Сыновья Большой Медведицы. Книга 3 - Вельскопф-Генрих Лизелотта
— Ну, хватает у тебя теперь денег? — наконец напрямик спросил Томас.
— Нет, — уставившись в землю, произнес Адамс.
— Но ведь потом будет поздно, и твоему отцу придется расстаться с фермой.
— Я знаю. Это он прислал вас сюда?
— Нет, мы сами решили поехать. Нет сил больше на все это смотреть. Мы повстречали Рэда Фокса, он-то и сказал нам, что ты тут застрял.
— Так вот кого вы встретили! Где же он околачивается?
— Всюду и нигде. Но сюда, говорит, ему что-то не хочется…
— Еще бы.
— У твоего отца совсем помутился рассудок. Как только появляются землемеры, он хватается за ружье. Но пока дакоты держатся, он может оставаться на своей ферме, — сказал Тэо. — Они не прогонят его, ведь он им заплатил.
— Они не продержатся, а когда их прогонят из Блэк Хилса, я, может быть, сумею найти там золото. Когда нужно платить?
— До осени — семьдесят процентов. Но цены на землю выросли, потому что вопрос о Норт Пасифик окончательно решен.
— Надо раздать боеприпасы, — сказал Адамс, спрятал в карман потухшую трубку, взял большой ключ и пошел к старому блокгаузу.
Кэт сидела в кабинете коменданта. Она послушно доела остывший суп, потом прислонилась спиной к стене и снова стала смотреть в окно на двор. При этом она прислушивалась к тому, что происходило рядом, в спальной майора. Лейтенант Роуч по-видимому лежал на раскладной кровати коменданта, а фельдшер делал ему перевязку. При этом он, кажется, критически высказывался о своем слишком чувствительном пациенте. Фельдшер вышел через кабинет майора и поздоровался с Кэт.
— Нет никаких опасений, мисс! Несколько дней — и заживет!
Кэт густо покраснела. Она была свидетельницей ранения Роуча, и ей стало стыдно за своего жениха.
Едва фельдшер вышел из дома, Роуч с негромким стоном поднялся с походной кровати майора и вышел из спальни. Раненая рука была у него на перевязи.
— Ну, как ты тут, Кэт? — осведомился он скорее из учтивости, чем из участия, и уселся напротив своей невесты. — Ты, кажется, уже набралась сил?
Девушка ответила не сразу. Ей хотелось еще самой для себя уяснить, что же такое для нее Роуч. Он был очень бледен и казался сильно расстроенным. Днем раньше Кэт в таком случае была бы само сострадание и нежность. Но после того что произошло за последние двенадцать часов, она просто опасалась Роуча.
— Энтони! — Кэт не хватало воздуха. — Энтони!
— Ну, Энтони, Энтони! — передразнил он. — Твой старик определенно рехнулся, вздумал стрелять в меня, чтобы дать убежать этому краснокожему убийце!
— Энтони! Я запрещаю вам высказываться подобным образом о моем отце! — Кэт выпрямилась и поднялась.
— Ах вот как! Вы, кажется, готовы взяться за шпагу, чтобы защитить честь своего отца? Если бы это было в ваших силах…
— Ваши насмешки, лейтенант Роуч, меня не трогают!
— Вся в отца! Ты меня больше не любишь, Кэт?
Девушка опустила глаза, но решимость ее крепла.
— Энтони, я не знаю. Я вообще ничего больше не знаю. Прошу тебя, дай мне время!
— Еще два года, как хочет тетушка Бетти?
— Вы неправильно меня поняли, лейтенант Роуч!
— Неправильное понимание — что-то это сегодня слишком часто случается! Я даю вам, Кэт, время подумать. Но вашему отцу, который стрелял в меня, придется согласиться на наш брак.
— Фу, лейтенант Роуч! Вы вызываете у меня отвращение.
— Я надеюсь, вы преодолеете это отвращение перед алтарем!
Медленными спокойными шагами Кэт направилась к двери.
— Лейтенант Роуч, — ровным негромким голосом произнесла она, — я чего-то не понимала, когда решилась стать вашей невестой. — Девушка спокойно вышла из кабинета своего отца. У нее созрело решение, которое уже не изменится: Кэт Смит никогда не станет женой Энтони Роуча.
Кэт принялась в одиночестве бродить по двору. Она прошла мимо индейца-разведчика, который все еще был привязан к столбу. Он сидел на земле, безучастно уставившись перед собой.
Девушка невольно увидела в нем просто живое существо, которое подвергают мучениям. Она остановилась рядом с ним и, как бы оправдываясь перед самой собой и окружающими за то, что стоит рядом с этим приговоренным к палкам индейцем, сказала:
— Тобиас, не будь же таким безрассудным, дай моему отцу, майору Смиту, нужные сведения. Ты можешь откровенно говорить с ним, если у тебя чистая совесть. Мой отец всегда справедлив.
Индеец не взглянул на нее и ни единым движением не подал виду, что до него дошли ее слова.
Кэт отправилась дальше. И вот она остановилась перед старым блокгаузом, тем самым блокгаузом, о котором ей рассказывал седобородый Том. Она прошла к отворенной двери и, как бы невзначай, столкнулась с Адамсом. Она встала поперек дороги молодому человеку, который как раз собирался войти в дом.
— Какой старый дом, — сказала Кэт, лишь бы как-нибудь завязать разговор. — Наверное, у него есть и своя история?
«Вот прицепилась как репей, — подумал Адамс, — как бы мне от нее отделаться? Хм… а ведь девица-то, наверное, богата? Если судить по платью, — конечно, богата. Правда, Смит не пользуется репутацией богача, скорее наоборот… Но вот тетушка Бетти, она может оставить наследство… Словом, кто женится на Кэт — женится и на деньгах. А она к тому же и красива…»
Адамс не находил в своих мыслях ничего плохого. Да и кто из фермеров женится, не думая о деньгах и имуществе? О том, что Кэт и лейтенант Роуч обручены, Адамс не подозревал.
— Да, это старый дом, — ухватился он за поставленный ею вопрос. — У него престрашная история. Когда-нибудь вечером, при свете лампы я расскажу вам ее. В этом доме я познакомился с индейцем, который удивил вас сегодня искусством верховой езды. Вы ведь его видели?
Кэт кивнула.
— И не в первый раз. Я видела его еще при нападении на колонну. — И Кэт все ему рассказала.
— Что же касается меня, — задумчиво сказал Адамс, — Рэд Фокс и я — единственные, кто еще остался в живых…
— … из тех, что были вместе в ту ночь, — уточнила Кэт.
— Вам и это известно?
— Мне Том рассказал перед смертью.
— Он вам рассказал! Тогда мне нечего больше добавить. Мы с вами стоим перед домом, где совершилось убийство. Рэд Фокс убил тут отца Гарри — Матотаупу…
— Что же привело к этой трагедии? — тихо спросила Кэт.
— Матотаупа был изгнан из своего племени за то, что, напившись, выдал тайну гор, рассказал о золоте. Сын не верил в вину отца и, будучи еще двенадцатилетним мальчиком, разделил с ним долю изгнанника. Целых десять лет оба скитались повсюду, и у нас называли их Топ и Гарри. Помню, в ночь убийства Топ понял, что он и действительно выдал тайну, или во всяком случае наполовину выдал… Матотаупу убили, а Гарри вернулся в свое племя, стал воином и вождем рода Медведицы. Он потерял отца, потерял десять лет собственной жизни. Не искать же ему праведного судью, вот он и принялся мстить.
Кэт заглянула в темное нутро дома.
— Удивительно… — начала она и осеклась.
— Что удивительно, мисс Кэт?
— Так, одно воспоминание. — И Кэт задумалась. — В Миннесоте, когда я была еще ребенком, я видела однажды индейского вождя с сыном. Мальчика звали Гарри.
— А может быть, это и были как раз Топ и Гарри? Ведь они целых десять лет бродили в этих местах, от Платта на юге до верховьев Миссури на севере.
Кэт вдруг вздрогнула:
— Адамс, здесь есть крысы?
— Крысы? Откуда?
— В доме кто-то пошевелился. Скребется!
Адамс заглянул через открытую дверь в полутемное помещение. Некоторые столы стояли точно так же, как и два года назад, во время Бена. Уцелела еще и пристенная скамья. На полу в беспорядке валялись одеяла, в другой половине помещения — охапки сена. В задней стене была проделана дверь, которая вела в маленькую пристройку — склад боеприпасов и снаряжения.
— Скребется? Наверное, мыши, мисс. Единственная крыса здесь — это я. Только я — миссурийская крыса, с севера…
— О, вы из таких далеких краев! Значит, вам немало пришлось повидать и я заранее радуюсь вечеру, когда вы еще что-нибудь расскажете. А пока мне бы хотелось услышать от вас, что вы думаете о Тобиасе, который привязан к столбу. Он предатель?
