Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Это было сделано с хорошим расчетом. Если бы мы оба устремились за беглецом, то за шумом своего дыхания мы бы не услышали его шаги. Значит, надо было забежать вперед его, а потом прислушаться. Это я и хотел сделать, тогда как Виннету гнал Уэллера на меня.
Мы находились у подножия левого склона долины, довольно густо поросшего лесом и относительно круто уходившего вверх. Я полагал, что Уэллер будет взбираться по прямой, и отметил для себя могучий бук, стоявший именно в этом направлении, то есть если бы его избрал Уэллер, то дерево оказалось бы на его пути. Я отставал от беглеца намного, а значит, должен был проделать до бука куда более значительный путь.
Отставание я должен был преодолеть за счет удвоенной скорости. Я не думал, что когда-нибудь в жизни мне придется с такой скоростью бежать от дерева к дереву, от камня к камню. Когда я добрался до бука, дыхания мне уже не хватало, голова кружилась. За могучим стволом я бросился на землю и попытался перевести дух. Усилием воли я восстановил дыхание. Потом я услышал шаги. Два человека двигались по-разному: один из шагавших перемещался тихо и осторожно, не спеша приближаясь к буку, другой же ломился через кусты и деревья напрямик и с шумом. Первым был Уэллер, вторым — Виннету. Значит, я опередил беглеца — это доказывало, что человек, если попадает в сложную ситуацию, может превзойти свои обычные силы.
И вот Уэллер приблизился: я его уже видел! Он не догадывался, что один из двоих преследователей, уже оказался впереди него. Он шел не прямо к буку, а несколько правее его. И в тот момент, когда он проходил ближе всего от меня, я бросился к нему, схватил за волосы, потому что шляпа, зацепившись за какой-то сук, слетела с головы, и рванул его вниз. Он громко закричал.
— Мой брат крепко его держит? — крикнул мне Виннету, услышав этот крик.
— Да, — ответил я, надавливая коленом Уэллеру на грудь, что должно было затруднить ему дыхание.
— Я иду. Только держи его крепче!
И без призыва апача я так крепко придавил бывшего корабельного стюарда, что он не мог даже шевельнуться. Тут как раз подоспел Виннету. Увидев пленника, он сказал:
— Моему брату пришла в голову хорошая мысль — опередить беглеца. Я знал, что Олд Шеттерхэнд великолепно бегает, но я бы никогда не поверил, что он может бежать так быстро. Почему же ты не оглушил этого негодяя ударом кулака?
— Потому что этого не потребовалось. Парень оказался в моих руках покорным, словно ребенок, и его не стоило погружать в бессознательное состояние.
У Уэллера оставалось в руках ружье, но, когда я его схватил, ружье упало на землю, а Виннету теперь взял его в руки. Я приподнял парня, поставил его на ноги и сказал:
— Ну, а теперь — шагай вперед! И если ты вздумаешь брыкаться, мы научим тебя послушанию!
Я не стал бы его связывать, даже если бы при мне оказались ремни, которых ни у меня, ни у Виннету не было. Этот парень мог обойтись и без такого средства. Я ухватил его за воротник и потащил перед собой. Когда мы спустились вниз, наши кони стояли еще там, где мы с них спрыгнули, причем вороной Виннету держался за моим. Лошадь Уэллера убежала вперед, и ее вел к нам кто-то из мимбренхо, последовавших в погоню вслед за нами. Велика же была радость асьендеро, когда мы привезли пленника. Он торжествующе выкрикнул:
— Вы его поймали! Вы привезли его! Но это же великолепно! Ну, теперь он ответит мне за то, что он сбил меня с ног!
Он собрался уже нанести пленнику удар, но я оттолкнул его и сказал:
— Бросьте-ка задираться, сеньор! Вы совершили глупость, поскакав Уэллеру навстречу. Тем самым он обратил на нас внимание и чуть было не сбежал от нас. Вам бы извиниться перед нами и вести себя как можно тише.
— Вы, кажется, находите удовольствие в том, чтобы все время осуждать других людей! Вы…
Он, видимо, собирался сказать что-то грубое, но я резко оборвал его:
— Замолчите, иначе…
Разозлившись, я уже действительно поднял руку. Но он сразу же в испуге отскочил назад и ретировался за фургон, где к нему подсел его любимый законник, и они, видимо, стали обмениваться жалобами. Непризнанные гении всегда чем-нибудь недовольны.
Тем временем Виннету привязал Уэллера к дышлу повозки. Пленника окружили мимбренхо и осыпали его оскорблениями. Я отогнал их, потому что мне надо было поговорить с пленником, и этот разговор не должны были слышать другие. Остался только Виннету, пожелавший присутствовать при моей попытке что-либо выудить из пленника.
У Уэллера было мрачное, замкнутое лицо, глаза он уставил в землю. Я, разумеется, не ожидал, что он сразу же мне про все расскажет, но верил, что все-таки смогу вырвать из него скудные сведения, по которым можно бы было сделать хоть какие-нибудь выводы об обстановке во вражеском лагере.
— Вы всего несколько минут в наших руках, сеньор Уэллер, — сказал я, — а значит, еще не успели задуматься о своем положении. Хочу вам сразу сказать, что оно очень для вас незавидное. Речь идет о вашей жизни и смерти. Решение будет зависеть от вашего поведения. Скажите же мне, почему вы были столь неосторожны, что оставили Альмаден и поскакали прямо к нам в руки!
Прошла целая вечность, прежде чем он стал отвечать. Видимо, он обдумывал, стоит ли вообще говорить, а если уж придется отвечать, то насколько далеко он мог зайти в своих признаниях. Наконец, обдумав все, он ответил:
— Я получил на это приказ сеньора Мелтона.
— Значит, ваша поездка имела какую-то цель?
— И даже двойную! Мы ждали повозки, возле которых мы теперь находимся. Так как они опаздывали, то я должен был посмотреть, в чем причина промедления.
— Это была одна цель. А другая?
Он уже раскрыл было рот для ответа, но потом снова закрыл его. Возможно, он посчитал, что уже сказал больше, чем достаточно. Наконец все же он ответил:
— Ну, это вас совершенно не может интересовать.
— О, уверяю вас, что меня в высшей степени интересует все, что вас касается. Я же по опыту знаю, что вы проявляете повышенный интерес к моей персоне. При таком взаимном внимании я просто считаю своей обязанностью узнавать как можно больше, чем вы занимаетесь и где находятся ваши друзья. Как идут дела в Альмадене? Рабочих уже спустили под землю?
— Да, — невольно вырвалось у него.
— Они уже работают?
— Нет еще.
— Понимаю, сначала их надо покорить и приучить к насыщенному ртутью шахтному воздуху. А голод и жажда сделают рабочих послушными.
Он молчал и ничем мне не возражал, поэтому я должен был предположить, что догадался правильно, а поэтому уверенно продолжал:
— А как вам нравится ваше жилище наверху? Оно старательно укрыто? Так как я намерен возвратить вас туда, то в ваших же интересах описать мне поподробнее его местоположение.
