Альберто Васкес-Фигероа - Марадентро
– Были такие, – неохотно сказал тот. – Только почти всегда это негритянки, индианки или метиски: те, которые родились в этих местах и привыкли к здешнему климату и здешнему укладу. – Он отрицательно покачал головой. – Я не представляю вас в поселке старателей. Нет! Не представляю.
– Вы бы отказались взять нас с собой?
– Я этого не говорил.
– Знаю, что не говорили. – Аурелия была настроена агрессивно. – Но вы же согласны, чтобы Себастьян поехал с вами. Ответьте мне честно и откровенно: если остальные тоже решат отправиться на прииск, вы откажетесь нас взять?
– Надо будет подумать.
– Почему? Считаете, что он лучше, чем Айза или я, приспособлен к преодолению трудностей похода через сельву?
Золтан Каррас перевел взгляд с одной на другую и наконец ударил ногой по ветке, отправив ее в реку.
– Проклятие! – пробормотал он. – А все потому, что я болтун! Ведь сидел себе спокойно, ел обезьяну, никого не трогал, и вот теперь на меня нападают, потому что я считаю, что женщинам на прииске не место. Я уезжаю! – сказал он в завершение. – И если кто-то попадется мне по дороге, прикинусь недоумком и буду разговаривать с ним по-венгерски. – Он резко взмахнул рукой в знак прощания: – Чао!
Золтан Каррас начал отвязывать цепь куриары, собираясь столкнуть лодку на воду, но внезапно замер на месте, словно по его телу пробежал разряд электрического тока, потому что Айза мягко положила ему руку на плечо и попросила:
– Пожалуйста! Не уезжайте!
Он намеревался что-то ответить, но не нашел слов, и девушка настойчиво повторила:
– Не уезжайте! Нам хотелось бы, чтобы вы рассказали нам что-нибудь еще.
Золтан Каррас посмотрел ей в глаза. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и ответить:
– Думаю, я уже слишком много всего наговорил. Будет лучше, если вы поплывете дальше, к морю – это вам знакомо. Прощайте!
– Прощайте!
Он запрыгнул внутрь куриары, а Асдрубаль с Себастьяном столкнули лодку в воду, ее подхватило течение и потащило вниз по реке…
Венгр последний раз взмахнул рукой и стал быстро удаляться, проник в русло Кауры и исчез. Все разочарованно и растерянно переглянулись, но Асдрубаль, похоже, что-то прочитал во взгляде сестры и неожиданно спросил:
– Он вернется?
Она молча кивнула.
– Когда?
– Как только осознает, что одинок.
– Он возьмет нас на прииск? – поинтересовалась Аурелия.
– Только если ты и правда желаешь, чтобы он нас взял, – прозвучало в ответ. – Ты этого желаешь?
– Нет. Но вы-то желаете, а я не собираюсь всю оставшуюся жизнь винить себя в том, что навязала вам свою волю.
– Мы никогда тебя в этом не упрекнем.
– Знаю, это-то и плохо. Мы никогда друг друга ни в чем не упрекаем, а может, не мешало бы иногда устраивать хорошую встряску. – Аурелия обвела взглядом вокруг. – Ладно! – сказала она. – Давайте начнем собираться. Вернется он или нет, а нам пора ехать дальше.
– Он тебе нравится, – произнес Асдрубаль.
– Естественно, – согласилась мать. – Человек он симпатичный и рассказывает интересные истории, однако в своем возрасте мог бы иметь немного больше основательности. По-моему, очень хорошо, что молодым нравятся приключения, однако наступает момент, когда человеку следует остепениться, а у него все еще ветер в голове.
– Он возвращается!
Действительно, куриара появилась вновь. Она спустилась по Кауре, чтобы описать широкий круг и повернуться носом прямо к тому месту, где они находились.
Все замерли в ожидании. Золтан Каррас заговорил первым, как только вытащил лодку на песок.
– Я снимаю с себя ответственность! – заявил он. – Буду обращаться с вами как с мужчинами, и, если с вами что-то случится, пеняйте на себя. Согласны?
– Согласны!
– Тогда поднимайтесь на борт, поищем бензин, я отбуксирую вас в Арипагуа, и мой кум Сокоррито Торреальба приглядит за судном до вашего возвращения. Эта штука по мелководью не пройдет.
Они подчинились. Подчинились, понимая, что ничего другого не остается, поскольку с того момента, как они покинули русло Ориноко, поднимаясь по водам Кауры, они все глубже проникали в земли Гвианы, а это был таинственный и дикий мир, о котором они абсолютно ничего не знали.
Даже вода стала совершенно другой: темной, хотя и чистой, – так как реки, спускающиеся с отрогов Гвианского щита, кажутся почти черными, что отличает их от «белых» притоков, грязных и глинистых, которые текут с запада, из льянос.
Изменился и пейзаж: высокая и густолиственная сельва вдруг уступила место обширным саваннам, покрытым ослепительно-золотистым ковылем, с разбросанными то там, то сям небольшими рощицами мориче[21], отдельно стоящими акациями или неистово желтыми цветущими арагуанеями. А вдали на фоне ярко-голубого неба вырисовывались вертикальные громады тепуев, которые можно было принять за нескончаемый ряд высоких крепостей.
– Красивое место, – проговорила Айза.
– Кажется, что тихое, – отозвался Асдрубаль. – Но когда оно превращается в сельву, все меняется. Словно природа находит удовольствие в том, чтобы попеременно являть оба своих лика: то сельву, то саванну. Вон там, у подножия столовых гор, деревья смыкаются так тесно, что кажется, будто это стена, не позволяющая пробиться к вершине.
– К «Матери алмазов»?
Асдрубаль повернулся к сестре и не сдержал улыбки.
– К самой «Матери алмазов», – сказал он. – Ты думаешь, она действительно существует?
– Шотландец же ее нашел, не так ли? – Айза показала на спину венгра, который плыл впереди в куриаре, ведя их на буксире. – Вот он уверен, что она существует, а ведь у него, что ни говори, опыта побольше, чем у нас.
– Ты веришь всему, что он рассказывает?
– До сих пор он не соврал ни разу.
– Откуда ты знаешь?
Айза пожала плечами.
– Не знаю, но я это знаю, – ответила она, рассмеявшись над своей фразой. – Правда, что он взобрался на вершину Ауянтепуя и что побывал на всех этих войнах.
– Он не похож на венгра.
– Когда это ты видел хоть одного венгра?
– Никогда. Впрочем, однажды видел. Он играл на скрипке.
– Наверно, то был цыган.
– Возможно, – уклончиво согласился Асдрубаль. – Как бы то ни было, этот, если бы не светлые глаза, походил бы на венесуэльца. Он мне нравится, – заключил он. – Он мне нравится, лишь бы только не строил иллюзий в отношении мамы.
Сестра долго смотрела на него и наконец, словно услышанное не укладывалось у нее в голове, переспросила:
– Мамы?
Молодой человек ответил легким кивком:
– Он словно боится шелохнуться, когда ее слушает, и, хотя кажется, что его глаза неспособны ничего выражать, они часто блестят.
– Я не обращала внимания.
Асдрубаль удивился:
– Ну тогда, вероятно, ты впервые на что-то не обратила внимания.
Айза обратила внимание в тот же вечер. Они сидели вокруг большого стола в просторном канее сборщика каучука Хуана Сокорро Торреальбы. Аурелия Пердомо вкратце поведала о злоключениях семьи, начиная с того момента, когда отпрыск влиятельного семейства на Лансароте вознамерился изнасиловать ее дочь, а Асдрубаля угораздило его убить.
Золтан Каррас ни на секунду не отрывал взгляда от ее лица. В его глазах, прозрачных, словно пузырьки газировки, читалось нечто большее, чем восхищение, которое способен испытывать зрелый мужчина по отношению к привлекательной женщине: он словно искал скрытые детали, черты, жесты, силясь восстановить в памяти какой-то уже преданный забвению образ.
Казалось, будто «мусью» Золтан Каррас пытается заново открыть Аурелию Пердомо. И вот, после кофе, когда старик Торреальба уже протянул руку к своей лучшей бутылке рома, с губ Айзы, не осознававшей, что она делает, слетело имя:
– Роза Ветров.
Венгр одарил ее долгим благодарным взглядом и с улыбкой сказал:
– Я уже два дня пытаюсь вспомнить, на кого похожа твоя мать, и вот ответ: на Розу Ветров.
– Это что, шарада? – поинтересовалась Аурелия. – Во что это вы играете?
– Ни во что не играем, – просто ответил венгр. – Роза Ветров была анархисткой, бойцом ополчения, я жил с ней в Мадриде в тридцать седьмом году.
Аурелия повернулась к дочери и растерянно спросила:
– Ты что, с ней знакома?
– Нет.
– Айза не может ее знать, – поспешно заметил Золтан Каррас. – Ее убили в том же году.
– Как же так?..
В течение долгой минуты, когда было слышно только бульканье рома, который Хуан Сокорро разливал гостям, все переглядывались. Было ясно, что ни Торреальба, ни Себастьян, ни Асдрубаль Пердомо не понимают, о чем идет речь.
– Как же так? – нетерпеливо повторила Аурелия. – Как такое возможно: Айза заявляет, что я на нее похожа, а вас это даже не удивляет?
– Она уловила мысль, вертевшуюся у меня в голове. – Он пристально посмотрел на Аурелию: – Она умеет это делать. Вы что, не знали?
– Вот черт!
Хуан Сокорро Торреальба позволил жидкости перелиться через край стакана и в крайнем изумлении уставился на воспитанную сеньору, с языка которой сорвалось столь неподобающее восклицание.
