Следопыт (худ. В. Клименко) - Купер Джеймс Фенимор

— Он был опасен и смел, — сказала Мэйбл. — Пока я глядела на вас, мне было тяжело и досадно, хотя теперь, когда все обошлось благополучно, я могу лишь восхищаться вашей выдержкой и отвагой.

— Только не думайте, что мы это сделали, чтобы покрасоваться перед хорошенькой девушкой. Молодые люди не прочь щегольнуть друг перед другом своей удалью и храбростью, но мы с Пресной Водой не из таких. Я по натуре человек прямой, и душа у меня простая, без всяких вывертов — спросите хоть Великого Змея; а уж тем более не к лицу мне такие замашки, когда я занят службой. Что до Джаспера, насколько я знаю, ему было бы приятней переправиться через водопад втихомолку, чтобы никто не видел, чем на глазах у сотни зрителей. Мы с ним старые друзья, и я никогда его не считал за бахвала и зазнайку.

Мэйбл наградила Следопыта улыбкой, и обе лодки по этому случаю еще долго шли рядом; юность и красота были столь редким явлением на отдаленной границе, что даже трезвые и привычные к узде чувства лесного жителя не устояли перед цветущей прелестью юной девицы.

— Мы думали о пользе дела, — продолжал Следопыт. — Так было лучше во всех отношениях. Если бы мы понесли пирогу на руках, это отняло бы уйму времени, а когда имеешь дело с мингами, главное — выиграть время.

— Но ведь сейчас нам нечего бояться: лодки идут быстро, и, по вашим же словам, мы через два часа будем в крепости.

— Хотел бы я видеть ирокеза, который осмелится хотя бы волосок тронуть на вашей головке, красавица! Все мы здесь и ради сержанта, а еще больше, сдается мне, ради вас самой, только и думаем, как бы уберечь вас от беды. Но послушай. Пресная Вода, кто это там ниже по реке стоит на скале у второй излучины, подальше от кустов?

— Это Великий Змей, Следопыт. Он делает нам знаки, но я их не понимаю.

— Ну конечно, это Змей. Он хочет, чтобы мы пристали к берегу. Что-то стряслось, иначе он при своей выдержке и сметке не стал бы нас тревожить. Ну, друзья, куражу не терять! Мы — мужчины и встретим подлые замыслы дикарей, как подобает нашему цвету кожи и разумению. Эх, всегда я презирал похвальбу, ни к чему хорошему она не приводит, — и видите, не успел похвалиться, что мы в безопасности, как приходится тут же бить отбой.

Глава IV

С природой спор ведет искусство:

В садах — зеленые беседки,

Кудрявый плющ увил их густо,

Шиповник протянул к ним ветки.

Осуиго ниже водопада более быстрая и своенравная река, чем в верхнем плесе. Местами она течет с величавым спокойствием, присущим глубоким водам, но кое-где ее пересекают отмели и пороги, и в описываемые нами дни, когда природа еще пребывала в нетронутом состоянии, некоторые участки реки были небезопасны для плавания. От гребцов здесь не требовалось больших усилий, но там, где течение становилось бурным и на пути встречались отмели и скалы, для кормчего необходимы были не только осмотрительность и зоркость, но и большое хладнокровие, быстрая смекалка и крепкая, рука, чтобы избежать гибели. Могиканину это было известно, и он благоразумно выбрал тихое местечко, чтобы без риска для друзей остановить пироги и сообщить нечто важное тому, кому это знать надлежало.

Как только Следопыт увидел вдали характерный силуэт старого приятеля, он, поманив за собою Джаспера, сильным гребком повернул нос лодки к берегу. Спустя минуту обе пироги несло вниз под укрытием прибрежных кустов. Все теперь приумолкли — кто от испуга, а кто из привычной осторожности. Когда лодки поравнялись с Чингачгуком, он знаками подозвал их к берегу. И тут у Следопыта с его приятелем индейцем произошел короткий, но многозначительный разговор на языке делаваров.

— Вождь, конечно, не принял бы сухое дерево за врага, — для чего же он приказал нам остановиться?

— В лесу полно мингов.

— Мы уже два дня, как это подозреваем, но известно ли это вождю наверняка?

Могиканин без слов подал приятелю высеченную из камня головку трубки.

— Она лежала на свежей тропе, что вела к гарнизону.

Гарнизоном называли на границе любое военное укрепление, независимо от того, стояли там войска или нет.

— Это мог обронить и какой-нибудь солдат; много наших балуется трубками краснокожих.

— Гляди, — сказал Великий Змей, поднося свою находку к глазам приятеля.

Вырезанная из мыльного камня, трубка была отделана тщательно и даже с некоторым изяществом. Посредине чашечки выделялся крестик, выточенный с усердием, не допускавшим никакого сомнения в назначении рисунка.

— Ну и дьявольщина! Ничего хорошего это не предвещает, — сказал Следопыт, разделявший вместе со многими колонистами суеверный страх перед религиозной эмблемой, воплощавшей для них козни иезуитов, — страх, столь сильный и столь распространенный в протестантской Америке тех времен, что он оставил свой отпечаток на ее моральных представлениях, сохранившихся у нас и поныне. — Только индейцу, развращенному хитрыми канадскими священниками, могло прийти в голову вырезать это на своей трубке Ручаюсь, что негодяй молится на свой талисман всякий раз, как собирается обмануть невинную жертву или замышляет какую-нибудь чудовищную пакость. Похоже, что трубку только что обронили. Верно, Чингачгук?

— Когда я нашел ее, она еще дымилась.

— Удачная находка! А где же тропа?

Могиканин указал на след, вившийся в ста шагах.

Дело принимало серьезный оборот. Оба главных проводника, посовещавшись, поднялись по откосу и с величайшим вниманием принялись исследовать тропу. Это заняло у них минут пятнадцать, после чего Следопыт вернулся один, а его краснокожий приятель исчез за деревьями.

Простодушие, искренность и честность, которыми дышало лицо Следопыта, сочетались в нем с величайшей уверенностью в себе и в своих силах, невольно передававшейся и окружающим. Но сейчас его открытое лицо выражало озабоченность, которая всем бросилась в глаза.

— Ну, что слышно, мастер Следопыт? — спросил Кэп, снизив свой самодовольный зычный бас до осмотрительного шепота, более подходившего для тех опасностей, которые подстерегали его в этой глуши. — Неужто неприятель и в самом деле помешает нам войти в порт?

— Что такое?

— Неужто эти размалеванные клоуны бросили якорь у гавани, куда мы держим курс, в надежде нас от нее отрезать?

— Может быть, в ваших словах и есть резон, но я ни черта в них не пойму; в трудную минуту чем проще человек выражается, тем легче его понимают. Я знать не знаю ни портов, ни якорей, а знаю только, что шагах в ста отсюда вьется след, проложенный мингами, свежий, как непросоленная дичь. Там, где побывал один из этих гадов, могла побывать их и дюжина, а путь они держат к гарнизону, и, значит, ни одна душа не пройдет теперь по прогалине на подступах к крепости без риска угодить к ним на мушку.

— А разве нельзя дать из крепости бортовой залп по негодяям и расчистить окрестность на расстояние прицельного огня?

— Нет, здешние форты не то, что в наших поселениях. В Осуиго всего-то два-три легких орудия, поставленных против устья реки; к тому же бортовой залп по дюжине мингов, залегших в лесу и за камнями, был бы дан впустую. Но есть у нас один выход, и неплохой. Мы здесь в относительной безопасности. Обе пироги укрыты под высоким откосом и кустами; ни одна душа не видела, как мы высадились, разве кто выследил нас с противоположного берега. А стало быть, здесь нам нечего бояться. Но как заставить этих кровожадных извергов отправиться обратно вверх по реке?.. А, знаю, знаю! Если это и не принесет большой пользы, то и вреда не причинит. Видишь каштан, Джаспер? Вон тот, с раскидистой кроной, у последней излучины реки. Смотри на наш берег.

— Около поваленной сосны?

— Вот именно. Захвати с собой кремень и трут, проберись туда по откосу и разложи костер. Тем временем мы осторожно отведем лодки ниже по реке и найдем себе другое убежище. Кустов здесь хватит. Мало ли эти места видели засад!