Майкл (Майк) Даймонд Резник - Доктор и стрелок
– Во-первых, Кид, скорее всего, нас убьет, – сказал Эдисон. – То есть меня. Прости, я забыл, что тебя он убить не может. И потом, если удастся его поранить или даже убить, то я ничего не добьюсь.
– Черта с два! – возразил Холидей. – Сумеешь убить Кида – сумеешь и станцию разрушить.
– Почему?
– На них обоих распространяется заклятие Римского Носа. Средство, убившее Кида, уничтожит и вокзал.
– Ты точно знаешь, что и Кида, и станцию защищает Римский Нос? – спросил Эдисон. – Ты сам говорил: Джеронимо не знает, кто заколдовал станцию. Это может быть и Римский Нос, и совсем другой шаман. Если верно последнее, то здесь и заклинания действуют разные.
Холидей нахмурился, обдумывая слова изобретателя.
– Про это я не подумал, – признался он наконец. – Постой… если сумеем убить Кида, мне не придется разрушать станцию. Заберу награду и отправлюсь себе умирать в санаторий.
– Джеронимо тебя там без труда найдет, как и в прошлые разы, – предупредил Эдисон. – Я убежден: если мы убьем Кида и оставим в покое станцию, Джеронимо позаботится, чтобы ты не умер быстро и безболезненно. Ты, может, и до санатория не доберешься.
– Черт! – выругался Холидей. – Не понос, так золотуха!
– Если уж человек, которому под силу сдерживать Соединенные Штаты по ту сторону реки Миссисипи, просит об одолжении, то услуга по определению не может быть ординарной.
– Гм, теперь мне открылась вся важность и ответственность задания, – проворчал Холидей. – Его вообще возможно выполнить?
– Решить можно любую проблему, – ответил Эдисон. – Просто некоторые задачи требуют больше времени и усилий.
– Любую проблему, говоришь? – недоверчиво переспросил Холидей.
– Любую, – с нажимом повторил Эдисон. – Знаю, в это трудно поверить, но настанет день, и мы полетим на Луну, к другим планетам и даже звездам. Будем заменять старые, отслужившие свое и больные органы вроде сердца и легких новыми, – он устремил вдаль мечтательный взгляд. – Мы искореним всякую болезнь и даже создадим мыслящие машины.
Часто-часто заморгав, Эдисон вернулся в настоящее.
– Так что да, мы придумаем, как побороть заклятье и разрушить станцию, даже не пытаясь перед тем – скорее всего, безуспешно – убить Кида.
– Гений у нас ты, – пожал плечами Холидей. – Я же просто дантист и картежник.
В это время Нед Бантлайн прошел по бронированному тоннелю, пересек спальню Эдисона, в которой так же громоздились горы книг и инструментов, и вошел в лабораторию.
– Привет, Док, – сказал он. – Я видел, как ты пришел. Помнишь, – обратился он к Эдисону, – я говорил про одну смесь? Так вот, я немного поработал с ней, и вроде кое-чего добился. По крайней мере, бабахнет будь здоров.
– Если хочешь, продолжай работу в этом направлении, – ответил Эдисон, – однако вряд ли нам поможет взрыв, даже очень мощный. Не забывай: и пушечные ядра не оставляют ни малейшего следа на стенах станции, – он покачал головой. – Я просто убежден: обойти заклятие поможет нечто, с чем Римский Нос – или другой шаман, причастный к делу – еще не сталкивался.
– Такого взрыва ни Нос, ни кто другой еще не видел, – пообещал Бантлайн. – В теории, по крайней мере.
– Сила взрыва, может, и другая, но природа его та же, с ней Римский Нос имел дело. Если даже небольшой взрыв не в силах повредить станции, то крупный тоже ей ничего не сделает. Так мне кажется.
– Что же у тебя на уме? – спросил механик.
– Я не вполне уверен, – начал Эдисон, – однако Римский Нос, скорее всего, прежде не сталкивался с электрическими разрядами.
– К чему ты намерен их применить? – спросил Холидей. – Если радиус действия заклятья составляет примерно полмили, то где центр?
– Не знаю, – ответил Эдисон. – Пока. Сперва, – хмуро произнес он, – надо разработать оружие. Такое, с каким Римский Нос не просто не сталкивался, а такое, что он даже вообразить не в состоянии. Тогда и позаботимся, к чему его применить. Впрочем, – подумав, продолжил изобретатель, – «оружие» – не то слово. Мне – то есть нам – нужно устройство.
– Хрен редьки не слаще.
– Это иной случай, – не сдавался Эдисон. – Если все пройдет как надо, то мое устройство никому не причинит вреда. Нам ведь только и нужно, что разрушить заклятие, делающее вокзал атакоустойчивым.
Холидей невольно улыбнулся.
– В чем дело? – спросил Бантлайн.
– Вот и новое словечко для Кида, – ответил дантист. – Не успеет он запомнить «неуязвимый», как я ошарашу его «атакоустойчивым».
– Немного же тебе для счастья надо.
– Я не могу застрелить Кида, он не может застрелить меня, – напомнил Холидей. – Буду изводить врага мирными средствами.
– Каков он, кстати? – спросил механик.
Холидей пожал плечами.
– Вполне себе милый парнишка.
– Для сумасшедшего убийцы, – добавил Эдисон.
– Знавал я сумасшедших убийц и очень даже близко, – ответил Холидей. – Малыш Билли не из их числа.
– Славы он добился большей, чем прочие, хотя еще даже толком не бреется, – произнес Бантлайн.
– В своем деле он хорош. Не знаю, с чего у него все началось… Как-нибудь спрошу, в ближайшее время. Впрочем, какая разница? Я собираюсь убить Кида, так что не надо бы к нему сильно привыкать.
– Тебе и Джонни Ринго нравился, – напомнил Бантлайн.
– Ринго намеревался убить меня. Кид убивать меня не хочет.
– Ты вроде говорил, что вам с Ринго суждено было сойтись в дуэли, что вы оба искали противника высшего сорта… – вспомнил Эдисон. – Разве Кид для тебя не высшего сорта противник?
– Обстоятельства изменились, – ответил Холидей. – С Ринго у нас и правда вышло соперничество. Он бился за Клэнтонов, я – за Эрпов. Кида мне надо убить по одной-единственной причине: чтобы окончить дни в удобстве колорадского санатория.
Он криво усмехнулся.
– Ситуация, по правде говоря, неплохая: если выживу, то остаток жизни буду получать лучший медицинский уход; проиграю – умру через две секунды, зато хотя бы не выкашляю остатки легких в полной нищете.
– То есть тебе радостно? – нахмурился Эдисон.
– Радостно? Нет. Но могло быть хуже.
– Помнишь, что я говорил пару минут назад? – спросил Эдисон. – Люди научатся лечить всякую болезнь, даже чахотку.
– Я и не сомневаюсь в твоих словах, – ответил Холидей. – Только я не доживу до счастливых времен, когда чахотку победят.
Эдисон некоторое время смотрел на него молча, потом произнес:
– Да, ты почти на сто процентов прав.
– А знаешь, – сказал Холидей, – эта беседа натолкнула меня на одну мысль.
– Серьезно?
– Что бы вы с Недом там ни изобрели, кто-то должен будет доставить устройство на станцию и включить его. Если оно сработает как нужно, будь уверен: Римский Нос взбесится так, что мама не горюй. Он почти наверняка захочет отыграться на том, кто включил устройство. Ты и Нед слишком важны для государства, и есть все шансы, что Джеронимо меня прикроет – не из любви ко мне, а так, лишь бы расквитаться с Римским Носом за помощь в осквернении кладбища. Поэтому, – закончил он, – устройство на станцию понесу я.
– Тут мы тебя опередили, Док, – сказал Эдисон.
– Неужели? – удивился Бантлайн.
– У нас, – кивнул изобретатель, – имеется идеальный доставщик, и если Римский Нос разбушуется, никто не пострадает.
– Ты про что это?
– Эта малышка знает, что она расходный материал, и нисколько не огорчится, – Эдисон нажал кнопку на пульте, и в лабораторию вошла грудастая латунная женщина с осиной талией.
– Бесси! – хором воскликнули Бантлайн и Холидей.
– Господа? – ответила робот.
– Она способна на большее, не просто ублажать ковбоев и готовить нам ужин, – сказал Эдисон. – Вы не согласны?
– Сдается мне, – произнес Холидей, – что гением быть – это вам не просто так.
15
Ночь Холидей провел ужасно: полупьяного, его поминутно скручивало в приступах кровавого кашля, и потому он обрадовался, когда в окно заглянул первый лучик рассвета. Холидей решил, что хуже ему не станет, и пора бы немного взбодриться.
Где-то посреди ночи он думал: не вернуться ли в Линкольн, ведь здесь, в Тумстоуне, без денег на игру в карты, он попусту тратит время. Хотя… в Линкольне без денег тоже делать особенно нечего. Все равно Холидей там никого не знал, а тут хотя бы мог ежедневно справляться, как дела у Эдисона и Бантлайна. К тому же в Тумстоуне имелся еще один друг – Генри Уиггинс, и можно было общаться с Кидом, проверять его на слабости.
Разумеется, признался себе Холидей, дела потребуют сил… а подъем с кровати в то утро показался ему не просто тяжелым, но крайне трудновыполнимым трюком. Наконец, допив остатки вчерашнего виски, Холидей все же встал. В отеле на каждом этаже располагалось по две больших уборных – одна для мужчин, вторая – для женщин. Освежившись, Холидей почувствовал, что готов к новому дню.
