Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
— Теперь мы можем спокойно поговорить, — сказал я. — Только остерегайтесь произносить слишком громко «с» и другие шипящие звуки! Он успокоился.
— О Господи! — произнес Мерфи. — Ему стоило лишь протянуть руки подальше, и он бы вас схватил!
— Или я его! Не беспокойтесь обо мне! Все именно так, как я сказал: здесь я в гораздо большей безопасности, чем снаружи. Я останусь здесь, в дилижансе, до тех пор, пока меня это устраивает, и покину его, когда мне этого захочется.
— Но речь идет не только о вашей свободе, но и о жизни! — услышал я дрожащий голос Марты.
— Ни о том, ни о другом. Мне ничто не угрожает! Какого рода ваши путы?
— Сперва нас привязали друг к другу с помощью лассо. Потом нам затянули руки на спине. И, в-третьих, на шее у нас петля, конец которой привязан внизу к сиденью. Мы не можем встать, не удушив себя.
— Это, конечно, очень остроумный способ охраны ваших персон. Тут, пожалуй, часовой вообще не нужен, и теперь я уже не удивляюсь тому, что были открыты окна: надо же было вам как-то дышать.
— Окна? Здесь это вещь в высшей степени воображаемая. Окон вообще нет, любезный вождь вынул их. Вам известно, какую невероятную ценность представляют собой два оконных стекла для подобного субъекта.
— Разумеется. Значит, поэтому окна были открыты? Прекрасно! Я должен объяснить вам, что нужно делать, если меня застанут здесь.
— Что?
— Об этом немного позже. Сперва мне надо узнать, чем и как вы связаны.
Я нашел путы такими, какими мне описал их Мерфи.
— Так, — сказал я, — теперь я знаю, куда нужно сунуть мой нож.
— Ваш нож?
— Да. Все может статься, поэтому давайте договоримся, как вам действовать, на всякий случай. Если меня заметят, то первым делом я перережу ваши путы. Для этого нужно не больше десяти секунд. Потом двумя своими револьверами я избавлю нас от ближайших к нам краснокожих, а вы в это время откроете дверцу по левую руку от меня, выпрыгнете и побежите напрямик через кусты. Там Виннету. Окликните его по имени. Как только вы доберетесь до него, будете уже в безопасности, ведь все эти три или четыре сотни могольонов, стоит им услышать имя Виннету, испугаются.
— Хорошо, а вы? Уж не хотите ли вы остаться здесь?
— Не думайте об этом! Как только я замечу, что вы скрылись и находитесь в безопасности, я последую за вами.
— Если сможете! Вас окружат, заколют, застрелят!
— Вряд ли. Даже не думайте об этом! Вы не знаете Запад, а я его знаю и представляю, что сейчас произойдет. Чего доброго, к вам заглянет вождь или, если сторож сменится, новый часовой решит убедиться, что вы еще здесь. Только в этих двух случаях может статься, что меня обнаружат. Но мы все равно будем иметь дело с двумя, самое большее с тремя или четырьмя людьми, а их я уложу в несколько секунд. Это, конечно, наделает шума, но также и порядочную сумятицу. Никто не решится заглянуть в карету. Тем временем вы будете уже далеко отсюда, и потребуется самое большее еще несколько выстрелов, чтобы и мне оказаться в безопасности. Но, вероятнее всего, мне удастся спастись бегством вместе с вами.
— Гром и молния! — воскликнул адвокат. — Речь идет о жизни и смерти, а вы рассуждаете так холодно и спокойно!
— А как же иначе? Главное, вы теперь знаете, что вам нужно делать в случае, если вдруг какой-нибудь индеец подкараулит меня здесь. Если же этого не случится, то завтра поутру вы будете освобождены.
— О Боже! Пусть ваши слова сбудутся. Но это еще далеко не все. Нам надо заполучить Джонатана Мелтона.
— Он у меня в руках.
— Что? Как?
— Тихо, тихо! — предостерег я его. — Не дай Бог, краснокожий услышит вас.
— Это правда? Если правда, сэр, я хотел бы во весь голос закричать «ура» и «виктория»!
— Оставьте это! Когда будете свободны, можете кричать все, что вашей душе угодно.
— Где же вы его схватили?
— У Глубокой воды, там, где задержали и ваш дилижанс. Деньги тоже у меня.
— Где, где? — нетерпеливо спросил он.
— Здесь, в моем нагрудном кармане.
— Как! Вы носите такую огромную сумму с собой?
— Конечно! Я что, должен был повесить эти деньги на дерево или закопать в землю?
— И вы решаетесь с ними проникнуть сюда, в самое сердце лагеря, где находится четыре сотни врагов, пробраться прямо в эту почтовую карету? Если вас схватят, мы опять потеряем деньги.
— Меня-то как раз не схватят! Я твердо убежден, что мой карман лучшее место хранения для этих денег, нежели ваш сейф в Нью-Орлеане. Впрочем, то обстоятельство, что я ношу их с собой, может доказать вам, сколь надежно я чувствую себя здесь, в старой повозке, и мне очень хочется, чтобы эти деньги, когда я передам их законным владельцам, подвергались у них не большей опасности, нежели я сейчас! Однако мы отвлеклись от нашей главной темы. Мы же хотели поговорить о Джонатане Мелтоне.
— Да, о том, как он оказался в ваших руках. О, если бы вам довелось увидеть и услышать, как он обращался со мной, когда попал к могольонам и обнаружил, что я их пленник.
— Он все еще выдавал себя за настоящего Малыша Хантера?
— До этого он, на его счастье, не додумался. Иначе бы я, наверное, задушил его собственными руками!
— Его признание впоследствии нам будет очень полезно.
— Он даже сообщил мне с дьявольским злорадством, что я уже никогда не увижу Востока.
— Зато сам он его увидит опять, причем в компании с нами. Он в конце концов обезврежен, хотя еще не потерял надежду снова освободиться.
— Да! Он действительно надеется на это?
— Он сам сказал мне об этом.
— Негодяй! Рассказывайте, рассказывайте, сэр! Я должен знать, как он попал в ваши руки и как себя вел при этом!
Пожалуй, вряд ли стоит говорить, что во время беседы мы вели себя с чрезвычайной осторожностью, часто и пристально всматривались в сидевшего снаружи охранника. Естественно, душа адвоката трепетала, он чувствовал себя как дома, наверное, лишь среди своих томов с параграфами законов, а не в дикой глуши. Певица тоже нервничала. Я же был спокоен. Внутренность старой кареты была для меня действительно лучшим укрытием, нежели любое другое место сейчас. Вдруг раздались шаги, и, выглянув, я увидел краснокожего, который, наверное, должен был сменить нашего часового. Тот встал, но первый подошел к дилижансу, поднялся на ступеньку и обследовал путы точно таким же образом, как и его предшественник, только начал с правой стороны повозки, а затем перешел на левую. Я оба раза забивался в противоположный угол моего сиденья.
Итак, произошла смена караула, и теперешний наш сторож уселся на место своего предшественника. Я продолжил:
