Лесной бродяга (Обитатель лесов) - Ферри Габриэль
В темном проломе ограды виднелась белая стройная фигура, точно слетевший с неба ангел первой и единственной любви. Спустя мгновение грациозное видение как будто исчезло. Но это только так показалось его помутившемуся взору: на самом деле фигура осталась на прежнем месте. Собравшись с силами, Фабиан двинулся вперед; видение не исчезало.
Сердце у молодого человека готово было разорваться. Страшная мысль мелькнула у него в голове: ему почудилось, что он видит перед собою тень Розариты. Для него было несравненно легче знать ее хотя и отвергнувшей его, но, по крайней мере, живой, чем увидеть в образе грациозной и благожелательной к нему тени.
Его сомнения не рассеялись и тогда, когда раздался нежный голос, прозвучавший в его ушах как небесная мелодия.
— Это вы, Тибурсио? — проговорило видение. — Я вас ждала!
Кто же может, кроме духа из другого мира, предугадать его возвращение из такой дали?
— Розарита? — растерянно пробормотал Фабиан. — Или это только обманчивое видение, которое сейчас исчезнет?
И Фабиан даже остановился, боясь спугнуть этот милый образ.
— Это я! — ответил тихий голос.
«О Боже! Испытание будет более мучительным, чем я предполагал!» — подумал Фабиан.
Молодой человек сделал шаг вперед и снова остановился: бедняга уже не надеялся более ни на что.
— Каким чудом вы оказались здесь? — спросил он
— Я прихожу сюда каждый вечер, Тибурсио! — отвечала молодая девушка.
При этих словах сердце Фабиана дрогнуло от прилива любви и надежды.
Мы уже говорили, что при первой встрече с Фабианом Розарита скорее умерла бы, чем решилась признаться, что любит его. Но с той поры она так исстрадалась, что теперь ее любовь преодолела девичий стыд, и со смелостью, какая зачастую проявляется у чистых натур и которая при этом нисколько не оскорбляет их целомудрия, девушка просто сказала:
— Подойдите, Тибурсио. Возьмите мою руку!
Одним прыжком Фабиан очутился возле ее ног и судорожно сжал протянутую ему руку.
Он пытался заговорить, но голос изменил ему.
Розарита остановила на нем взгляд, полный тревожной нежности.
— Дайте мне посмотреть на вас, Тибурсио. Как вы сильно изменились. О да! Горе оставило след на вашем челе, но слава украсила его. Вы столь же храбры, сколько прекрасны, Тибурсио. Я с гордостью узнала, что опасность никогда не заставляла вас бледнеть!
— Вы знаете? — изумился Фабиан. — Что же вы знаете, сеньорита?
— Все, Тибурсио, вплоть до ваших тайных мыслей и вашего присутствия здесь… Вы понимаете? И вот я тоже здесь!
— Прежде чем я осмелюсь понять вас, Розарита, — отвечал Фабиан, до глубины души потрясенный нежностью, звучавшей в словах девушки, — позвольте мне, во избежание ошибки, которая на этот раз убьет меня, задать вам один вопрос.
— Говорите, Тибурсио, — нежно произнесла Розарита, чистый и целомудренный лоб которой белелся в лунном свете. — Я и пришла сюда, чтобы вас выслушать!
— Слушайте, — сказал молодой граф. — Шесть месяцев назад я должен был отомстить за смерть родной матери и Маркоса Арельяно, ставшего моим вторым отцом; так что если вам все известно, то вы должны также знать и то, что я уже не…
— Вы всегда были для меня только Тибурсио! — перебила Розарита. — Я не знала дона Фабиана де Медиана!
— Несчастный, готовившийся искупить свое преступление, убийца Марка Арельяно, словом, Кучильо умолял о пощаде. Я бы на это не согласился, но он вдруг вскричал: «Я прошу во имя доньи Розариты, которая вас любит, так как я слышал…» Несчастный находился на краю пропасти. Из любви к вам я готов уже был простить его, когда мой друг внезапно сбросил его в бездну. Много раз потом в тиши ночей я вспоминал этот умоляющий голос и при этом спрашивал себя с тоскою: «Что же такое он слышал?» И вот теперь я спрашиваю вас об этом, Розарита!
— Раз, один только раз мои уста выдали тайну сердца. Это случилось здесь, на этом самом месте, когда вы покидали наш кров. Я повторю, что сказала тогда!
Молодая девушка, казалось, собиралась с силами, чтобы поведать наконец этому человеку, как она его любит, и высказать это в выражениях ясных и страстных. Потом она подняла на Фабиана взгляд, сиявший тою девственною невинностью, какая больше ничего не боится, потому что уже не ведает сомнения.
— Я слишком много выстрадала, Тибурсио, чтобы еще оставалось между нами какое-либо недоразумение. Теперь, когда мои руки лежат в ваших, мои глаза смотрят в ваши, я повторю, что сказала тогда. Вы бежали от меня, Тибурсио. Я знала, что вы уже далеко, и думала, что только Бог слышал меня, когда я во след тебе крикнула: «Тибурсио, Тибурсио! Вернись! Я люблю тебя одного!»
Весь дрожа от блаженства, Фабиан благоговейно опустился на колени перед любимой и проговорил прерывающимся голосом:
— Я твой навсегда, Розарита! На всю жизнь!
Внезапно Розарита слегка вскрикнула. Фабиан обернулся и остолбенел.
В двух шагах стоял, опершись на дуло своего длинного карабина, Розбуа и с глубокою нежностью смотрел на молодых людей.
— О, батюшка! — в отчаянии вскричал Фабиан. — Простите ли вы меня за то, что я побежден?
— Кто же устоял бы на твоем месте, мой милый Фабиан?! — отвечал с улыбкой канадец.
— Я изменил своей клятве, — продолжал Фабиан. — Я обещался любить только вас. Простите меня!
— Дитя, к чему ты умоляешь меня о прощении, когда, напротив, я виноват перед тобою! Ты оказался великодушнее меня, Фабиан. Ослепленный своей любовью к тебе, я вырвал тебя из цивилизованной жизни и увлек в пустыню. И я был счастлив там, так как лишь на тебе сосредоточилась вся привязанность моего сердца; я думал также, что и тебе хорошо. Ты безропотно согласился пожертвовать ради меня своей молодостью. Я сам не пожелал этого, но и тут я проявил больше свой эгоизм, чем великодушие, ведь если бы тебя убила тоска, я немедленно последовал бы за тобою!
— Что вы хотите сказать? — спросил Фабиан.
— Я сейчас объясню. Кто сторожил твой сон в течение долгих ночей, чтобы читать на твоих устах желания твоего сердца? Я. Кто отправил заранее сюда Гайфероса, которого я вызволил, благодаря твоему заступничеству, из рук апачей? Кто послал его к этому прелестному созданию с целью выведать, сохранилась ли еще в ее сердце какая-либо память о тебе? Тоже я, дитя; так как твое счастье в тысячу раз дороже для меня, чем мое собственное. Кто, наконец, убедил тебя пройти это последнее испытание? Все я же, несмотря на то что мне заранее был известен результат его, так как Гайферос уже сообщил мне о том, что он прочитал в сердце этой замечательной девушки. Что же ты мне говоришь о прощении, кода я сам должен просить тебя о нем!
С этими словами канадец протянул ему обе руки, и Фабиан бросился к нему в объятия.
— О, батюшка! — вскричал он. — Столько счастья, я, право, пугаюсь! Ни один человек не был так счастлив, как я!
— Ты заслужил это счастье, Фабиан! — произнес торжественным тоном охотник.
— Но вы? Что с вами будет? — спросил с беспокойством Фабиан. — Мне было бы очень горько расстаться с вами.
— Сохрани Бог от этого, дитя мой! Правда, я не могу жить в городах, но разве то жилище, которое станет и твоим, не находится на границе пустыни? Разве вокруг меня сейчас не расстилается та же ширь прерий? Я построю с Хосе… Эй, Хосе! — громко воззвал канадец. — Иди сюда, скрепи мое обещание!
При этих словах к канадцу подошли Хосе и Гайферос.
— Я построю с Хосе, — продолжал канадец, — хижину на том самом месте, где я вновь нашел тебя. Быть может, мы и не всегда там будем, но если тебе вздумается позднее потребовать себе имя и имущество твоих предков в Испании или съездить в известную тебе долину, то ты всегда найдешь двух друзей, готовых отправиться с тобою хоть на край света. Да, Фабиан, я надеюсь быть даже счастливее тебя, так как я буду радоваться и за тебя, и за себя! Но к чему останавливаться долее на этой сцене? Счастье ведь так мимолетно и неуловимо, что не поддается исследованию и описанию. Остается устранить еще одно препятствие, — продолжал охотник, — в лице отца этого ангельского создания!
