Анатолий Дубровный - Попутный ветер в парусах
– Наручники снимите сами, докажете, что вы достойны свободы! – прорычал демон и тихо добавил: – Снимите, если догадаетесь как, если нет, то так и ходите.
Усмехнувшись зубастой пастью, демон указал в проход, ведущий из трюма на палубу:
– Ножи вон там!
Действительно, там стояли открытые ящики, в которых лежали ножи. Частично освобождённые пленники (металлический браслет, к которому была прикреплена цепь, был только на одной руке), создавая давку в узком проходе, бросились к ящикам с ножами. А демон исчез, будто его и не было, Таиса не меняла ипостась, даже в трюм не заходила, остановившись на пороге. Демон – это была иллюзия, очень качественная, такая, что смогла поднять и удержать в воздухе могучего Мбогу.
– Быстрее, Талиас! – закричал Джавис появившейся на палубе Таисе. Она в три прыжка покрыла расстояние, оделявшее её от шлюпки. Матросы налегли на вёсла, и шлюпка ушла от удаляющегося корабля. В наступающих сумерках было видно, как содрогнулся, останавливаясь, его корпус – корабль налетел на мель. Судя по силе удара, корабль получил значительные повреждения.
– Эндрю, а мы не перестарались? «Красотка» не развалится раньше времени? – обеспокоенно спросила Таиса. – Наши подопечные смогут добраться до берега?
– Корабль хорошо сел на мель, дно здесь твёрдое, начинается отлив, а они в этих широтах сильные, так что через два часа они окажутся на суше. А вот если не покинут корабль, то точно утонут – прилив разломает корабль! Но это вряд ли, хоть какой-то инстинкт самосохранения у них должен же быть, – пояснил, ухмыляясь, капитан второго ранга Джавис. Таиса только покачала головой, конечно, пленники с «Красотки» отважные воины, но дикари есть дикари.
Подобрав шлюпку с временным экипажем «Красотки», «Неустрашимый» остался на якоре в некотором отдалении от берега. Но экипаж корабля был готов к активным действиям в любую минуту, это касалось прежде всего морской пехоты лейтенанта Доугберри. Лорд Солсбэр предполагал высадиться, как только появятся первые признаки бунта рабов на плантациях. Как он сказал – для того чтоб взять под защиту поместье плантатора Аткинса, одного из богатейших людей Артарики и одного из наиболее видных деятелей движения, оппозиционного властям Альбиона. Долго ждать не пришлось, хорошо видимый, даже с такого расстояния, пожар, вечером вспыхнувший в рабском посёлке, послужил сигналом. Вместе с морской пехотой в поместье Аткинса направились: сам Харни Солсбэр, как он сказал – для ведения плодотворных переговоров; Таиса, как талисман лорда, приносящий ему удачу; лейтенант Франо, выразивший желание сопровождать Таису, да и интересно было молодому человеку, тем более что он успел сдружиться с Таисой.
Иззекая Аткинс работал в своём кабинете. Он писал наброски к документу, который хотел назвать – декларацией независимости. Его об этом попросили друзья – такие же плантаторы, как и он, члены пока ещё тайного совета, но уже придумавшие ему звучное имя – конгресс (это когда выйдут из подполья и заявят о себе в полный голос). Работа была очень ответственная, поэтому Иззекая попросил домашних его не беспокоить по пустякам, тем более что и жена, и дочь присутствовали в поместье, а они, как известно, любой свой пустяк считают наиважнейшим делом. Аткинс удовлетворенно откинулся в кресле – этот оборот речи он посчитал особо удачным, ещё раз перечитав написанное, собрался продолжать дальше, как в кабинет ворвалась его жена.
– Дорогая, я же просил меня не беспокоить! – недовольно произнёс плантатор.
– Пожар! Бунт! Кошмар! – выпалила взволнованная женщина. Аткинс вопросительно поднял бровь, ожидая пояснений, их дал вошедший управляющий поместьем:
– Взбунтовались рабы, сэр. Бараки рабов, помещение охраны сожжены! Вырвавшиеся на свободу рабы разгромили всё! Подожжены и посевы на полях!
Посевы – это было очень серьёзно, хлопок был основой богатства Аткинса, да что богатства – основой всего благосостояния! А управляющий продолжил:
– Охранники и надсмотрщики разбежались, те, кто не убиты. Рабов не остановил даже ружейный огонь, теперь они идут сюда! Надо срочно уходить! Спасаться!
Жена плантатора горестно застонала, заламывая руки. Аткинс поднялся из-за стола, стараясь сохранять спокойствие, подошёл к окну и, отдёрнув портьеры, раскрыл его. Приближающиеся огоньки факелов, ясно видимые в темноте наступающей ночи, показывали, что бежать надо немедля, а может уже и поздно. Плантатор, стараясь быть спокойным, повернулся к управляющему:
– Сколько у нас людей, способных держать оружие?
– Едва десяток наберётся, – ответил тот и, предвосхищая следующий вопрос хозяина, сказал: – Ружья я раздал, но это вряд ли поможет…
– Вот сюда закатывай! – раздалось с улицы, и у ворот замелькали чьи-то смутные тени, а под окно, туда, где падал свет, вышел мужчина, одетый словно только что со светского раута. Мужчина поклонился, словно был на королевском приёме:
– Добрый вечер! Извините за вторжение в ваше частное владение, но увидев, что вам угрожает опасность, мы не могли проплыть мимо.
– Э-э-э, – растерялся стоявший у окна, поэтому хорошо видимый плантатор. А элегантно одетый мужчина ещё раз поклонился:
– Да, вы не ослышались. Мы тут проплывали мимо, и наше внимание привлекли зарева многочисленных пожаров. Подойдя ближе к берегу, мы увидели, что вашему поместью угрожает опасность, и решили прийти на помощь. Ах да! Прошу извинить мою забывчивость, разрешите представиться – Харни Солсбэр, посланник короля!
– А это кто? – только и смог выдавить из себя плантатор, ошарашенно смотревший на солдат, быстро выстраивающихся в шеренгу.
– Рота морской пехоты с фрегата, на котором я прибыл для ведения переговоров о урегулировании спорных вопросов, – ещё раз поклонился Харни Солсбэр.
– Так значит, альбионский флот… – начал Аткинс, но рёв пошедших в атаку рабов заглушил его. Ещё оглушительнее рявкнули пушки, затем затрещали выстрелы. Снова раздался грохот орудий, то, с какой скоростью их перезарядили – впечатляло. Жена плантатора, тоже подошедшая к окну, испуганно вскрикнула. Королевский посланник постарался её успокоить:
– Не волнуйтесь, леди! Лейтенант Ланик хоть и молод, но стреляет из пушек просто виртуозно!
Подтверждая его слова, пушки дали ещё один залп. Ружейная трескотня ещё продолжалась некоторое время, но и она затихла. К посланнику подошёл высокий и симпатичный лейтенант. Дочка плантатора, которая тоже зашла в кабинет отца, когда началась стрельба, теперь выглядывая из-за плеча Аткинса, восторженно закатила глаза:
– О, господин лейтенант! Вы так мужественно и бесстрашно стреляли из пушки!
