Томас Рид - Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок
Это честный и энергичный юноша, всегда готовый защитить угнетенных и слабых, непримиримо относящийся к проявлениям несправедливости, свободный от расовых предрассудков, против которых часто и страстно выступал Майн Рид.
Образу Рэндольфа нельзя отказать в известном правдоподобии. Были в США в 30—40-х годах XIX века и защитники истребляемых и угнетаемых индейских народов, пытавшиеся улучшить их положение, стойко выносившие преследования и травлю, которыми отвечала буржуазная общественность США на их одинокие попытки восстановить попранную справедливость. Впрочем, попытки эти в огромном большинстве ограничивались громкими фразами, выражением сочувствия, — как это получается и у Рэндольфа.
Есть такие страницы хорошей книги Майн Рида, которым трудно поверить. Например, несмотря на то что в жизни Рэндольфа происходят важные и подчас трагические события, он не изменяется, не становится более зрелым, остается таким же, каким показан в первых эпизодах романа, — и это, конечно, неправдоподобно. Общественный строй семинолов ничем не напоминал античную демократическую республику, как говорит об этом писатель. В 30-х годах общественный строй семинолов переживал мучительный кризис: безвозвратно рушился старый родоплеменной уклад, уже сильно расшатанный; с каждым годом все резче обнаруживались противоречия между родоплеменной аристократией — вождями — и основной массой, составлявшей племенной союз семинолов. Это с очевидной ясностью обнажилось именно после 1832 года, когда племя не поддержало группу вождей, продавшихся американцам, и позже — когда после пленения Оцеолы верхушка племени все же настояла на перемирии с врагом, но не смогла подчинить этому решению все племя.
Вся жизнь семинолов была более сложной и разнообразной, чем показал ее Майн Рид. Будучи тесно связана со старым укладом жизни индейских племен, она уже начинала выходить за рамки этого уклада. Сказалось это и на многолетнем героическом сопротивлении семинолов, которое в романе изображено очень ярко, но неполно: писатель увлекся только некоторыми наиболее эффектными событиями этой эпопеи и не показал ее славных и тяжких будней, без которых не было бы и побед над американскими войсками, вроде той, которая описана в романе.
Далеки от исторической правды и те страницы романа, на которых Майн Рид с осуждением говорит о мулатах и неграх — участниках восстания. На самом деле негры и мулаты не только были деятельными помощниками и инструкторами восставших индейцев, но и вносили в их борьбу против американских захватчиков беспощадную ненависть беглого раба к плантатору, не знающую компромисса и потому особенно пугавшую американцев.
Да, яркая и смело написанная книга Майн Рида имеет свои недостатки. Читатель заметит их, но они не помешают ему искренне восхищаться благородным Оцеолой, с увлечением читать сцены героической борьбы семинолов и описания Флориды.
Вышедший в 1858 году, роман Майн Рида, хотя он и был посвящен событиям 30-х годов, имел весьма актуальное значение. Еще вспыхивали новые и новые восстания индейских народов — и в США и на территории Канады, принадлежавшей Англии. Потомки Текумсе и Оцеолы — вожди в орлиных перьях и боевой раскраске, вооруженные и томагавками и винтовками, — еще водили своих всадников против американских и мексиканских летучих отрядов, охотившихся за ними.
Начавшаяся в 1861 году война между Севером и Югом принесла немало надежд индейцам- и их белым друзьям, к которым принадлежал и автор «Оцеолы», этой книгой ратовавший за свободу индейцев. Они полагали, что победа Севера над Югом отразится благоприятно и на судьбе индейских народов. Многие индейцы, рассчитывая на это, приняли участие в войне на стороне Севера и вновь были обмануты.
В величественной истории борьбы народов Америки против колонизаторов и захватчиков индейцам Флориды принадлежит славное и почетное место. Майн Рид своим романом «Оцеола» отозвался на их подвиги. Выбранная им благодарная тема помогла ему создать лучший из его романов, читающийся и в наши дни с неослабевающим интересом.
Р. Самарин
Морской волчонок
Глава I. МОИ ЮНЫЕ СЛУШАТЕЛИ
Меня зовут Филиппом Форстером. Я уже старик. Я живу в тихой, маленькой деревушке, которая стоит на морском берегу, в глубине очень широкой бухты, одной из самых широких на нашем острове.
Я назвал нашу деревню тихой — она и есть тихая, хотя претендует на звание морского порта. Есть у нас пристань, или мол, из тесаного гранита. Здесь вы обычно увидите один-два шлюпа, столько же шхун, иногда бриг.[84] Большие суда не могут войти в бухту. Но вы всегда заметите немалое количество рыбачьих лодок. Одни вытащены на песок, другие скользят по бухте, и из этого вы можете вывести заключение, что благосостояние деревни больше зависит от улова, чем от торговли. Так и есть на самом деле.
Это моя родная деревня — здесь я родился и здесь собираюсь умереть.
Несмотря на это, мои земляки очень мало обо мне знают. Они зовут меня «капитаном Форстером» или попросту «капитаном», считая, что я единственный человек в наших краях, заслуживающий этого звания.
Строго говоря, я его недостоин. Я никогда не служил капитаном ни в армии, ни во флоте. Я был только хозяином торгового судна — другими словами, шкипером. Но мои соседи — люди вежливые, и благодаря их вежливости я стал называться «капитаном».
Они знают, что я живу в хорошеньком домике в полумиле от деревни, на берегу моря; знают, что я живу один, потому что моя старая служанка вряд ли может считаться «обществом». Каждый день они видят, как я прохожу по деревне с подзорной трубой под мышкой. Они замечают, что я выхожу на мол, внимательно рассматриваю прибрежные воды и затем возвращаюсь домой или брожу еще час-другой по берегу. Вот и все, что моим согражданам известно обо мне — о моих привычках и обо всей моей жизни.
Они убеждены, что я когда-то был великим путешественником. Они знают, что у меня много книг и что я много читаю, и решили, что я необыкновенный ученый.
Я действительно много путешествовал и много читал, но простые деревенские люди ошибаются относительно моей учености. В юности я не имел возможности получить хорошее образование, и все, что я знаю, усвоил самоучкой, занимаясь наспех и с перерывами, в короткие периоды затишья в моей бурной жизни.
Я сказал, что мои земляки мало знают обо мне, и вас это, конечно, удивляет. Ведь среди них я начал свою жизнь и среди них же собираюсь ее закончить. Но это легко объяснить. Двенадцатилетним мальчиком я ушел из дому, и в течение сорока лет нога моя не ступала на родную землю и глаза мои не видели никого из местных жителей.
