Отто Гофман - Опасности диких стран
В то время как Роланд с ужасом созерцал это страшное зрелище и раздумывал о том, каким образом погиб этот несчастный, он заметил с отчаянием, что по безжизненному телу пробежала дрожь. Судорожно сжатые руки раскрылись, раздался глухой стон, и индеец, опираясь на руки, поднялся во весь рост и показал изуродованное, залитое кровью лицо. Это было последним его движением. Будучи слишком слабым, чтобы стоять прямо, он упал навзничь, вытянулся на спине и испустил со стоном последний вздох. Теперь путники увидели то, чего не могли увидеть раньше: два кровавых разреза на груди убитого. Они имели форму креста. Роланд невольно содрогнулся с суеверным ужасом, а Телия в отчаянии воскликнула:
— Знак Дшиббенёнозе. Лесной дух опять бродит по лесу!
Глава шестая
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ
Капитан Форрестер, в сущности, был менее всего склонен к смешному суеверию и поэтому сумел побороть первый свой испуг при виде знаков Дшиббенёнозе. Он соскочил с лошади и внимательно осмотрел мертвеца, причем ему было совершенно непонятно, как могли убить человека так близко от них, а до их слуха не донеслось никаких признаков происходящей борьбы. На правом плече убитого он нашел рану от пули, которая, по индейскому обычаю, была заткнута листьями и травами; но вид этой раны доказывал, что дикарь получил ее в одном из прежних сражений. Смерть его произошла, несомненно, от удара топором по затылку, и это объяснило Роланду, почему он и его спутники ничего не слышали: ни шума, ни звуков выстрела. Но тем непонятнее было то обстоятельство, как мог враг подойти к убитому так близко, чтобы ему не понадобилось даже ружье, чтобы убить индейца. Он так много слышал о хитрости и бдительности диких, что считал бы такое совершенно невозможным, если бы у него перед глазами не было неопровержимых доказательств.
Пока он был погружен в разгадывание этой, по-видимому, неразрешимой загадки, внимание его было отвлечено криком Телии. Он с удивлением увидел невдалеке фигуру, которая в наступающих сумерках казалась такой высокой, что ее можно было принять за сверхъестественное существо. Оно шло большими шагами по лесу и, казалось, неотрывно смотрело на маленький черный предмет, который двигался впереди и служил, по-видимому, путеводителем.
Сначала казалось, что удивительное существо двигалось по направлению к путешественникам; потом Роланд заметил, что неизвестный повернул влево и быстрыми шагами удалился от них, продолжая все так же следовать за предметом, который путники склонны были принять за медведя, сопровождавшего, согласно преданию, Дшиббенёнозе. Роланд, однако, не намерен был дозволить видению исчезнуть бесследно. Он вскочил опять на лошадь и поскакал вперед, громко крича:
— Послушай! Человек или дьявол, Дшиббенёнозе или леший, остановись и дай ответ!
Спутники нерешительно следовали за Роландом, а мнимое привидение, услышав крик капитана, вдруг остановилось и подняло голову, затем оно двинулось навстречу путешественникам, не выказывая ни малейшего желания бежать; все, к своему удивлению, узнали в страшном лесном духе безобидного и миролюбивого странствующего Натана, гигантская фигура которого, по мере его приближения, становилась все меньше и меньше; спутник его при приближении превратился из медведя в маленькую черную собачку, с которой Ральф Стакполь так грубо обошелся на станции.
Удивление было так велико, превращение привидения в кроткого квакера так комично, что Роланд не мог удержаться от смеха. Но странствующий Натан не ответил на его смех. Он с изумлением посмотрел на Эдиту и на Телию, — какое безумие привело девушек в такой час в дикую пустыню, а потом с серьезным, неодобрительным тоном обратился к Роланду:
— Друг, ты так громко смеешься, точно находишься дома, в своей гостиной с этими дамами. Разве ты не знаешь, что ты в диком кентуккийском лесу, где кругом подкарауливают кровожадные индейцы?
— Этого я не боюсь, — возразил Роланд. — А смеялся я только потому, что мы на одно мгновение приняли вас, миролюбивого человека, за кровавого лесного духа, и вы должны сознаться, что это очень смешно. Очень может быть, что в лесу есть индейцы: наш спутник, Пардон Фертиг, видел шестерых, а я сам видел там, под деревом, убитого индейца. Но надеюсь, что мы легко победим их.
— Друг, это вовсе не так легко, как тебе кажется, — возразил Натан, покачивая головой. — Наверное, тебе придется иметь с ними дело.
— Теперь-то, надеюсь, не придется, потому что вы, без сомнения, выведете нас из лесу. Скажите только мне, в каком месте мы находимся и куда движемся.
— На это трудно ответить, — сказал Натан. — Если вы поедете прямо, то менее чем через двенадцать минут достигнете верхнего брода и очутитесь в толпе кровожадных индейцев.
— Великий Боже! — воскликнул в испуге Роланд, — так мы только и торопились, чтобы попасть к этим душегубам?! Слава Богу, что Он привел вас к нам. Заклинаю вас, проводите нас к нижнему броду, или назад, к станции, или куда бы то ни было, где бедные девушки могли бы быть в безопасности. Я вижу, что я больше не в состоянии вести их.
— По правде сказать, — ответил Натан, очень смутившись, — я очень хотел бы сделать для вас все, что в моих силах, но…
— Но? — переспросил Роланд грубо. — Ведь не хотите же вы, чтобы мы погибли?! Вы здесь один, который может посоветовать и помочь!
— Друг, — возразил кротко и покорно Натан, — ты знаешь, я человек мирный. Ведь может легко оказаться, что нам встретятся индейцы, и тогда они не пощадят меня так же, как и вас, потому что они убивают всех — и тех, кто может сражаться и носить оружие, и тех, кто не может этого делать. Поверьте мне, я дрожу за самого себя, хотя одному человеку всегда легче увернуться, чем целому обществу.
— Нет! — воскликнул Роланд, дрожа от негодования, — если вы действительно такой трусливый негодяй, что хотите предоставить бедных, беспомощных женщин их судьбе, то клянусь вам, что первый ваш шаг будет и последним. Я прострелю вам голову, как только вы двинетесь, чтобы нас покинуть.
На эту угрозу Натан ответил кротко и спокойно:
— Друг, я не считал тебя таким безбожником. Но знай, что я вовсе не имел намерения вас покинуть. Мое намерение — отказать тебе в моем содействии, если бы дело дошло до рукопашного боя, потому что, ты знаешь, мы — квакеры — должны быть миролюбивы и не должны воевать. Но, если придут краснокожие дикари и ты мне скажешь: «Натан, вскинь свое ружье и стреляй!» и если я отвечу: «Нет!», то ты будешь угрожать мне, как сейчас, и захочешь пустить мне пулю в лоб, хотя я человек мира… Если ты поэтому…
— Не беспокойся об этом, друг Натан, — прервал Роланд квакера, — мы будем стараться избегать всякой борьбы.
