Остров дельфинов. Песня далёкой Земли - Кларк Артур Чарльз
Джонни думал об услышанном, пока они не достигли центрального квартала, закончив таким образом круговой обход острова. При виде всех этих зданий, где работало столько людей и сложных машин, ему пришла в голову вполне земная мысль.
— Кто платит за все? — спросил он. — Это должно обходиться в копеечку.
— Расходы не так уж велики по сравнению с тем, что уходит на космос, — отвечал Мик. — Профессор начал пятнадцать лет назад всего с шестью помощниками. А когда он стал получать результаты, крупные фонды развития науки оказали ему полную поддержку. Так что теперь нам приходится устраивать каждые полгода генеральную уборку перед приездом целой кучи ископаемых, которые называют себя инспекторской группой. Профессор говорил при мне, что прежде было куда интереснее.
«Возможно, так и есть», — подумал Джонни. Но он считал, что и теперь островитянам здорово интересно. Он намерен жить так же.
7
Катер на подводных крыльях «Летучая рыба» стремительно мчался к острову с запада со скоростью пятьдесят узлов. От берегов Австралии катер шел всего два часа. У рифа, опоясывавшего остров дельфинов, он вобрал в себя огромные крылья, превратился в обыкновенное судно и неторопливо закончил плавание, сбавив ход до степенных десяти узлов.
Джонни узнал о появлении катера, когда все население острова двинулось к пристани. Он, конечно, пошел вместе со всеми и, стоя на пляже, наблюдал, как белый катер осторожно пробирается по каналу, пробитому взрывчаткой в коралловом барьере.
Профессор Казан, в белоснежном тропическом костюме и широкополой шляпе, первым сошел на берег. Его встречала и тепло приветствовала делегация жителей, в которую входили техники, рыбаки, конторские служащие и даже дети. Община островитян была демократична, каждый считал себя равным всем остальным. Но, как вскоре обнаружил Джонни, профессор Казан был, так сказать, сам по себе и в отношении островитян к нему смешивались уважение, симпатия и гордость.
Оказалось, что если уж ты пришел на берег встречать «Летучую рыбу», ты должен помочь разгрузить ее. Не без участия Джонни внушительный поток посылок и ящиков устремился с судна в здание с надписью: «Склад». Через час, когда работа была закончена и Джонни с наслаждением утолял жажду прохладительным напитком, громкоговоритель пригласил его прийти в Дом техники, и как можно быстрее.
Джонни, конечно, последовал приглашению, и его тотчас же провели в большое помещение, уставленное электронным оборудованием. Профессор Казан и доктор Кейт сидели у замысловатой приборной доски и не обратили на него никакого внимания. Но Джонни не обиделся: ему все тут было интересно.
Из репродуктора неслись звуки, сочетание которых повторялось снова и снова. Звуки показались Джонни знакомыми: ну да, он слышал их от дельфинов в ту памятную встречу. Похожи и чем-то отличны.
Прослушав одно и то же раз десять, он понял, в чем это отличие: запись пускали на замедленной скорости, чтобы грубое человеческое ухо могло воспринять речь дельфинов во всех деталях. Но это было еще не все. Всякий раз, как динамик разносил по комнате серию звуков, они тотчас отображались на большом телевизионном экране игрой света и тени. Расположение светлых линий и темных полос напоминало на первый взгляд географическую карту, и хотя это ничего не говорило неопытному глазу Джонни, но, несомненно, означало очень многое для ученых. Они внимательно разглядывали изображение всякий раз, как оно появлялось на экране, и время от времени изменяли высоту звука, отчего одни участки становились светлее, а другие темнее.
Наконец профессор заметил Джонни, отключил звук и повернулся к нему на вертящемся сиденье. Но телевизора он не выключил, и изображение продолжало бесшумно и ритмично возникать на экране с таким гипнотическим постоянством, что Джонни все время возвращался к нему взглядом.
Тем не менее он не упустил возможности разглядеть получше профессора Казана, плотного седого мужчину лет около шестидесяти. У него было ласковое, но несколько отсутствующее выражение лица, оно как бы говорило, что он не прочь дружить со всеми, но предпочитает оставаться наедине с самим собой и своими мыслями.
Позднее Джонни узнал, что профессор — человек, очень общительный в свободные часы, хотя во время самой оживленной беседы иногда казалось, что мысли его где-то очень далеко. Не то чтобы он походил на пресловутого «рассеянного ученого», героя бесчисленных анекдотов: в жизни и в работе никто не мог быть менее рассеянным, чем профессор Казан. Он как бы обладал способностью раздваиваться: часть его мозга занималась повседневными делами, а другая трудилась над решением какой-нибудь сложной научной проблемы. Неудивительно поэтому, что временами он словно прислушивался к некоему внутреннему голосу, внятному ему одному.
— Садись, Джонни, — начал он. — Доктор Кейт радировал о тебе, когда я находился на материке. Ты, вероятно, понимаешь, как тебе повезло.
— Да, сэр, — с чувством ответил Джонни.
— Уже много веков известны случаи, когда дельфины помогали людям достичь берега. Легенды двухтысячелетней давности донесли до нас рассказы об этом, хотя до недавнего времени никто не принимал их всерьез. Но тебя не просто вытолкнули на берег, тебя влекли по морю больше сотни миль. К тому же тебя доставили непосредственно к нам. Но зачем? Очень хотелось бы узнать. Что ты сам думаешь?
Вопрос польстил Джонни, но он мало чем мог помочь профессору.
— Что же, — медленно ответил Джонни, — им, вероятно, известно, что вы работаете с дельфинами, хотя я не могу представить себе, каким образом они это узнали.
— Ну, тут ответить нетрудно, — вмешался доктор Кейт. — Им, вероятно, сказали дельфины, которых мы выпустили в море. Вспомните, что Джонни узнал пятерых на тех фотографиях, что я показал ему, когда он у нас появился.
Профессор Казан кивнул.
— Да, и это для нас ценная информация. Выходит, что дельфины прибрежной породы, с которыми мы работаем, и их глубоководные родичи говорят на одном языке. До сих пор мы не знали этого.
— Но все же, что заставило их поступить подобным образом? Тут мы бродим в потемках, — сказал доктор Кейт. — Если дикие дельфины, никогда не имевшие никакого контакта с людьми, взяли на себя столько хлопот, то, значит, им что-то нужно от нас, притом очень нужно. Может быть, спасение Джонни было чем-то вроде сигнала: «Мы помогли вам — теперь помогите нам».
— Весьма правдоподобно, — согласился профессор Казан, — Но отвлеченные рассуждения не дадут нам ответа. Есть только один способ узнать, чего хотят друзья Джонни, — это спросить у них самих.
— Если мы сумеем их отыскать.
— Коль скоро им действительно что-то нужно, их не придется искать далеко. Возможно даже, что нам удастся установить с ними контакт, не выходя из комнаты.
Профессор повернул рычажок, и комната снова наполнилась звуками. Вскоре Джонни понял, что сейчас он слышит не только голос дельфина, но и все голоса моря.
То была невероятно сложная смесь шипения, треска и рокота. Слышалось еще что-то, напоминавшее щебет птиц, далекие, слабые стоны да приглушенный шум волн.
Несколько минут они прислушивались к этой удивительной мешанине звуков. Затем профессор повернул другой рычажок на огромной машине.
— Это был западный гидрофон, — пояснил он Джонни. — Теперь испробуем восточный. Он погружен глубоко в воду, у самого края рифа.
Звуковая картина изменилась. Шум волн ослабел, но зато стоны и скрипучие звуки, издаваемые неведомыми обитателями моря, стали гораздо громче. Профессор прислушивался к ним несколько минут, затем переключился на север и, наконец, на юг.
— Пропустите, пожалуйста, магнитофонную ленту через анализатор, — попросил он доктора Кейта. — Но я и без этого готов побиться об заклад, что на расстоянии по крайней мере двадцати миль от нас нет большой стаи дельфинов.
— В таком случае моя гипотеза никуда не годится.
— Не обязательно; двадцать миль — это ничто для дельфинов. Учтите также, что они охотники и, значит, не могут оставаться на одном месте. Им приходится следовать за своей пищей. Стая, спасшая Джонни, живо смела с нашего рифа всю рыбу, словно пылесос.
