы отвадить от попытки нового бунта, содрать с этих бедуинов двойной налог. Малыша Хантера я решил взять с собой. При этом я разъяснил ему, что адвокат не ждал столь скорого его приезда и на время уехал из города. Поверить в это было большой глупостью, тем более что улед аяр живут по меньшей мере в ста пятидесяти километрах южнее Туниса, если не дальше. Завтра мы выступаем: нас ждет бой, и во время сражения я постараюсь найти удачную возможность; Хантер никогда не вернется.
По моим расчетам, экспедиция продлится четыре-пять недель; потом я вернусь в Тунис. Ты мог бы так все устроить, чтобы приехать сюда в это же время. Мой друг, французский капитан Вильфор, отбывает на корабле отсюда в Александрию; там он возьмет тебя на борт. Он пообещал мне высадить тебя не в порту, а раньше, не доходя мыса Хамар, так что ты можешь себе позволить открыто появиться на людях лишь после того, как я переговорю с тобой. Прежде чем идти ко мне, узнай, вернулся ли я. Пока я буду в походе, ты должен ждать меня в укромном месте. На этот случай я договорился с одним торговцем лошадьми, Бу-Марамой. Он живет в деревне Загван, что к югу от Туниса, и многим мне обязан. Он охотно приютит тебя и так укроет, что ни один человек не узнает о твоем присутствии. Естественно, истинной причины того, почему ты должен прятаться, он не должен знать.
Само собой разумеется, я возьму у Малыша Хантера все, что он носит при себе, и передам эти вещи тебе, чтобы ты мог удостоверить свою личность. В мои планы вовсе не входит ожидание отпуска или прошение об отставке — я просто дезертирую. На первом попавшемся корабле мы отправимся через Англию в Соединенные Штаты. В Англии нам придется ненадолго задержаться — на то есть причины. А именно: мы должны завязать хорошие знакомства, по возможности — с видными людьми, которые запомнят тебя как Хантера и в случае чего смогут подтвердить твою личность».
Дальше следовало несколько страниц, на которых обсуждались отношения и обстоятельства, нас совершенно не касающиеся; видимо, они-то стали причиной того, что и это письмо не было уничтожено.
